– Наоборот, как раз ко времени! – Фома с трудом сдержал смех. – Представь, сейчас Буржуй предстал перед апостолом Петром и спрашивает: «Так в рай куда идти?» А тот заглянул в свою книгу и отвечает: «Вам не в рай, вам в ад положено!»
Фома остановился, глянул хитро.
– Ну, ты Буржуя знаешь, он как попер: «Ты глаза разуй! Ты знаешь, кто я?! Ты что тут фуфло гонишь?»
А Петр ему отвечает: «Знаю я, кто вы, господин Гвоздилкин! Вот, тут все написано: двадцать грабежей, десять разбоев, пять убийств, последние годы сплошное разводилово – рэкет, вымогалово, рейдерские захваты…»
«Да ты лучше смотри! Я храм построил, я благотворительностью занимался, я на это два лимона зелени потратил!»
Тут Петр ему улыбнулся: «Ах, вы об этой мелочи… Не беспокойтесь, деньги мы вернем. Но вам в ад!»
Фома смотрел выжидающе. Лебедь для приличия улыбнулся.
– Так что думаешь? Пойдешь на место Буржуя? Не там, – Фома указал пальцем в небо. – А здесь?
– Ну, что ж, – сказал Лебедь и снова пошел по тропинке. – Пожалуй, я на это дело подпишусь.
– Вот и славно, – отозвался Фома. Он тяжело топал рядом.
– Я тебе не зря предложил, мы с тобой дела делали, и ты никогда на чужое рот не разевал и косяков не упарывал.
Лебедь только усмехнулся.
– Косяки у всех бывают, – сказал он. – Есть у меня к тебе дело по заказу Тиходонскому.
– Знаю, – сказал Фома. – Наполовину исполненный.
– Да, – кивнул Лебедь. – Там обстоятельства новые вылезли.
Он коротко пересказал суть проблемы.
Фома долго шел молча, только сучья хрустели под его грузным телом.
Лебедь знал, когда приглашают компаньона в большое дело, то начинать с отказа ему вряд ли кто-то будет. Так и получилось.
– Я тебе так скажу, – сказал Фома. – Конечно, твой человек не по правилам поступил, но, с другой стороны, и дело это гнильцой отдает. Он от своего имени заказ сделал, никто за ним не стоял. Вот мы в Тиходонск приедем и у местной братвы спросим, что да как. И если этот босоголовый косяк упорол, то тогда твой парень его и исполнит. Вот и расквитаемся.
– Хорошо, – сказал Лебедь и кивнул. – Пойдем к нашим, а то подумают, что мы с тобой их кинуть хотим.
– Пойдем, – усмехнулся Фома.
Они хорошо знали своих коллег и были уверены, что такая мысль будет первой, которая придет им в голову.
Плохих парней могут победить только очень плохие.
(Логика жизни)
– Ну, и дальше чо? – лениво спросил Берц, допивая очередную кружку пива и придвигая к себе полную. На толстых пальцах у него появились татуировки: два синих перстня – один квадратный, а второй ромбический с расходящимися лучами.
Они сидели за уставленным пустыми и полными кружками с жидкой пеной в полуподвальной пивной «Лобстер», где лобстеры отродясь не водились, потому что, в основном, здесь проводила время не приученная к гастрономическим изыскам Богатяновская шпана. Было душно, разило разбавленым пивом и пересушенной таранкой. Полутемный зал был пуст, только тетя Маша за стойкой, подбоченясь, рассматривала шумную молодежь. Она была толстой, с лицом Бульдога, и будто вынырнула из советских времен, когда такие, как она, торговали кислым разбавленным пивом с видом благодетельниц, одаривающих ничтожных местных алкоголиков, соглашающихся пить эту дрянь.
– А ничо, – пожал плечами Гвоздик. – Ниндзю схоронили, и все.
Лопух скорбно кивнул – дескать, не смогли проводить боевого товарища в последний путь. И добавил, чтобы подчеркнуть, что они тоже пострадали:
– Мы в то время в «Сизом голубке»[4] парились.
– Парились они! – Берц выругался, презрительно рассматривая сотоварищей. – Вот в зону бы попали, тогда и узнали, какой там пар! Я даже спал с заточкой под подушкой… Каждый день приходилось от «козлов»[5] отмахиваться. Не ты его завалишь, так он тебя!
Гвоздик сочувственно вздохнул.
– Хорошо, что амнистия подоспела!
– Хорошо! – недовольно буркнул Берц. – Настоящий пацан должен срок по «звонку» отбивать! А все «условники», – это для слабаков! Я бы свой срок на одной ноге отстоял и никаких бы помиловок не писал! Но амнистия – дело другое: я о ней не просил – выписали справку и выставили за вахту пинком под зад!
– Так ты что, не рад? – удивился Лопух.
– А чего радоваться? – скривился Берц. – Мне зона – как дом родной! Это вы, лохи, радуетесь, хотя вас еще жареный петух по-настоящему не клевал!
