— Честно говоря, по фамилии, имени и отчеству меня называют столь редко, что я и сам их иногда забываю. Но вы, Константин Иванович, наверняка должны помнить меня как Прокурора.
— Но ведь вы, кажется, в отставке? — осторожно напомнил Богомолов.
— Правильно, был… до вчерашнего дня. Сегодня утром подписан приказ о моем возвращении на прежнюю должность. — Факт доступа абонента к правительственной связи не оставлял сомнения в правдивости его слов. — Не хотели бы вы со мной встретиться?
— Некоторые функции моего главка возвращаются к вашей структуре? — осторожно предположил Богомолов, уже понимая, что его собеседника наверняка интересует не только это.
— Это само собой. Однако трудности реорганизационно-переходного периода сегодня не самое важное. Есть еще несколько вопросов, которые мне хотелось бы обсудить с вами наедине. Так когда и где мы сможем встретиться на несколько минут?
— Это как вам будет удобно. — Константин Иванович переложил трубку в другую руку, и Бешеный, едва взглянув на Богомолова, заметил, как сжались, побелели костяшки его пальцев, что свидетельствовало о волнении генерала.
— Если у меня, в четырнадцатом корпусе Кремля, не возражаете?
— Нет.
— Вот и отлично. Не смогли бы вы через несколько минут спуститься вниз?
Я пришлю за вами нашу машину. Так мы не прощаемся…
Едва положив трубку, хозяин кабинета произнес:
— Кажется, сегодня многое должно проясниться.
— Вы о Лютом, Константин Иванович?
— Не только о нем, — ответил генерал.
— А кто это звонил? — машинально спросил Савелий, хотя и отлично понимал, что ответа на свой вопрос он не дождется, по крайней мере сегодня.
Богомолов как-то странно взглянул на него, потом немного помолчал и словно нехотя сказал:
— Ладно, на сегодня все!..
— А как насчет завтрашней поездки в Шереметьево? — поинтересовался Говорков, поднимаясь из-за стола.
— Оперативную информацию получите у подполковника Рокотова, он в курсе.
— Вам позвонить сегодня? — уже в дверях спросил Воронов. — Или обождать? Мы так поняли, что вы скоро освободитесь.
— Боюсь, что нет. Уж если мне предлагают разговаривать… — Все-таки генерал решил, что не совсем честно скрывать от самых близких ему людей, откуда был звонок, а потому и добавил со значением:
— В Кремле — это надолго. Но, может быть, именно сегодня мы узнаем ответы на многие вопросы. В том числе и на главный — почему?..
Пятого декабря тысяча девятьсот девяносто восьмого года имело место событие, о котором говорили давно: одни с надеждой, другие с беспокойством, третьи с затаенным ужасом. Правда, круг ожидавших был крайне ограничен: слишком узкому числу людей был известен герой дня…
После четырехмесячной опалы Прокурор был восстановлен во всех своих должностях. Сотрудники совсекретной контролирующей структуры «КР» занимали привычные места в былой иерархии. Происходило это слаженно и быстро: ведь «КР» если и была распущена, то лишь номинально. Просто после отставки руководителя структура эта временно перешла в теневое положение.
Причин, побудивших высокое российское руководство вернуться к практике скрытого контроля, было много. Люди, хорошо знакомые с текущим состоянием дел в стране, объясняли возвращение Прокурора и полным параличом власти, и нуждой в опытном администраторе, который бы незаметно, но твердо контролировал и направлял внутрироссийские процессы в нужном государству русле, и даже разгулом организованной преступности.
В числе прочих причин называлось и появление некой террористической структуры с названием столь же зловещим, сколь и загадочным: «Черный трибунал».
«Трибуналу» приписывались всемогущество, неуловимость, а главное, бесконтрольность. Сегодня, мол, эти люди стреляют тех, кого считают лидерами российской мафии… а завтра? Так пол-России можно перестрелять! Во всяком случае, добрую половину правительства… и Думы…
Как бы то ни было, но уже шестого декабря Прокурор занял свое привычное рабочее место в четырнадцатом спецкорпусе Кремля. Создавалось впечатление, что человек этот вовсе и не покидал своего кабинета: так, отлучился на несколько дней в краткосрочную командировку. Все та же уверенность движений, все та же обстоятельность команд, то и дело бросаемых в телефонную трубку, все та же невозмутимость человека, знающего наперед абсолютно все.
Жизнь в четырнадцатом спецкорпусе Кремля опять пошла по привычному, строгому порядку.
