Пятнадцать лет назад он бы пришел сюда с верными друзьями, с отчаянными спецназовцами, с мощной Системой за спиной, которая всегда поддержит и защитит. И чувствовал бы себя, как водитель огромного супербульдозера «Komatsu», который за один проход сметет в овраг всю эту свалку… Как получилось, что теперь он один против кучи мусора высотой метров шесть, и нет ни супербульдозера, ни обычного трактора, ни даже лопаты?
И вдруг, совершенно неожиданно, ему стало легко. Он понял, что падать дальше некуда. Терять ему нечего, играть, суетиться, комбинировать больше не надо. Он один в этом чистилище, на помощь никто не придет, и он волен делать то, что сочтет нужным. Может быть, это и есть абсолютная свобода? Как у Неуловимого Джо, которого никто не ловил, потому что он и на хрен никому был не нужен…
Пройдя метров тридцать, он остановился возле ржавой бадьи, облепленной окаменевшим строительным раствором. Странно даже, что ее никто до сих пор не распилил на части и не уволок на металлолом. Бегать за Севером по всей территории, заглядывать в бетонный корпус и кричать «Ау» он не должен. Поставил правую ногу на бадью, сунул руку в карман, обхватил пальцами ребристый корпус «лимонки». Все думают, что так «эфку» называют за внешнее сходство с лимоном. На самом деле это память об английском конструкторе Лемоне, сконструировавшем похожую по форме гранату. Но сейчас это не важно. Важно, что усики чеки уже сведены, запал горит 3–4 секунды, а осколки разлетаются на двести метров. «Эфку» надо бросать из укрытия. В такой ситуации, как сейчас, это оружие самоубийцы.
Тридцать секунд до семи. И пошло движение: откуда ни возьмись нарисовались три фигуры – впереди Север, чуть сзади и по сторонам – еще два кекса. Слабоватая свита для коронованного «законника»! Неужели они даже без машины? Похоже, что да…
Троица подошла ближе. Север с бритым черепом выглядел непривычно, только волчий взгляд из-под выступающих надбровных дуг был знаком, да массивный квадратный подбородок, который все время двигался, будто что-то пережевывая. Зажатая по-блатному, в углу рта, сигарета была наполовину скурена, едкий сизый дым лез в глаза… Он был не очень похож на розыскной фоторобот. А тот, что слева, – похож, наверное, благодаря большому носу, который и создает основное впечатление при узнавании. Только у него добавились синяки – под глазом и на скуле. А этого, справа, вообще не узнать: вся рожа разбитая, распухшая, весь скособоченный, держится за бок и хромает…
Лис засмеялся, причем ему даже не пришлось прикладывать для этого никаких усилий. «Стрелка» – это театрализованное действо, в котором важно произвести впечатление на противника и окружающих. Даже на дружественную уточняющую «тёрку» стороны приезжают в кортеже больших дорогих машин, надевают фирменные шмотки и берут десяток-полтора бойцов. На конфликтную «стрелку» приезжают иногда пятнадцать-двадцать машин и до сотни бойцов, увешанных оружием – вплоть до автоматов и гранатометов. А прийти вот так – пешком, без оружия, с избитой свитой… Это просто смех! Видно, Север тоже переживает далеко не лучшие времена… Они стоят друг друга! Трагедия превращалась в фарс. Эту «стрелку» можно было снимать только в кинокомедии, а не в жестком боевике. Но сейчас ее рассматривал не кинооператор в квадратной рамке кадра, а снайпер в круглом окуляре оптического прицела.
Они стояли друг против друга: Лис слева, Север справа. Как на ладони. Можно было стрелять, но Боцман медлил. То ли оттягивал момент, то ли выбирал более удобный. Для себя он оправдывал задержку вторым объяснением. Особый шик для киллера – сработать оригинально, лучше других, так, чтобы в узких кругах долго восхищались этой работой. Если бы они переместились и оказались на одной линии, можно было бы исполнить два заказа в одном месте и одной пулей. Это, конечно, особый шик! Но такое случается только в кино. В реальной жизни звезды так не сходятся. И все же… Сошлись же они вместе на Кривом пустыре, так ведь тоже крайне редко бывает. Может, и переместятся на одну линию…
– Что за сброд блатных и шайка нищих? – рассмеялся Лис. – Север, ты бы лучше один пришел, не позорился! А чего вы пешком? Денег на такси нет? Так я бы занял из полицейского фонда…
Лицо Севера окаменело.
