В доме было две комнаты и крохотная кухня. Общая площадь вместе с застекленной верандой составляла примерно пятьдесят квадратных метров. Деревянная лесенка вела в подчердачное помещение — очевидно, хозяева собирались оборудовать «летнюю» комнату, но до этого у них руки так и не дошли.
Вся мебель в доме — «бэу», семидесятых годов. Кровать здесь только одна: с пружинной сеткой и никелированными набалдашниками. Поверх сетки лежит поролоновый матрас.
Рядом с кроватью — шкаф с антресолями. Внутри — пусто. В нижнем ящике пузатого комода обнаружился аккуратно сложенный клетчатый шерстяной плед. Там же, в верхнем ящике, хранился завернутый в целлофанированный пакет комплект постельного белья.
На вешалке в обшитом вагонкой коридорчике висел ношеный мужской пиджак, в нагрудном кармане которого Бушмин обнаружил очки в кожаном футляре. И еще нашлась женская косынка, сохранившая легкий, даже легчайший, аромат духов — когда поднес кусочек ткани к лицу, что-то шелохнулось в груди, как будто чьи-то легкие пальчики нежно задели там какую-то струнку.
...Бушмин сидел за столом, положив подбородок на сомкнутые кисти рук. Лучи солнца, проникавшие через щели в ставнях, косо ложились на пол. Тихонько потрескивала горящая свеча. Перед ним черно-белая фотография.
Кто ты, «прекрасная незнакомка», и чем живешь ты сейчас?
Рано или поздно это должно было случиться: среди бела дня вплотную к воротам подкатил длинный приземистый джип с четырьмя пассажирами на борту. Громко звякнула металлическим косяком калитка. И наконец отчетливо послышался скрежет проворачиваемого в замке ключа.
Мужчин было трое. Как минимум двое из них, судя по оттопыренным с левого бока пиджакам, имели при себе табельное оружие. Компанию им составляет молодая привлекательная женщина — та самая «прекрасная незнакомка», чье лицо на фотографии Бушмин пристально изучал каких-то несколько часов назад.
Хотя он готов был к любым неожиданностям и превратностям судьбы и перестал уже удивляться чему бы то ни было, появление этой компании повергло его в настоящее замешательство. Даже если бы сюда вдруг пожаловали «вервольфы», он меньше бы изумился. И по крайней мере, он знал бы, как ему следует в таком случае поступить.
В распоряжении Бушмина было всего несколько коротких мгновений, чтобы незаметно убраться из дома. Выпрыгнуть, к примеру, в окно и прошмыгнуть через сад — там есть вторая калитка. Или воспользоваться подземным ходом и выбраться из коллектора на поверхность за несколько километров от Дачного. А ночью наведаться сюда еще раз, чтобы забрать свои вещички. Две плотно утрамбованные сумки со снаряжением, продуктами и личными вещами он спрятал на чердаке хозпостройки — вряд ли визитеры обнаружат его тайник. В самом доме они также ничего подозрительного не найдут — невидимка не оставляет за собой следов, а запах прогоревшей стеариновой свечки к этому времени успел уже выветриться.
При себе у Бушмина оказался лишь ватманский лист, на который он в очередной раз перерисовывал свой «чертежик», и пяток цветных фломастеров: все это добро он рассовал по карманам, едва заслышал звук движка подъехавшего к воротам джипа. Само собой — фонарь. И еще неразлучный друг по прозвищу «вул», дремавший до поры в наплечной кобуре, — «сбрую», наряду с другим снаряжением, передал ему Володя Гладкевич.
Семь бед — один ответ. Вместо того чтобы сигануть в окно или забуриться в подпол, Бушмин одним махом взлетел по лесенке на чердак. Вряд ли визитеры будут обыскивать весь дом, они не затем сюда приехали. А у него возникло острое желание подслушать, о чем будет переговариваться эта прелюбопытная компания. И заодно выяснить для себя, каким вообще ветром их занесло в эти края.
Могут, конечно, и на чердак заглянуть. Тогда придется объясняться. Сценка выйдет похлеще, нежели у Николая Васильевича в «Ревизоре». Определенно это будет немая сцена. С выпученными глазами.
Снизу долетел приглушенный мужской голос:
— А я и не знал, Лена, что твой отец такой «бункер» в Дачном отгрохал. Об этом доме он мне ничего не рассказывал...
С этим человеком Бушмин был знаком лишь заочно. Но узнал без труда — благодаря точному словесному описанию, прозвучавшему из уст Володи Гладкевича. И еще потому, что много о нем думал на протяжении всех последних дней.
— Не только вам, Станислав Романыч. Папа вообще никому об этом доме не рассказывал. Он даже как-то умудрился оформить его на подставное лицо. Бумаги на дом хранил вместе с архивом. В тайнике, конечно, не весь его архив, там только самое ценное...
— Но тебе-то он рассказал?
