...Сейчас, глядя на заместителя прокурора, Шелест размышлял – кто же ему позвонил? Каков уровень влияния Волгина? Спросить бы прямо... Так ведь не скажет! Впрочем, и он сам не спросит... Старая школа...
– Я вот только опасаюсь... – Прокурор опустил глаза.
– Что такое? – Шелест был само внимание.
– Согласятся ли члены комиссии рассматривать мое представление? – Глаза из-за стекол очков пытливо уставились в лицо подполковника.
– Согласятся, – уверенно ответил Шелест. – Председатель комиссии широко известен как человек крайней порядочности, борец за чистоту рядов депутатского корпуса... Я думаю, представленные материалы, в том числе и видеозаписи, будут для него шоком...
– Ну, если вы так думаете... – Прокурор все еще сомневался.
И Шелест чуть усилил напор:
– Да, я так думаю...
Председатель этой комиссии, седовласый благообразный старец, был на крючке у подполковника с да-авних времен... Ничего особенного... Но только если бы Шелест допустил незначительную утечку информации, тогда у народного избранника могли возникнуть некоторые сложности. В тюрьму бы он, конечно, не пошел. Времена не те и статья отменена... Зато электорат проникся бы к этому человеку стойким отвращением... И ничего бы ему в этой жизни уже не светило.
Конечно, он мялся, пыхтел, потел... Но куда же он денется? Своя рубашка, как известно, она и есть своя...
– ...Ну, что же, – к заместителю областного прокурора вернулась уверенность, – будем готовить представление.
– Буду рад помочь всем, чем смогу... – Внешне оставаясь вежливо-внимательным, в глубине души Шелест ликовал...
Эпилог
Мезенцев покинул стены тюрьмы поздней весной... Тогда, когда над городом запорхали облетающие с черемухи белоснежные лепестки, когда яркое и ласковое солнышко позволило наконец-то лучшей половине человечества оголить руки и ноги, когда... Да что уж тут расписывать! Весна – она и есть весна.
Больше полугода понадобилось столичным адвокатам бывшего спикера, чтобы доказать в суде наличие у него смертельной болезни. Самый гуманный суд в мире пошел навстречу пожеланиям общественности и освободил несчастного. Пусть умирает дома, а не в неволе...
Сколько это стало "по деньгам" – об этом история умалчивает... По крайней мере, общеизвестно, что супруга "узника совести" в одном из многочисленных интервью рассказывала со слезами на глазах, что для оплаты услуг адвокатов ей пришлось продать последнюю машину – тот самый "СААБ" – и последнюю квартиру...
Правда, при этом она "забыла" упомянуть о том, что вместо "СААБа" сразу же приобрела здоровенный "Ленд Крузер"-"сотку". Благовоспитанная барышня из интеллигентной семьи всегда была неравнодушна к показушным бандитским "крутизне" и лихости... Да и с квартирой... Была куплена новая, побольше площадью и в доме попрестижнее...
Ну а в ближайшие планы самого Андрея Валерьевича никак не входило умирать. Он намеревался вернуть себе былое положение и влияние если не в полном объеме, то хотя бы частично... Он не собирался прятаться и молчать. И сразу же, у тюремного крыльца, дал свое первое интервью...
...Блинообразное лицо репортерши крупным планом... Движение похожих на толстых червей ярко накрашенных губ:
– Сегодня из Красногорского СИЗО был освобожден бывший спикер областной Думы Андрей Валерьевич Мезенцев. – О причине освобождения репортерша благоразумно умолчала. Телеканал, на котором она работала, всегда поддерживал спикера. – Сразу же у порога тюрьмы его встречали родные и близкие...
Лицо репортерши исчезло. Зато появился сам Андрей Валерьевич, спускающийся по ступеням в окружении троих адвокатов. С визгом – а плевать на камеру! – бросилась к нему на шею супруга. Неторопливо подошел депутат областной Думы и сопредседатель комиссии по промышленности Андрей Петрович Слонимский, с чувством обнял бывшего коллегу, щека к щеке.