Он с треском разорвал на две части вдоль хребта серебристую рыбешку и впился зубами в твердое соленое мясо.
– Ну, базарьте, что вы тут без меня делали? Банк не взяли, это точно, иначе бы в газетах написали и по телеку показали.
Гвоздик и Лопух, понурившись, молчали.
– Дык какие дела? Мы же под приговорами… В инспекции отмечались, участковый приходил… За каждым шагом следили…
– На фиг вы кому нужны, следить за вами! – Берц несильно хлопнул его по щеке. – Ментам больше делать нечего? Ничего без старшего сделать не можете! Даже со стола убрать!
Он махнул рукой, сдвигая пустую посуду и рыбью шелуху, звякнуло толстое стекло.
– Привели в дешевый пивняк, сидите среди говна и радуетесь! Разве так пахана на воле встречают?
Он встал, враскачку подошел к стойке и внушительно сказал:
– Слышь, ты, корова, теперь это наша точка будет! Наведи порядок, чистоту, пойло хорошее завези, рыбу… А если кто будет спрашивать, так и скажи: «Берц из зоны откинулся!» Очевидно, он хотел сказать что-то еще, столь же убедительное и авторитетное, но не успел, потому что прямо перед его лицом блеснул длинный и широкий нож в рыбьей слизи, и потому отвратительно воняющий испорченной рыбой. И если бы Берц продолжал говорить, то он наверняка лишился бы носа, поэтому пришлось отскочить, прервавшись на полуслове, а после такого стресса плавность речи и охота к поучениям исчезли, и он вернулся к своему столику, поручив дальнейшие дипломатические переговоры Лопуху.
Лопух засуетился, стал орать на толстуху, та на него, но, поорав, вызвала из подсобки немолодую смуглую женщину, которая быстро навела на столе порядок.
– Короче, будем «делюгу» готовить! – сказал Берц. – Оружие есть?
– Откуда? – спросил Лопух и отодвинулся, бросив быстрый взгляд на Гвоздика. Такого резкого разворота событий они не ожидали. Ну, ладно, тряхнуть пьяного, барсетку из машины дернуть – это еще куда ни шло. Но вот так круто сразу закручивать… Раз оружие – значит, кого-то валить придется, а в такой крутяк ввязываться им не хотелось. Но сказать это вслух никто не осмелился.
– Кого из надежных пацанов знаете? – требовательно спросил Берц.
– Да нет никого, – сказал Гвоздик. – В том-то и дело…
– Значит, искать надо!
– Мы эту видели… Ну, Цифру…
– И что? – заинтересовался Берц. – Как она? Чем дышит?
– Поднялась… На тачках катается, каждый день в «Аквариуме» сидит, прикинута как положено, хату поменяла – с балкона весь Левый берег виден.
Берц сосредоточенно выковырял из таранки твердую желтую икру, отправил в рот, пожевал, запил пивом.
– Это из-за нее Ниндзю грохнули, – наконец, сказал он. – Сука она конченая. Но нам подходит. Навестим ее завтра, перетрем.
Его сотоварищи хмуро молчали. А молчание, как известно, знак согласия.
У Цифры они не загостились. Больше того, она вообще им не открыла.
– Чего пришли? – спросила сквозь дверь и зевнула.
– Как чего? – возмутился Лопух. – Берц «откинулся», отметить надо.
– Ну, отмечайте. Я-то при чем?
– Нехорошо, подруга, – сказал Берц. – Не положено так по понятиям. Человека с зоны по-человечески встречать надо.
– Так давай по-человечески! Пригласите меня в хорошее место, хоть в «Аквариум», хоть в «Озеро», куда пойти не стыдно. А чё вы ко мне припёрлись? Или я вас в гости звала? Стол накрыла, вон, утка в духовке жарится…
Пацаны переминались с ноги на ногу. Цифра никого не звала в гости, столы не накрывала и готовить не умела. Не то что утку – бутербродов не нарежет.
– Да у нас все есть, – попытался оправдаться Берц. – И бухло и закусь…
– Небось, принесли бутылку самопальной водяры, нарзан да триста грамм самой дешевой колбасы? А хлеб забыли!
Точно так оно и было, только когда Цифра это угадала, признаваться в своей убогости стало стыдно. Берц сделал знак Лопуху: мол, не звякни бутылками в пакете, и, стараясь, чтобы голос звучал солидно, ответил:
– Сейчас носить ничего не надо: позвоним – и пиццу привезут, и шашлык, да что хочешь! Мы за тобой пришли. Куда скажешь, туда поедем.
– Щас чего ехать? – сказала Цифра. – Я только проснулась.
Лопух посмотрел на часы. Час дня.
– Поздно спишь, – сказал Гвоздик.
– Это не твоё дело, с кем я сплю, сколько, да за сколько, – отозвалась Цифра. – Короче, если надумаете, езжайте вечером в «Аквариум», можем там перебазарить, а можем куда-нибудь отъехать, чтобы с вами не светиться. Только я на машинах друзей сейчас не езжу, пить за рулём боюсь.