В прошлом Константин Иванович Богомолов встречался с хозяином высокого кремлевского кабинета лишь несколько раз. И естественно, не мог сказать о нем ничего определенного. Начальнику УПРО было лишь известно, что человек этот занимает какую-то невероятно заоблачную должность, что почти никому даже в Кремле неизвестно, как должность эта именуется; известно, что структура, подотчетная этому человеку, занимается разведкой и контролем внутри страны и что к руководителю конспиративной структуры принято обращаться исключительно Прокурор, и никак иначе. Сидя в огромной приемной и дожидаясь вызова, лубянский генерал пытался воскресить в памяти те немногие встречи с Прокурором, вспомнить его мимику, его манеру говорить, логику его мышления… Однако ничего у Константина Ивановича не выходило: образ получался каким-то зыбким, расплывчатым, неопределенным. Может, потому, что Прокурор в глазах Богомолова выглядел неким воплощением всеобъемлющего контроля, персонифицированным в одном-единственном человеке.
Когда Богомолов вошел в приемную, секретарь, молодая симпатичная, но очень строгая девица, бегло взглянув на него, сказала:
— Вас просили немного подождать… Не хотите ли чаю, кофе? — вежливо спросила она.
— Нет, спасибо. — Богомолов прибыл точно к сроку и потому был немного недоволен задержкой, но виду не показал, достал из «дипломата» «Московский комсомолец» и углубился в чтение.
Наконец раздался звонок: секретарша сняла трубку и, молча выслушав какое-то распоряжение, вежливо кивнула в сторону высокой двери мореного дуба:
— Вас ждут, Константин Иванович… Богомолов не спеша сунул газету в «дипломат», подошел к массивным дверям, взялся за бронзовую ручку и потянул ее на себя…
За годы службы на Лубянке генералу довелось бывать во многих начальственных кабинетах. Но такого огромного видеть еще не приходилось: от двери до рабочего стола было не менее пятнадцати метров ковровой дорожки.
— Здравствуйте, Константин Иванович, — приязненно улыбаясь, приветствовал гостя Прокурор, поднимаясь из-за стола навстречу генералу. — Давно мы с вами не виделись.
— Года полтора, — отвечая на крепкое рукопожатие, ответил Богомолов.
— Присаживайтесь, прошу вас. Генерал опустился в кресло.
— Спасибо.
— Чай? Кофе? — излучая доброжелательность, дежурно предложил хозяин, пододвигая пепельницу, сигареты и зажигалку. — Закуривайте, не стесняйтесь…
Скосив глаза, Богомолов заметил на столе пачку «Мальборо», которое обычно курил, и вспомнил, что сам Прокурор предпочитает другие сигареты, «Парламент». Что и говорить: если руководителю «КР» известны о генерале и такие мелочи, ему наверняка известно и многое другое. Ясно, что разговор предстоит серьезный.
Так оно и вышло.
Прокурор взял инициативу в свои руки. Сперва коротко обрисовал тяжелую ситуацию с оргпреступностью. Затем обратил внимание собеседника на неэффективность обычных методов борьбы с ней. Затем как бы вскользь заметил: в стране, мол, наверное, остались еще честные люди, которым такая ситуация не по душе.
— Имеете в виду «Черный трибунал»? — понимая, что играть в прятки бессмысленно, спросил Богомолов. — Вот им-то я и занимаюсь. Может быть, задачи «трибунала» и благородны… Но методы, согласитесь, полностью противозаконны.
— Скажу больше — преступны, — сверкая золотой оправой очков, продолжил Прокурор, непонятно почему воодушевляясь. — С бандитами нельзя разговаривать на их же языке. В конце концов, Россия — демократическое государство, и лишь суд вправе установить вину и меру наказания каждого. Дело в том, дорогой Константин Иванович, что отныне «Черный трибунал» и все, с ним связанное, переходит в компетенцию «КР». Нам известно немало. Но прежде чем поставить окончательную точку, мне хотелось бы получить у вас некоторые консультации.
Глубоко затянувшись сигаретным дымом, Богомолов слушал собеседника, пытаясь понять, насколько тот искренен, но сделать это было решительно невозможно.
Прокурор говорил вдохновенно, эмоционально, и Константину Ивановичу оставалось лишь согласно кивать.
— …да, эти негодяи все правильно рассчитали. Если идея защиты законов противозаконными методами витала в воздухе, почему бы ее не использовать?
Почему бы не создать структуру, которая под видом глобальной чистки общества от мафии не занялась бы ликвидацией тех, кто мешает другим бандитам?
