— Это в области у Иванцова?
— Именно там. Конечно, Черный был человек молодой и сам лично оклад не крал. Он его взял в уплату долга у одного барыги, а как к тому оклад приплыл, история умалчивает. Причем тайничок с ключом в этом окладе так и не нашли. Ни Черный, ни барыга, ни все прочие прежние владельцы. Черный даже сомневался насчет того, что бриллианты в окладе настоящие, а золото — пробы 985. Но когда узнал все подробности, решил икону, говоря по-нашему, экспроприировать. Вышли его ребята на монастырского послушника Репкина и каким-то способом заставили его совершить кражу. Могли бы и сами, наверно, вытащить, потому что икона даже на сигнализацию была не поставлена. Но так оказалось проще, тем более что заплатили они Репкину тремя ударами ножа. Икону воссоединили с окладом, а затем решили найти покупателя за бугром. Покупателя искали члены группировки Черного, Кузаков и Коваленко. Они-то и вышли в конце концов на Домициану. А Домициану, между прочим, был связан с одной конторкой под названием «Джемини-Брендан», о которой ты, Михалыч, больше моего знаешь…
— Понятненько. Значит, Сноукрофт и Резник сюда именно за этой штукой пожаловали?
— И за ней в том числе. Вообще-то они очень разносторонние ребята. Сноукрофта в первую голову оборонный завод интересовал, там же, у Иванцова в области. Точнее, одна технология, «не имеющая аналогов в мире». Резник хотел попутно продать Курбаши автоматическую линию для разлива водки в пластиковые бутылки — маленький гешефт. Курбаши там что, виноделием занимался, что ли?
— Да он там, сукин сын, хотел наладить производство фальсифицированной водки на основе гидролизного этилового спирта. А разливать в фирменные бутылки с американским товарным знаком.
— Понятно. В общем, первый раз они с Черным пытались дело обделать. Ключ они сумели достать — у того самого умного человека, который нашел старое дело…
— У тебя, что ли?
— Не комментирую. Достали и все. Но вот с иконой вышел прокол. Когда Коваленко повез икону в Москву, ее у него украли. И три года о ней ни слуху ни духу не было. А потом Иванцов ее собрался прикарманить и напрямую, без всяких там Черных, добраться до покупателей. Хотя ничего про ключ не знал…
— Вот что, Максимыч, что-то мне в твоей рассказке не нравится. Икона — контейнер для ключей… Уж очень это смахивает на стрельбу из пушек по воробьям. Опять же непонятно, от какого такого сейфа в банке эти ключики и что в нем может лежать? Давай-ка, если уж начал, говори все как есть. А то плетешь, плетешь, мозги только пудришь.
— Хорошо. Скажу еще: икона — сама по себе пароль. Если ее не предъявить в банке и если эксперт не признает ее подлинной, то никакие ключи не помогут и к сейфу никого не допустят. А вот о том, что в сейфе, я не знаю.
— Вот это, Максимыч, похоже на дело. Теперь я уже помаленьку понимать начинаю.
— Добро, коли так. В общем, тогда, в девяносто втором, все удалось утрясти. Резник сумел договориться с Воронцоффом, а Черный через Домициану выплатил Резнику неустойку. В этот раз все гораздо сложнее. Воронцофф, по данным из СВР, влетел на очень крупную сумму. Причем совершенно легально. Он задолжал, по некоторым данным, более полсотни миллионов долларов. Тем не менее он через подставного берет еще пять миллионов в кредит. И авансирует Сноукрофта с Резником. Стало быть, в том самом банке, который открывается иконой, кое-что лежит…»
— Вы что-нибудь поняли, ребята? — спросил Сарториус с ехидным прищуром и сделал знак Богдану, чтоб тот прервал воспроизведение.
— Ни шиша почти, — уверенно сказал я, хотя кое-что все-таки уловил и услышал кое-какие знакомые фамилии. Конечно, сразу подумалось о Швейцарии, где пребывала Вика. Остальные посчитали, что я выразил общее мнение.
— Очень хорошо, что вам это непонятно! — усмехнулся Сорокин. — Но меня лично этот шаг Чуда-юда очень порадовал. Похоже, он действительно хочет подружиться. Хотя, эта дружба у него обычно недолгая… Богдан, врубай дальше.
Второй отрывок был короткий. В разговоре действительно участвовал один из собеседников, знакомых по первой записи:
«… — Есть сведения о том, что иконой ты очень интересовался. И что какой-то ключ из нее уже прикарманил…
— Ну и что?