За время, проведенное за решеткой, Андрей Валерьевич несколько похудел и побледнел... Тут уж ничего не поделаешь... Но все равно выглядел он, как и всегда, великолепно. Одухотворенное лицо, орлиный нос, бледная полоска губ... Черные бездонные глаза... Небольшая "шкиперская" бородка, которая делала его еще более привлекательным.
Камера немного отъехала. Крупным планом – полная репортерша рядом с Мезенцевым...
– Скажите, Андрей Валерьевич, как вы оцениваете свое освобождение?
– Мое освобождение свидетельствует о том, что процесс демократических преобразований в стране стал необратимым, – заявил бывший спикер, "гипнотизируя" немигающим взглядом камеру. – За прошедшие годы изменилось сознание людей, и сейчас мы все вместе способны сказать твердое "нет" навязываемому нам полицейскому режиму.
...Выстрела никто не слышал... Просто голова Мезенцева вдруг резко дернулась, от нее во все стороны полетели какие-то ошметки, а сам Андрей Валерьевич начал медленно заваливаться назад.
Истошный визг супруги, суета адвокатов над телом, глаза репортерши, огромные, расширенные и... безумно счастливые от выпавшей на ее долю удачи!
– Снимай, снимай! – Она даже не удосужилась стереть ярко-красную капельку, оказавшуюся на ее щеке. – Только что мы с вами стали свидетелями покушения на жизнь бывшего спикера областной Думы Андрея Валерьевича Мезенцева, который более полугода провел в тюрьме по сфабрикованному ФСБ обвинению!
Дальше Скопцов уже не смотрел. Остановил "видак", вытащил кассету... Копию рабочей записи того репортажа он получил от одного из своих знакомых. Их, кстати, теперь у него была масса. Его имя было у всех на слуху после нескольких шумных репортажей по материалам уголовного дела в отношении спикера и банды Зубцова. Борис Игоревич сдержал данное им слово...
Кстати, эта толстушка с телевидения, репортерша, сумела пробиться в кабинет подполковника, где без всяких обиняков, напрямую, предложила ему себя в обмен на информацию. Время и место – по выбору чекиста.
Ошалевший от подобной бесцеремонности подполковник некоторое время просто не знал, что сказать, а потом пригласил прапорщика с вахты управления и попросил выдворить гостью за пределы служебного помещения.
Впрочем, свой кусок пирога в этой истории она все равно урвала. Прямой репортаж с места убийства – это круто.
Сам же Василий не испытывал ни торжества, ни горя по поводу смерти Мезенцева. Ему было воздано по заслугам – только и всего. И Скопцову казалось, что он знает, кем воздано.
Конечно, он пытался найти Глаза, но выяснилось, что Юрий Гаврилович Шепелев в городе Красногорске и Красногорской области не прописан. Где он, что с ним, куда ляжет его путь – Василий не знал. Сам снайпер на связь не выходил. Не писал и не звонил. Они опять потерялись в этой огромной стране.
Скопцов снял трубку телефона, набрал по памяти номер.
– Я слушаю... – раздался знакомый женский голос.
– Скажите... – Василий старался говорить басом, – а это случайно не Татьяна Федоровна Сумина? Самый солидный нотариус славного города Красногорска?
– Это она и есть, – подтвердила женщина на другом конце провода.
– Боже мой! – взвыл Скопцов. – Какое счастье говорить с вами! Прям-таки ликование души, праздник сердца!..
Невидимая женщина тяжело вздохнула, потом сказала:
– Слушай, Вася, а ты мог бы не паясничать?
– Мог бы, – обычным своим голосом согласился Василий. – Ты меня узнала?..
– Тебя сложно не узнать... – Теперь в голосе Татьяны была насмешка. – Особенно если учесть, что у меня телефон с АОНом.
– Понятно... – обескураженно пробормотал Василий. Но тут же воспрянул духом. – Татьяна Федоровна, а как вы смотрите на то, если я сегодня за вами заеду?.. И мы вместе что-нибудь придумаем?..
– Заезжай, – милостиво разрешила женщина. – Только никаких тортов-мороженое! Ты ребенку все зубы испортишь сладким! И вообще, мне кажется, ты ее слишком балуешь! Но об этом мы потом поговорим. Дома...
