Комарницкий тактично кашлянул:
— Хм… Здравствуйте…
Четыре пары глаз уставились на него, как на ожившее дерево.
— Здравствуйте, — холодно произнесла женщина. Она была симпатичной, но непривлекательной. Какой-то строгой, начальственной, что ли…
— Вы что-то хотели?
На лице Виталия Васильевича появилась добродушная улыбка. Он сделал еще один шаг вперед. При этом вид у него был не менее удивленный. Будто встретил инопланетян. В принципе, так оно и было. Здесь, в сохранившемся без изменений квартале, на грунтовке, среди деревянных домишек отставных полковников и небогатого пейзажа, люди на огромных машинах, в дорогих костюмах, остроносых лакированных туфлях, с высокомерным выражением холеных лиц, смотрелись чуждыми элементами. Куда менее органичными, чем отставной полковник в старом камуфлированном бушлате и обрезанных резиновых сапогах. Который умело изображал простодушного провинциального аборигена.
— Конечно, хотел, — весело согласился Комарницкий. — Вот, интересуюсь, что вы тут такое производите?
— Что производим? Где вы видите производство? — не понял один из мужчин, с тонкой белой полоской давнего шрама на загорелом лице и с перекошенным ртом. Виталий Васильевич определил в нем чуть более высокомерия и властности и тут же сделал вывод, что он здесь старший.
— В том смысле, какие вы тут действия производите? И с какой такой целью?
— А с целью вашу жизнь улучшить, дедушка!
— Вот те на! — удивился Комарницкий. — Это что-то в лесу сдохло! С тех пор как Хрущев нас в отставку отправил, мне вот кто жизнь улучшает!
Он выставил вперед большие, грубые, как лопаты, кисти.
— Раньше я на полковничью пенсию жил, как кум королю! А теперь крышу перекрыть не могу, бабке на лекарства не хватает, хожу с голой жопой! Да и другие также бедуют. А эти ваши лимузины небось ценой как самолеты? Сытый голодного не разумеет… Так с чего вы мне помогать решили?
— А разве хорошо вот так, без асфальта, в курятниках жить? — спросил второй пришелец.
Старый отставник мигом смекнул, что к чему.
— А-а-а, так вот откуда ветер дует! У нас тут слух прошел, что всех переселить хотят, а землю нашу застроят небоскребами американскими!
Человек со шрамом рассмеялся. Перекошенный рот при этом принял и вовсе противоестественный вид.
— Правда, прелесть, Галина Васильевна? Американскими небоскребами! Почему американскими-то, батя?
Но Комарницкий не принял шутливого тона.
— Не получится у вас ничего! — отрезал он. — Ни в жизнь нас не выселите!
— Это почему же? — удивился самый молодой пришелец, который держал карту. Преувеличенно так удивился. На грани издевки.
— Потому что мы тут живем, — как неразумному ребенку, пояснил Виталий Васильевич. — Мы эту землю заслужили. Нам ее государство за службу дало. Может, у кого-то и прикупите участочек. Но всех выселить не выйдет.
— Да неужто? — Издевка усилилась.
— Однозначно! — использовал Виталий Васильевич крылатое словцо своего любимого политика, который правду-матку всем в лицо режет.
— И как же вы нам помешаете? — откровенно развеселился пришелец.
— Да очень просто! Как помешали фашистам нашу землю отобрать! — В его голосе звучал вызов. Сейчас весь вид отставного полковника говорил о внутреннем превосходстве. Будто он вновь стал начальником штаба танкового полка.
— У нас, почитай, в каждом доме двустволка имеется! А то и чего получше! Во, гляди — наградной!
Комарницкий распахнул свой бушлат. За крепким армейским ремнем торчало средство от неожиданностей с изрядно потертым воронением.
— Смотрите, наган музейный! — засмеялся человек со шрамом. — Нет, правда, прелесть! Ну почему я не писатель?
— Шли бы вы обратно, на печку, дедушка, — снисходительно посоветовала женщина. — Вам уже о вечном пора думать…
Комарницкий с наслаждением вдохнул запах прелых листьев, сырой земли, отдыхающей после сбора урожая. Легкий ветерок с Дона вплетал в аромат родной природы тонкий оттенок речной свежести. Виталий Васильевич запахнулся, с ног до головы осмотрел незваных гостей. Нелепых в своей надменности, неуместных здесь, как их модельные туфли, вязнущие в немного раскисшей после дождя грунтовке. И добродушно усмехнулся:
— О вечном, говоришь? Так у нас здесь каждый второй — вечный, как памятник. Это вы так… временные прыщики.
Он развернулся и уверенно зашагал домой. К себе домой. По своей земле.
