– Мистер Таферо, – начала Уинстон, – хочу сообщить вам, что сегодня утром мы выдвигаем против вас обвинения в убийстве первой степени Эдварда Ганна первого января сего года, в покушении на убийство Террелла Маккалеба от сегодняшнего числа и в убийстве Джесса Таферо, также от сегодняшнего числа. Я знаю, что вы знаете закон, но обязана объяснить последнее обвинение. Смерть вашего брата случилась во время совершения уголовного преступления. Поэтому по закону штата Калифорния вы, как его соучастник, несете ответственность за его смерть.
Она помедлила, глядя в безжизненные глаза Таферо. Потом продолжила читать обвинение:
– Далее, вам следует знать, что окружная прокуратура согласилась зарегистрировать в отношении убийства Эдварда Ганна пункт об исключительных обстоятельствах. А именно, убийство по заказу. Добавление исключительных обстоятельств означает возможность вынесения по этому делу смертного приговора. Элис?
Шорт подалась вперед. Это была привлекательная, изящная женщина лет сорока с большими, красивыми глазами. В управлении шерифа она отвечала за главные процессы. В ее маленьком теле таилась масса энергии, особенно если сравнивать с габаритами сидящего напротив мужчины.
– Мистер Таферо, вы были полицейским двадцать лет, – сказала она, – и прекрасно знаете тяжесть своих деяний. Не могу вспомнить дела, которое бы больше взывало о смертной казни. Мы будем просить присяжных об этом. И, не сомневаюсь, добьемся своего.
Закончив отрепетированную речь, Шорт откинулась на стуле, предоставляя слово Уинстон. Повисла долгая пауза. Уинстон пристально смотрела на Таферо и ждала, когда тот ответит на ее взгляд. В конце концов он поднял голову и посмотрел на нее.
– Мистер Таферо, вы не ребенок и не раз сидели в комнатах вроде этой, хоть и по другую сторону стола. Не думаю, что мы смогли бы обхитрить вас, даже если бы старались год. Так что никаких уловок. Просто предложение. Одноразовое предложение, которое будет аннулировано навсегда, как только мы выйдем из этой комнаты. Вот так.
Таферо снова устремил взгляд на стол. Уинстон подалась вперед, ловя его взгляд:
– Хотите жить или предпочтете рискнуть с присяжными? Вот так просто. Прежде чем ответить, поразмыслите вот еще о чем. Во-первых, присяжные увидят фотографии того, что вы сделали с Эдвардом Ганном. Во-вторых, они услышат от Терри Маккалеба, каково это – быть таким беспомощным, задыхаться и чувствовать, как уходит жизнь. Знаете, обычно я не делаю ставок в таких делах, но, думаю, обсуждение займет меньше часа. Готова спорить, это будет один из самых быстрых вердиктов о смерти, когда-либо вынесенных в штате Калифорния.
Уинстон отодвинула стул и закрыла лежащую перед ней папку. Маккалеб невольно кивнул. Она действовала отлично.
– Нам нужен ваш заказчик, – сказала Уинстон. – Нам нужно вещественное доказательство, которое свяжет его с делом Ганна. У меня есть ощущение, что человек вроде вас должен принять меры предосторожности, прежде чем взяться за такое дело. Что бы это ни было, нам это нужно.
Она посмотрела на Шорт, и обвинитель одобрительно кивнула.
Прошло почти полминуты. Наконец Таферо повернулся к адвокату, собираясь шепотом задать вопрос. Потом снова повернулся к Уинстон.
– Я сам спрошу. Что, если вы отбросите исключительные обстоятельства? Что меня ждет?
Уинстон расхохоталась и покачала головой. Маккалеб улыбнулся.
– Вы что, смеетесь? – спросила Уинстон. – Что вас ждет? Каменный мешок – вот что вас ждет. Вы больше никогда, никогда не увидите света. Это окончательно и обжалованию не подлежит.
Адвокат Таферо откашлялся.
– Мисс Уинстон, едва ли можно назвать профессиональным стиль, в котором...
