что нельзя. Коротко — ничего нельзя. С оговорками, правда. Если я служу в вооруженных силах, и при наступлении события под кодовым обозначением "прорыв", то можно. С армией было понятно, а вот с "прорывом" — не очень.
Но объяснять мне никто ничего не стал. Сказали, что все это я узнаю после прохождения полугодовых курсов для сверхов, куда мне здесь же вручили повестку. Через два дня я был обязан сесть на военный борт и отправиться куда-то в Сибирь. Точное место, естественно, не называлось. Как обычно у этих помешанных на секретности ребятах, обозначалось оно, как "объект 50/67"
И после этого, наконец, отпустили. Довели до лифта, подняли на поверхность, где меня уже встретил Волков, который и вывел на улицу.
Попрощавшись с капитаном, я неторопливо побрел домой. Причем, внутренне я чувствовал, что иду именно домой. В место, где тепло, безопасно. Где меня любят и ждут, как бы банально это не звучало.
После нескольких дней безостановочно беготни, просто идти, не оглядываясь, и не продумывая каждый свой шаг, уже походило на чудо. У меня такое было в прошлой жизни, когда я первый раз в заграничную командировку летал. Сел в самолет в заснеженном аэропорту в Подмосковье, а вышел наружу уже в Африке. И эта разница между зимой и летом, между которыми стояли каких-то восемь часов полета, воспринималось, как настоящее волшебство.
Так и сейчас. Я шагал и сам не верил этому. Что я снова жив. Что молод. Не беглец. Сверх. Свободен. В общем, довольно сложно объяснить всю эту гамму чувств, которая на меня свалилась этой анапской ночью.
Отдельно не отпускала некая недоверчивость. Она, старая циничная дрянь, ворчала где-то в глубине. Что так не бывает. Что людей, способных превращаться в великанов, не отпускают просто так, взяв лишь обещание явиться. Я велел ей заткнуться, решив просто наслаждаться этим состоянием покоя.
Но разум, привыкший во всем искать подвох, не отступал. И, чтобы занять его хоть чем-нибудь, я принялся размышлять о вещах близких, но все же отстраненных от моих контактов с ККС. О выводах, которые сделал Вавилов, и которыми со мной поделился.
— Семерка. — сказал он. — Потенциальная, но семерка. Даже не знаю, что вам сказать молодой человек. Поздравить или посочувствовать.
— Ну, то что обычную жизнь мне не прожить, я уже понял. — хохотнул я тогда, сообразив, к чему профессор сказал про сочувствие. — А можно больше подробностей?
— Извольте. Чтобы вам было понятнее, я вашу способность рассмотрю в разрезе. Так сказать, препарирую отдельные направление и составные части. Вы биокинетик седьмого ранга. Что это вообще значит, спросите вы? А это, молодой человек, регенерация — раз, метоморфизм — два, и управление массой — три.
— Про первые два я понял, а вот третье…
— Дойдем и до него. — отмахнулся ученый. Итак, первое — регенерация. Она у вас высокая, но не слишком. По шкале Сахарова — шесть единиц. Не буду углубляться в теорию, вам достаточно знать, что раны вы залечить способны практические любые. Потенциально — отрастить конечность, но не рекомендую пробовать. Скажем, кисть или стопу "шестерка" отращивает около полугода.
— И это не слишком высокая? — воскликнул я.
— Ну, девятка, например, отрубленную руку приставит, и уже через минуту вам ею в лицо ударит. А если все же потеряет конечность и вынужден будет отращивать новую, но дело затянется на пару дней, не больше.
Вавилов со значением поднял палец. Я впечатлено покачал головой.
— Но, не забывайтесь и не заигрывайтесь. Потеря сорока процентов тела для вас летальна. Поражение мозга — летально. Сердце и прочие внутренние органы — вариативно. Как повезет.
— Понял.
— Ну, раз поняли, то идем дальше. Метаморфизм — девятка. Об этом свидетельствует и ваша боевая форма. Она полностью адаптивна, то есть на клеточном уровне подстраивается под изменение обстановки. Точнее, будет это делать, когда вы научитесь ею полноценно управлять. Один только вопрос, товарищ Глебов…
— Да?
— Почему именно зеленый гуманоид огромного роста?
— Простите?
— Ваше первый переход в боевую форму. По большому счету, он определил то, как вы будете выглядеть выглядеть при полной трансформации. Изменить это возможно, но очень сложно. Да и не зачем, в общем-то. Какой-то особенной пользы от этого нет. Мне просто по человечески интересно — почему именно зеленый великан? О чем вы думали в тот момент, когда проходили первую трансформацию.
Из вопроса доктора, я понял, что сглупил. Что мог выглядеть, как угодно. И выбрал — подсознательно — Халка, поскольку его образ был в моей памяти.
— Ну, — протянул я. И начал городить одну несуразицу на другую. — Я ведь в армии служил недавно. А там какой любимый цвет? Зеленый! А огромный — реакция на опасность, наверное. А вообще — не знаю! Честно. Как-то не думал об этом.
— Понятно. Ну и третья составляющая ваше способности, товарищ Глебов. Управление массой. Самая противоречивая и антинаучная, я бы сказал. Она у вас восьмого ранга. То есть, позволяет наращивать и снижать ее в очень короткие сроки.
— А откуда она берется и куда потом девается эта самая масса?
— В корень зрите, молодой человек! Из ниоткуда и в никуда! Поэтому я и сказал, что данный аспект биокинеза и является антинаучным. Хотя, конечно же, это не так, просто мы еще не понимаем принципов, на которых она работает, но выглядит именно, как колдовство. Раз — и вы весите под тонну! Хлоп — и уже меньше центнера.
— А сила? — признаться, меня слабо интересовали теоретические изыскания ученых. Работает, и ладно. Обо всем думать будешь — мозг сломаешь.
— Что "сила"? — не понял меня Вавилов.
— Ну, она как-то измеряется? Просто, вы про три аспекта сказали, а про нее — нет. Насколько я сильнее обычного человека?
— Вы, товарищ Глебов, рассуждаете, как дилетант, что вам, в общем-то, простительно. — хмыкнул ученый. — Ну какой может быть уровень силы, подумайте сами? Это часть метаморфизма. Какой объем мышечной массы вы нарастите, насколько плотными сможете сделать свои мышцы, и насколько быстрым сигналом прохождения все это обеспечите, такой и будет ваша сила. Без метаморфизма, вот прямо сейчас, ваша сила равна обычной для молодого человека в прекрасной физической форме.
В общем, хотя Вавилов от меня ничего и не скрывал, с удовольствием поясняя сложные моменты, понял я не так уж и много. В обычном состоянии, я равен
