При взрыве на внутренней поверхности сумки, где лежала гусятница с часовым механизмом, оттиснулся текст газеты — иначе как термопечатным способом это и не назовешь. Важно было определить, какая газета лежала в сумке. Чтобы найти аналогичные шрифт и верстку, оперативные работники перелопатили чуть ли не весь газетный фонд Библиотеки имени Ленина. Проверялись не только городские и областные газеты, но и сельские, поселковые. Выяснилось, что на сумке отпечатался текст газеты «Советский спорт». Это не сузило, а еще более расширило круг поиска. Достаточно вспомнить, что в те годы только подписка по Москве составляла более миллиона экземпляров, а общий тираж превышал три миллиона.
Была поставлена почти нереальная, но, как оказалось, вполне выполнимая задача — проверить всех читателей «Советского спорта» на их возможную причастность к взрыву.
Кабинеты оперативных работников, участвующих в розыске, напоминали склады. Там громоздилась разного рода посуда, лежали сумки, обрезки кожи, миллионы доставочных карточек из почтовых отделений, обрезки труб, болты, шпильки, прутки, образцы металла. Сертификаты всех материалов, собранных на месте происшествий, опера значили наизусть.
Тысячи работников спецслужб вели не только оперативный, но и физический розыск. Метро, вокзалы, крупные магазины были под неослабным вниманием оперов. Поначалу каждый поезд метро сопровождался офицером КГБ, в задачу которого входило выявление бесхозных предметов, особенно непонятного назначения. Бригады по обезвреживанию взрывных устройств работали круглосуточно. По первому сигналу они вылетали на место, с риском для жизни проводили исследования.
Розыск шел десять месяцев и дал поразительные результаты. Количество изъятой взрывчатки, оружия и прочих «опасных предметов» исчислялось тоннами. Браконьеры и злоумышленники правдами и неправдами избавлялись от незаконно хранящихся взрывчатых веществ. Работа по «Взрывникам» — так называлось дело розыска — велась невероятно тщательно. Отсутствие даже одного патрона на оружейном складе служило поводом к расследованию. Были изучены не только действующие оперативные дела, но и архивные. Сотни тысяч томов, миллиарды страниц... И каждый просмотр завершался письменным рапортом. «Проверено... не обнаружено...»
Учитывая, что в логику нормального человека такого рода преступления по тем меркам не укладывались, особое внимание уделялось людям с отклонениями в психике — в первую очередь тем, кто ранее имел отношение к взрывным работам, пиротехнике. Проверялись клиники, психоневрологические диспансеры...
Спецслужбы лихорадило. Инстанции требовали результатов. Не раз казалось, что итог близок. Но...
Приближалась шестидесятая годовщина Советской власти. В Москву съезжались гости для участия в празднике. В суете столичных вокзалов практически невозможно было обнаружить многочисленные наряды КГБ. Вроде бы такие же пассажиры, ожидающие своего поезда...
30 октября в комнату милиции Курского вокзала поступило сообщение: вот уже длительное время на скамейке стоит ничейная спортивная сумка. Эта сумка и привела к разгадке. Следы вели в Ереван. 2 ноября в Армении были арестованы трое подозреваемых, которые и оказались столь долго разыскиваемыми террористами. Их задержали за считанные часы до торжественного заседания, посвященного 60-летию революции.
Работая в бригаде розыскников, Тихомиров понял, что это особая порода людей. Несмотря на стрессы, вызванные особой опасностью работа, они были удивительно открытые и неординарные люди. Старшим по возрасту в отделении был майор Бондарев — фронтовик, вечный патрон всех розыскников с пятидесятых по восьмидесятые годы. Казалось, что он родился майором — так долго Бондарев ходил в этом звании. Высшего образования у него не было, но отсутствие диплома компенсировалось невероятным чутьем, которое ни приобрести, ни пропить нельзя. С ним можно родиться и умереть. Еще более невероятной была способность Бондарева «раскалывать» людей. Он не грубил, не угрожал, однако настолько напористо вел беседу, что человек перед ним начинал походить на кролика, ползущего в пасть удаву.
Тихомиров и учился у старших, и стремился им подражать. Но подражание выглядело наивным, непрофессиональным, а потому Тихомиров пошел своим путем. Со временем он нашел собственный стиль в жизни и работе, но школа Бондарева и начальника отделения розыска Дикарева осталась с ним навсегда.