– Насрать мне на стиль. Этот человек – убийца. И ничем не отличается от наемного киллера. Да нет, даже хуже. Когда-то он носил значок полицейского, и это еще отвратительнее. И потому вот что мы можем сделать для вашего клиента, мистер Принс. Он признается в убийстве Эдварда Ганна и в покушении на Терри Маккалеба. Пожизненное заключение без шанса на условно-досрочное освобождение – по обоим пунктам. Это не обсуждается. Обвинение по брату мы снимем. Может быть, так ему будет легче. Мне в общем-то все равно. Мне важно только, чтобы он понял, что прежняя жизнь для него закончена. Он конченый человек. И ждет его либо камера смертников, либо пожизненное – абсолютно пожизненное! – заключение. Пути назад не будет в любом случае. – Она посмотрела на часы: – У вас минут пять, а потом мы разойдемся. Не хотите заключать сделку – прекрасно. Встретимся на процессе. Возможно, Стори – всего лишь догадка, но насчет присутствующего здесь мистера Таферо вопросов нет. Обвинители будут стучаться в двери к Элис, посылать ей цветы и шоколадки. Каждый день будет как Валентинов день... или день Валентино, как могут назвать это дело. Прямо-таки номинация на звание обвинителя года.
Принс положил на стол портфель и убрал блокнот. Он не написал ни слова.
– Спасибо, что потратили время, – сказал он. – Полагаю, теперь мы приступим к слушаниям насчет залога, а потом займемся поиском документов, которые могли бы послужить поддержкой в доказательстве требований той или иной стороны, и иными материями. – Он оттолкнул стул и встал.
Таферо медленно поднял голову и посмотрел на Уинстон налитыми кровью глазами.
– Это была его идея, чтобы все походило на картину, – сказал он. – Идея Дэвида Стори.
На мгновение повисло ошеломленное молчание, а потом адвокат тяжело осел на стул и закрыл глаза.
– Мистер Таферо, – начал Принс, – я решительно советую...
– Заткнись, козел! – рявкнул Таферо. – Это не тебе светит вышка.
Он снова посмотрел на Уинстон:
– Я согласен на сделку. Если меня не обвинят за брата.
Уинстон кивнула.
Таферо повернулся к Шорт и указал пальцем. Он ждал. Обвинитель кивнула.
– Договорились, – сказала она.
– Один момент, – быстро сказала Уинстон. – Мы не пойдем на это, если у нас будет только ваше слово против его. Что у вас есть еще?
Таферо посмотрел на нее, и на его лице мелькнула слабая, безжизненная улыбка.
Босх шагнул ближе к стеклу. Теперь Маккалеб видел его отражение в стекле яснее. Он смотрел не мигая.
– У меня есть картинки, – сказан Таферо.
Уинстон заправила волосы за ухо и прищурилась. Подалась вперед:
– Картинки? Что вы имеете в виду? Фотографии? Фотографии чего?
Таферо покачал головой:
– Нет. Картинки. Он рисовал для меня картинки, когда мы были в комнате для встреч с адвокатом в тюрьме. Как все должно выглядеть. Чтобы было похоже на картину.
Маккалеб сжал кулаки.
– Где рисунки? – спросила Уинстон.
Таферо снова улыбнулся:
– Сейфовая ячейка. "Сити нэшнл банк". Ключ на кольце, который был у меня в кармане.
Босх хлопнул в ладоши.
– Есть! – воскликнул он настолько громко, что Таферо повернулся и посмотрел на стекло.
– Пожалуйста! – прошептал оператор. – Мы же пишем. Босх открыл двери и вышел. Маккалеб направился за ним.
Босх повернулся и посмотрел на него. Кивнул.
– Стори крышка, – сказал он. – Чудовище возвращается во тьму, из которой вылезло.
Мгновение они молча смотрели друг на друга, потом Босх отвел глаза.
– Мне надо идти, – сказал он.
– Куда?
– Готовиться к суду.
Он повернулся и прошел через опустевший предбанник отдела убийств управления шерифа. Маккалеб видел, как он стукнул кулаком по столу, а потом вскинул руку со сжатым кулаком вверх.
* * *
Маккалеб вернулся в просмотровый зал. Таферо рассказывал собравшимся, что Дэвид Стори потребовал, чтобы убийство Эдварда Ганна произошло в первое утро нового года.
Некоторое время Маккалеб слушал, потом у него мелькнула мысль. Он вышел из просмотрового зала в предбанник. Мимо проходили детективы – начинался рабочий день. Маккалеб подошел к пустому столу и вырвал страницу из лежавшего на нем блокнота. Написал: "Спроси о "линкольне"", сложил записку и подошел к двери комнаты для допросов.