– А этих бедолаг где отмудохали? На предыдущей «стрелке»? Там и машину отобрали? Давай мы их подлечим? В тюремной больничке…
– Чего-чего? – дернулся было один из сопровождающих – тот, который не хромал. – Чо ты гонишь?!
– Тихо, Хобот.
Север остановил его жестом, пересиливая себя усмехнулся, наставил на Лиса сощуренный от дыма глаз.
– В одиночку тот ходит, кто корешей боится. Мне от пацанов скрывать нечего… А про тебя я знал, что один придешь… Потому что ссышь своих ментов – вдруг они про «колдунов» узнают!
– Про «колдунов» и так все знают, мы по ним пять лет работали. Хватит пургу гнать! Зачем звал?
– Затем, что ты меня внаглую на чужой «мокряк» подписываешь! Мы с твоим опером в забегаловке придорожной пересеклись, Хобот с ним полаялся и мы уехали! Вот и все дела! С чего ты нас в розыск объявил?! Чтобы от свидетеля избавиться?
– Кроме меня в полиции и побольше начальники есть…
– Это меня не шибет! – Север презрительно сплюнул. – Имей в виду: если меня «примут» [22], сдаю тебя со всеми потрохами. И тогда закроют уже тебя! Может, в одной хате чалиться придется…
Север в упор смотрел на него. Пустой, тяжелый, неживой взгляд.
– У ментов «красные» хаты есть, – как можно небрежней бросил Лис. – И я когда-то через них прошел, даже на «красной» зоне побывал по ложному обвинению. Разобрались, выпустили, восстановили и все виновные за это ответили! А ты со своим бредом будешь не в СИЗО сидеть, а в психушке! Ну, что, все?!
«Канарейка» удобно лежала на шапке. Боцман перевел прицельную метку с виска Севера на висок Лиса. Именно так надо работать – справа налево, чтобы импульс выброшенной вправо гильзы не препятствовал движению оружия, а способствовал ему. Но палец не ложился на спуск. Самому себе он говорил, что цели все же могут изменить позицию… Но в действительности дело было в другом: когда он переводил ствол на Лиса, у него в мозгу будто включался предохранитель. Он не хотел в него стрелять. Не хотел, но был должен! Весы решения в мозгу зависли в неустойчивом равновесии: гири чувства и долга уравновешивали друг друга…
– Нет, не все! – Север зло выплюнул окурок. – Ты ваше ментовское жало с меня переведи на тех, кто тут у вас в натуре беспредельничает! Босой, этот… Корнилов, азербайджанец с золотыми зубами… Вот их и позакрывай! А я Смотрящим стану и наведу здесь порядок… Иначе Хобот или Шмель отнесут фейсам письмо про все твои делишки…
Север кивнул головой на своих сопровождающих, один из которых, судя по всему, не был в восторге от перспективы носить куда-нибудь письма, особенно туда, куда предстояло, а второй еле держался на ногах и все ему было фиолетово.
– Короче, розыск с тебя снять и расчистить путь в Смотрящие. Так? – спросил Лис, будто запоминал и уяснял обязательные для исполнения указания.
Его даже немного развеселило, что Север сохранил такие древние, давно устаревшие, представления о его возможностях и уровне влияния в сегодняшней системе правоохраны.
– Так!
– А теперь слушай, что я тебе скажу! Сейчас ты забираешь своих клоунов и дергаешь навсегда из Тиходонска! – тон Лиса был острым и холодным, как последнее ощущение вошедшего под сердце штыка. – Если будешь метлой мести, свои бредни разносить – я тебя убью! Ты понял?!
Пока он говорил, Север не пошевелился, не моргнул. А его спутники сделали по шагу назад. Мент был страшен. Хоботу показалось, что от этих слов даже эхо прокатилось в вечерней тишине пустыря. И он, и Шмель, который вышел из прострации, смотрели на своего вожака. Север сунул руку под куртку.
– Я тебе колоду разложил, ткнул носом. Твое дело теперь согласиться или сдохнуть.
– Что ж, давай потягаемся…
