Ознакомительная версия.
— Вопрос первый: ты узнаешь женщину и парня вон там, в углу? — Вадим показал рукой на вдову и сына Хосе Диоса.
Алонзо внимательно вгляделся в них и задумался, вспоминая, где он мог их видеть. Потер лоб, опустил, потом опять поднял глаза и неуверенно произнес:
— Женщину не помню, а парня я, кажется, видел, когда мы с сеньором Таузаром выезжали в горы, в Антарибе. Да, точно! Он еще приносил мне попить воды.
— Сколько раз тебе приходилось бывать в Антариба и когда это было?
— Два раза. А когда мы туда ездили? — Алонзо наморщил лоб. — Первый раз в самом начале апреля, а потом — примерно через неделю или дней через пять.
— Ты можешь сказать, для чего Таузару нужны были эти поездки? Какие вопросы он там решал?
Парнишка — сын Диоса, уныло жующий горбушку хлеба, вдруг вскрикнул и указал оперативнику, сидевшему рядом, на Алонзо. Похоже, и он узнал его. Надежда знаком показала, что она в курсе происходящего и беспокоиться не стоит.
Алонзо беспомощно пожал плечами.
— Я только сопровождал сеньора Таузара. И в первую, и во вторую поездку мы подъезжали к дому и оставались снаружи, а сеньор Таузар заходил внутрь и беседовал там с хозяином.
— Ты когда-нибудь видел этого человека? — Надежда показала Алонзо скверную, расплывчатую фотографию Хосе Диоса.
— Да, это и есть тот самый хозяин дома, который встречал сеньора Франца и разговаривал с ним, — внимательно всмотревшись в туманное изображение человека на снимке, уверенно сказал парень. — Точно, это он.
Вадим посмотрел на Надежду. Похоже, они вытянули кончик ниточки, но сам клубок оставался по-прежнему запутанным.
— А кто с вами еще был в Антарибе? — спросила Надежда. — Меня интересуют в первую очередь те люди, которые могли быть внутри дома и слышать разговор Таузара с хозяином.
Теперь Алонзо, вспоминая, задумался уже надолго.
— Первый раз сеньор Франц довольно долго разговаривал с хозяином на улице, и только после этого они пошли в дом. С ним все это время были еще двое из личной охраны, но внутрь они не заходили, а оставались снаружи у дверей. А во вторую поездку сеньор Таузар сразу прошел в дом вместе с человеком, которого я никогда раньше не видел. Мы по дороге заезжали в гостиницу «Плаза», где он сел в первую машину — я оба раза ехал во второй. А кто из охранников находился рядом во время разговора на улице? Был Луиджи — его я точно помню — и, кажется, Сержио.
— Какой Сержио, уж не Ганьерос ли? — спросил Вадим.
— Да, именно он, — подтвердил Алонзо.
— Как фамилия Луиджи и где этот парень сейчас может быть? — нетерпеливо спросила Надежда.
— Он погиб во время боя в бухте Лорес, — сказал Алонзо.
Вадим взглянул на Надежду, дожидаясь, когда переводчик перескажет ей последние слова Алонзо.
— Твое мнение об услышанном?
— Похоже, мы на правильной дорожке. Однако трое — Таузар, Диос и охранник Луиджи — мертвы и ничего не смогут рассказать нам. Остается один Сержио Ганьерос, которого надо еще найти. И неизвестный человек из гостиницы. Только они смогут прояснить картину.
— С Сержио проблем нет. Он должен находиться где-то здесь, у Руэнтоса. Помнишь парня из «Лендровера» с забинтованными пальцами на полицейском посту — это именно он. Ты и сама его должна знать. Он участвовал в твоем похищении, такой здоровый бычок. Дай команду, пускай его найдут и доставят сюда.
Алонзо, из которого, кажется, вытрясли все, что он мог знать, отправили на старое место на скамью, строго приказав вспоминать любые подробности, связанные с поездками в Антарибу.
— Что скажешь? — спросил Вадим Надежду.
— Пока ничего. Версия интересная, но никаких доказательств участия Таузара в деле Осколовых нет. Ну приезжал, ну беседовал, потом уезжал. Ничего не докажешь. А еще эти непонятные «Бригады свободы». Вон ребята уже вторые сутки сидят за компьютерами, выуживают информацию о «бригадирах», и никакого сдвига. Не было таких раньше, и никто о них не слышал. Давай, пока ищут Ганьероса, сделаем перерыв и попробуем систематизировать полученную информацию.
Надежда достала из папки листок бумаги и начала на нем чертить круги, линии и стрелки. Вадим с сомнением оглядел растущую на глазах схему, он ничего в этих фигурах не смыслил.
Его взгляд остановился на жене и сыне Диоса. Женщина сидела не двигаясь, держа в подрагивающих руках нетронутый ломоть хлеба и кружку, и, похоже, была в нервном ступоре. Парнишка выглядел поживее. Закончив жевать, он все еще со страхом, но одновременно и с интересом оглядывал кабинет и находящихся в нем людей. Смышленые были глаза у тинейджера, и Вадим решил, пока есть время до появления Сержио, побеседовать с ним.