— Занятный старикашка, — покрутил головой человек с косым ртом. — Все-таки в глубинке есть любопытнейшие экземпляры!
— Зря веселишься, Максим, — одернула его женщина. — Если бы он начал стрелять из своего музейного нагана, нам было бы не до смеха!
Джипы развернулись, раздирая дерн на обочине мощными ребристыми шинами, и проплыли в обратном направлении мимо окон Комарницкого.
— Чего они тут ездят? — спросила Марья Ивановна, бросая на скворчащую растительным маслом сковородку белые пирожки с картошкой.
— Чего, чего… Это те и есть, которые хотят тут домищи в двадцать этажей поставить!
— Выходит, не брешут люди?
— Выходит, не брешут…
Старый полковник проводил черные джипы внимательным взглядом.
* * *
Несколько вечеров Лис вел себя не как оперативник криминальной милиции, а как какой-нибудь бухгалтер, научный работник или писатель. Дождавшись, когда Ребенок уснет, он садился за стол, включал серебристый ноутбук и не очень ловко набивал какой-то текст.
Настроение было скверным. Кадровики сказали ему прямо: «Спасибо за службу, уважаемый Филипп Михайлович, но руководство считает, что вам пора готовиться к увольнению… Заканчивайте неотложные дела, подчищайте „хвосты", а через пару недель напишете рапорток, возьмете отпуск, съездите в санаторий, а потом на медкомиссию…»
Спорить в таких случаях не столько бесполезно, сколько унизительно. И потом — не захочешь уходить по-хорошему, уйдешь по-плохому: опера всегда можно за что-то зацепить… Если захотят — то и посадить недолго!
Таковы условия работы, все оперативники это знают. И работают…
Больше всего огорчало, что не удалось «забить» москвичей. Этот гад Кашин ведет себя как наследный принц Борсханы — по повесткам не приходит, присылает адвоката, и приводом его не доставишь — в офисе два кольца охраны: частная фирма, и свои, милицейские, по договору… А ему, Лису, уже хватит скандалов с силовыми захватами… Поэтому до сих пор так и не провели опознания, да очной ставки с Сысоевым не провели, а когда показания не закреплены, от них и отказаться легко… И с санкцией будут проблемы — за этим уродом мощные силы стоят… В таком скользком деле любой судья скажет: «На одних показаниях Сысоева арест основывать нельзя… И косвенных улик — вроде распечаток телефонных соединений да очевидцев их встречи, тоже недостаточно… Тем более что киллер — лицо заинтересованное…» Короче, найдут отговорки. Когда абстрактные решения принимаешь — это одно, а когда лично тебя жареный петух в жопу клюет — совсем другое…
К концу недели Лис закончил свои писательские труды и позвонил Григорию Степановичу Косинцову — бывшему потерпевшему. Восемь лет назад его квартиру обворовали, а Лис почти случайно нашел воров и вернул все вещи. А потом, по обыкновению, поддерживал отношения, о здоровье спрашивал, с водительскими правами как-то помог. За эти годы Косинцов из референта главы районной администрации Лыкова стал референтом губернатора Лыкова. И вполне мог устроить личный прием в неприемный день.
— А что у тебя случилось? — озабоченно спросил Григорий Степанович. — Шеф не любит, когда в обход очереди записываются, просят чего-то, вымораживают…
— Да не собираюсь я ничего просить! — раздраженно сказал Лис. — Речь о защите города! И, между прочим, о защите твоего шефа. Лично его! Понимаешь, лично! Так и передай!
Губернатор принял его на следующий день. В своем кабинете, а не в приемной, без всякой очереди, ровно в назначенное время — минута в минуту. Поднялся из-за стола, вышел навстречу, улыбчиво пожал руку. Смотрел прямо в глаза — доброжелательно и заинтересованно.
— У нас в городе активно работает группа представителей московской фирмы «Консорциум», — начал Коренев. — Они скупают недвижимость, землю, предприятия… По оперативным данным, отказ от продаж повлек убийства нескольких лиц, в том числе и мэра Придонска…
Губернатор поскучнел и перестал доброжелательно улыбаться.
— Такие вопросы обычно докладывает мне генерал Крамской. Это его уровень. Тем более что все вами перечисленное не факты, а догадки.
— Я не об этом, — покачал головой Лис, и быстро продолжил: — Квартиру их руководителя обворовали, в том числе украли и портативный компьютер. Компьютер оказался у нас…
— Извините, я не могу вникать в детали квартирных краж. У меня очень много более важной работы. — Лыков демонстративно придвинул к себе какие-то бумаги и взял ручку. Это быт прозрачный намек — аудиенция окончена.