Сегодня, беседуя в больнице с раненым, Тихомиров пустил в ход все свое умение, и тем не менее он ощущал — что-то ускользает, проходит мимо сознания, не стыкуется.
Левченко Евгений Васильевич, 1956 года рождения, уроженец Кузбасса, предприниматель, проживает в Москве. В автобус сел на автовокзале, в числе прочих пассажиров. Разместился у окна во втором ряду. Задремал. Проснулся от того, что автобус тряхнуло. Открыв глаза, увидел, что рядом с водителем стоит мужчина с автоматом в руке. Автобус стоял у обочины. Справа был лес. По шоссе мимо проносились машины.
Человек с автоматом сказал, что автобус захвачен, все пассажиры — заложники, а потому будут находиться здесь, пока их не отпустят. Приказал всем сидеть на местах, не двигаться и не разговаривать. Заявил, что автобус заминирован: мина находится в багажном отделении и имеет радиоуправляемый детонатор. При необходимости...
Как понял Левченко, в салоне было несколько соучастников, которые обозначили себя репликами, однако лиц он не видел, так как сидел к ним спиной. Потом он почувствовал резкий запах бензина. Левченко подумал, что это какая-то шутка, и встал. За спиной раздался выстрел. Ему обожгло плечо. Потом Левченко выбросили из автобуса. Он не запомнил этих людей. Террористы приказали ему, чтобы он добрался до поста ГАИ — это два километра в обратном направлении — и рассказал о захвате автобуса. Что он и сделал.
Доложив обо всем этом, Тихомиров добавил:
— Конечно, неточности, путаницу в показаниях можно списать на ранение и пережитый стресс, но мне кажется, имеются некоторые основания сомневаться...
— Что вы хотите сказать? — Олег поднял на него глаза.
— Я не могу это объяснить логически...
— Интуиция?
— Вроде того.
— Интуиция — дело хорошее. — Олег отложил справку. — Свяжитесь с Москвой, установите Левченко. Пусть срочно соберут на него характеризующие сведения... Кстати, как ранение?
— Касательное. Так, чуть кожу сорвало.
— Где он сейчас?
— В общей палате. Я попросил, чтобы около нее поставили пост.
— Поставили?
— Должны.
«В процессе операции свидетель может пригодиться», — прикинул Олег.
— Что с автобусом?
— Пять минут назад в милиции снова раздался звонок, — сообщил начальник управления. — Требования простые. Один миллион зеленых, и все... Пока все.
— Миллион? — Олег посмотрел на Гусакова в упор. — А есть такой миллион в области?
— В банке вряд ли. В чулках сколько угодно. Нормальный бизнесмен предпочитает наличку.
— Звони в администрацию. Пусть готовят. Откуда был звонок?
— Не установили.
То, что террористы регулярно выходили на телефонную связь, озадачивало больше всего. Олег мог вообразить несколько вариантов. Наиболее вероятный из них предполагал наличие сообщника, который по определенному графику звонит в УВД и диктует условия. При этом сами террористы с заложниками остаются в тени: ведь автобуса до сих пор никто не видел, хотя оперативные машины вовсю мотаются по проселочным дорогам.
— Сотовый! — воскликнул Гусаков.— Тихомиров, звони в больницу, пусть спросят у Левченко, не видел ли он у террористов сотового телефона.
Через полчаса пришло сообщение, что автобус обнаружен на одной из проселочных дорог в тридцати километрах от Тулы.
— Едем! — скомандовал Олег. — Район блокировать! «Альфу» — в автобусы! Машина со связью?
— Со связью.
Уже в машине их догнал звонок Тихомирова: Левченко из больницы исчез.
10
Зеленый врал до удивления убедительно. Молоденькие выпускницы Академии ФСБ, только что переступившие через порог управления, были просто очарованы этим молодым и героическим типом. Кобура под мышкой, пейджер на поясе, походка боевого коня после боя. Он первым из всех сотрудников проявил к прибывшим знаки внимания, пригласил на обед, показал, где столовая, и теперь, после трапезы, привел в курилку, где началось второе действие под названием «Извержение Везувия».