Присев на стул, он доброжелательно посмотрел на парнишку и подмигнул ему. Тот как-то сразу насторожился и ушел в себя, отводя потемневшие глаза.
— Тебя как зовут? — спросил его Вадим.
— Карлос, — хмуро ответил подросток.
— А как тебя мать дома называет?
Парнишка удивленно воззрился на Вадима, а потом неуверенно произнес:
— Карлито.
— Послушай, Карлито, а кем ты хочешь стать, чем заниматься?
— Художником или... сыщиком, как вы, — после паузы выдавил он из себя.
— А ты раньше когда-нибудь видел сыщиков?
— Не-а, никогда — первый раз вижу.
— Тогда для чего ты хочешь заниматься именно этим?
— Интересно. Вы ловите преступников, стреляете. Классно!
— А почему же ты еще и художником хочешь стать? Хорошо рисовать умеешь?
— Не знаю, отцу всегда нравилось, и мне очень хочется этим заниматься. Я весь дом, все стены разрисовал картинками: горы, лес, коровы.
— Молодец, мачо! Кстати, для того чтобы стать сыщиком, надо иметь хорошую память. Неужели ты не помнишь, что говорили люди, приезжавшие к твоему отцу?
Карлос пожал плечами и отрицательно покачал головой.
— Я почти ничего не слышал — они разговаривали без меня. Только когда отец попросил вина, я один раз заходил в дом.
— Пойми еще одну вещь. Вас с матерью ни в чем не обвиняют. Мы думаем, что эти люди виновны в смерти твоего отца и других, хотим разобраться в этом и наказать их. Поэтому и просим вас помочь.
Глаза парня блеснули, и он показал на Алонзо.
— Этот тоже виноват в том, что мой отец погиб?
— Нет, Карлито, он только пытается оказать нам помощь. Виновны люди, беседовавшие с твоим отцом. Постарайся вспомнить их разговор, хоть какие-то слова.
Карлос задумался и опять неуверенно качнул головой.
— Кажется, они разговаривали о еде.
— О чем? — растерялся Вадим. — О какой еде?
— Сейчас попробую вспомнить. Они говорили о колбасе... темной и... бубликах.
«Час от часу не легче, — тоскливо подумал Вадим. — Таузар навестил Хосе Диоса, чтобы побеседовать о прелестях бутербродов из копченой колбасы с бубликами. Приехали окончательно!»
— Больше ни о чем они не говорили? — спросил он Карлоса, теряя последние остатки оптимизма. — Прошу тебя, вспомни.
— Я слышал только это. Принес вино и сразу ушел.
Похоже, душевная беседа с пареньком заканчивалась полным провалом. Взгляд Вадима упал на карандаш, лежащий на столе.
— А людей ты рисовать можешь? — с крохотной искрой надежды посмотрел он на Карлоса.
— Могу, — пожал плечами тот.
— Сможешь нарисовать портреты человека с фотографии и того, другого, который приезжал во второй раз? — Вадим подвинул парню бумагу и карандаш. — Попробуй. И успокой, пожалуйста, мать. Ничего плохого мы вам делать не собираемся. Ну давай, мачо, трудись.
Вадим встал и уныло побрел к Надежде, увлеченно чертившей свои схемы. «От художников некуда деться. Один — пейзажист-портретист, вторая — график-рационалист. В общем, сплошные бублики с копченой колбасой...»
Глава 7
О тонких особенностях дознания и языкознания
Вадим осторожно глянул через плечо склонившейся над бумагой Надежды и уважительно хмыкнул. Листок был густо усыпан кружками, квадратиками, стрелками и табличками с затейливыми значками.
— Как прошла твоя беседа?
— Сэндвич из бубликов, — вздохнул Вадим.
— Не поняла. Какой такой сэндвич?
— Да это я так. Ничего доброго и полезного от парня не услышал.
Сержио Ганьероса в наручниках, в сопровождении вооруженного коммандос ввели в кабинет. Помятая запыленная одежда, хмурый и злой взгляд и опухшее красное ухо свидетельствовали, что в департаменте с ним не церемонились. Он огляделся по сторонам и встретился глазами с Вадимом. Лицо парня на секунду перекосило, словно от зубной боли, но он быстро справился с эмоциями и постарался придать своей физиономии независимое выражение.
Вадим кивнул сопровождающему, и тот подтолкнул Сержио дулом автомата к столу.
— Присаживайся, уважаемый, на стул. Мы с тобой так давно не виделись, я даже соскучился, — радостно сказал Вадим.
— Зато я — нисколько, — угрюмо пробурчал Сержио.
— А зря. Я было подумал, что мы нашли взаимопонимание, а ты меня так разочаровываешь. Жаль!
Ознакомительная версия.