— Два месяца назад в Гамбурге какой-то курд покушался на некоего Рудольфа фон Воронцоффа. Покушавшийся был убит охранниками, а Воронцофф не пострадал. Но криминальная полиция, как ни странно, добралась до заказчика, а оказался им некий Курбан Рустамов, известный некоторым кругам как Кубик-Рубик. Он каким-то образом исчез из Германии, но если как следует поискать, то найдется, и не где-нибудь в Узбекистане, а в Москве. Дальше объяснять не надо. Воронцофф, если до него дойдет информация о твоей работе против него, немало тебе неприятностей доставит. Ты лучше знаешь каких. Поэтому та группа, которую можно условно назвать соловьевцами, и ближнее окружение Цезаря считают себя при козырях. В принципе, если в ситуации с выборами будет неопределенность или произойдет большая замена в силовых структурах и прокуратуре, то осложнения будут здесь…»
Второй собеседник произнес в этом отрывке коротенькую фразу: «Ну и что?», но мне вполне хватило ее, чтобы узнать голос родного отца.
Наверно, надо было бы сесть и как следует подумать над всей этой информацией. Возможно, Сарториус даже сделал бы какие-то комментарии, если б нашел нужным. Но времени у нас не хватило. Собаки во дворе и за забором залились бешеным лаем.
— Это еще что? — воскликнул Сорокин. Когда такой товарищ недоумевает, это уже серьезно.
— Вы же утверждали, будто они смогут прийти только через три часа? — За этот дурацкий вопрос Сарториус метнул на меня такой суровый взгляд, что я мгновенно прикусил язык.
Зашуршало в рации, висевшей в белом чехле у него на куртке.
— «Чижик», — позвал встревоженный голос с легким кавказским акцентом, — ГВЭПы отказали. Оба. Посмотри, а?
— Сейчас разберемся… — пробормотал Сарториус. — Ваш ГВЭП работает?
— Не знаю, — промямлил я, как школьник.
— Детский сад, биомать! — выразился Сергей Николаевич с итальянским темпераментом, но по-русски. — Ты что, еще и не расчехлял его?
— А кто ж знал, что он понадобится? — вступился за меня Глеб. — Мы ведь…
— Доставай! — оборвал его Сарториус. — И поживее, блин! Пока Глеб лихорадочно рылся в вещах — как всегда, упаковку с самой нужной на данный момент вещью, то есть с ГВЭПом, оказалось не так то просто найти, — Сорокин по-быстрому прокричал в рацию:
— Внимание! Повышенная готовность всем! По любым группам людей, животных или иным движущимся объектам, появившимся в секторах наблюдения, открывать огонь. Как поняли?
— Нормально поняли, «Чижик». ГВЭП будем чинить, да? Как раз в это время Глеб и примкнувший к нему Борис вытащили коробку с ГВЭПом и, торопливо распаковав, стали наскоро приводить его в рабочее состояние.
— Ой, блин! — прорычал Сарториус. — Вояки, „-мое! Курортники! На месте Баринова я б вас уволил к чертовой матери. Живее!
— Ты сам свою технику не проверил! — огрызнулся Глеб, впихивая аккумулятор в гнездо для источника питания. — Твои-то уже накрылись, точно!
— Серега, — вмешался один из помощников Сорокина, — а если ту штуку попробовать, которую вы у меня на заводе взяли? Сорокин несколько секунд подумал и сказал:
— Доставай! Он в другом диапазоне работает, его на той же волне не подавишь…
Мужик снял рюкзак, вынул оттуда какую-то фигулину размером с фотоаппарат, подал Сарториусу. Тот щелкнул рычажком, покрутил какой-то верньерчик.
— Полный нуль, — сконфуженно доложил Глеб. — Наш тоже не фурычит. АДЛ у вас откуда? Мы свой вроде не доставали…
Ему, как видно, был знаком прибор, с которым возился Сарториус.
— От верблюда! — пробурчал «компаньеро Умберто». — Вечная память Васе Лопухину! Работает, кажется… Молодчага, Фрол! Давай быстро к Ахмеду! А ты, Глеб, доставай свой и дуй к воротам. Валера — за ним, Борис — туда же. Ваня
— охранять и обслуживать раненого. Богдан — остаешься при связи… Дмитрий Петрович, а вы куда?
— Воевать, наверно… — недоуменно сказал Лисов, уже прицепивший к «сайге» магазин.
— Погодите малость. У вас в хозяйстве ножовка по металлу есть? Или шлицовка хотя бы?
— И то и то есть. Мы люди моторизованные, нам без инструмента нельзя.
— Несите и то, и другое. Поскорее.
— Если чего пилить собрались, — сказал Петрович, — то лучше в мастерскую пошли. Там тисочки есть.
— Пошли! Жора, давай цинк с большими…
Жора вынул из рюкзака цинковую укупорку с 7,62-миллиметровыми патронами образца 1908 года. Сарториус взял ее под мышку.
В мастерскую прошли через двор. Там, у бревенчатой ограды, уже разместились бойцы. Сорокинцы ждали атаки с любого направления. Собаки по-прежнему надрывались, лаяли, народ на своих точках нервничал. Но никого, должно быть, пока не замечал.