— Не сразу и не все. А про тайник вообще рассказал в самый последний момент... Видно, предчувствие у него возникло какое-то нехорошее...
Чудный женский голос. У Бушмина даже мурашки по коже забегали. Он вдруг осознал, что обозначает открытая дата на календаре, — день смерти ее отца.
— Показывайте, Елена Владимировна, где у вас здесь погреб оборудован.
А вот с этим Бушмин был знаком очно. Еще один прелюбопытный тип. Недавно общались с ним по телефону, изображали из себя пернатых.
— А вы как раз на крышке стоите. И половичок нужно поднять... Вот так... А теперь беремся за кольцо и приподнимаем люк на себя...
— Спасибо, Елена Владимировна, дальше сами управимся.
Голос принадлежал молодому плечистому мужчине, примерно такого же возраста и комплекции, что и Бушмин. Очевидно, один из подчиненных Станислава Романыча.
— Посветите себе фонариком, — произнес женский голос. — Над верстаком стенд с инструментами... Нашли? Он прикреплен к пробкам в стене шурупами, нужно их вывернуть. А в стену вмурован сейф, надо только обшивку снять...
Бушмин обозвал себя в душе кретином. Мог бы и сам допереть, что в доме оборудован тайник. Хотя, по правде говоря, у него уже голова трещит от всех этих разом свалившихся на него чужих секретов. Как будто специально для него раз за разом срывают покровы со зловещих тайн. Вот только зачем? Какую, интересно знать, миссию ему предстоит выполнить в будущем?
— Сергей Михалыч и ты, Леонид, вы пока займитесь сейфом... Пойдем, Лена, покалякаем с тобой наедине.
Ориентируясь на голоса, Бушмин сместился чуть вправо. Распластался на полу. Слух у него в последнее время обострился, став поистине сверхчеловеческим. И пусть ему не удалось подслушать весь разговор целиком, обрывки прозвучавших фраз позволили составить представление о цели приезда этих людей.
— Лена, ты в курсе, чем занимался твой отец... последние год-полтора своей жизни?
— Только в общих чертах. До середины девяносто четвертого года он работал в Комиссии по поискам музейных ценностей... Экспедиции и приборная разведка в районе Ланге Райе, на Штайндамм и на территории бывшей пивоварни «Понартер»...
— Эти версии проверяли, наверное, уже по десятому разу...
— Да, отец тоже был недоволен. Говорил, что это заколдованный круг... С конца восьмидесятых ощущается сильнейшее давление извне, часть материалов комиссии вначале засекретили, затем и вовсе изъяли и отправили в московские архивы...
— ...исчезли с концами.
— Да, я слышала об этом. Короче говоря, отец вышел из состава комиссии и предпринял собственное расследование...
— И с тех пор он стал плотно контачить с некоторыми чинами из военной разведки... Почему, кстати, ты так долго держала у себя отцов архив? И почему не передала его людям из ГРУ?
— Большую часть архива отец сам перевез в Москву, здесь хранился лишь мизер... Из военной разведки я знала троих, через отца, естественно... Они поочередно приезжали из Москвы, гостили у нас по нескольку суток и о чем-то наедине переговаривались с отцом... Но после смерти папы никто из них здесь не появлялся. Мало того, один из них, в самых высоких чинах, через несколько дней погиб в странной автокатастрофе...
— Я знаю, о ком ты говоришь... А остальные двое?
— Одному из них я позвонила недели через две после смерти отца. Он заявил, что не знает никакого Розанова, и попросил его больше не беспокоить. А второго я разыскать так и не смогла, поскольку он больше не работает в этом ведомстве...
— И ты решила довериться мне?
— Отец часто вас вспоминал... Говорил, жаль, что Станислава Романыча в Москву перевели. Вы были единственный, кому он доверял из местных работников органов... К тому же после нашей беседы о местных янтарных промыслах я подумала, что будет лучше всего, если я передам остаток отцовского архива именно вам...
— Спасибо за доверие, Лена... Ты сама хоть смотрела эти бумаги?
— ...три общие тетради, а в них квинтэссенция исследовательских работ, которыми отец занимался на протяжении последних двух десятилетий. Первую тему я бы назвала исторической... Отслеживая судьбу вывезенных нацистами с территории СССР и Восточной Европы ценностей, отец выявил три основных «грузопотока»: пограничье Австрии и Южной Германии, собственно материнская Германия и район Восточной Пруссии. Причем последний маршрут был преобладающим, в чем прослеживается личный интерес таких «супернаци», как Геринг и Эрих Кох... Из того, что было вывезено в район Кенигсберга, до сих пор не найдено почти ничего... И еще интересный факт. Какое-то время в Кенигсберге дислоцировалось узкоспециализированное строительное подразделение, находившееся под опекой «черных» СС. Именно эти строители возводили в свое время подземные ставки под Смоленском, Винницей и знаменитую «Вольфшанце»...
