Мага Маленький замолчал и ждал ответа.
– Спасибо, брат! – сказал Дадаш. – Я готов!
– Тогда поедем, переговорим кое с кем… Моя машина за углом.
– Афифа! – окликнул жену Дадаш. – Принеси куртку и пистолет. Я уезжаю по делам!
Жена вынесла требуемое. Она была встревожена.
– Какие могут быть дела в такую рань? У тебя никогда не было дел!
– Теперь будут, Афифа! Много дел будет!
* * *
Мончегоров неспешно шел по улице родного поселка. В пакете он нес молоко, хлеб, масло. За время таежной экспедиции и за два месяца, проведенных в СИЗО, он похудел на восемь килограммов. Сначала ему вменяли содействие террористам, потом убийство восьми человек, потом недонесение о готовящемся преступлении… А потом вдруг отпустили, даже не взяв подписку о невыезде! Но он был рад, что еще легко отделался. Атомная шахта, поножовщины, убийства, медьваки, террористы – все это казалось дурным сном. Следователь посоветовал никому об этом не рассказывать: в психушку посадят! Вот он и не рассказывал, даже сыну…
Возле забора Кузнецовской дачи стояли Бабрыкин и Васильцов. Они были в пижамах – давний шик совпартноменклатуры на отдыхе и звали хозяина играть в домино. Кузнецов, который тоже был в пижаме, отказывался.
– Я гостей жду, вот, Ивана Степановича пригласите!
Соседи обернулись, осмотрели проходящего мимо Мончегорова, скривились.
– Он нам не компания, – сказал Бабрыкин. – Он же в тюрьме сидел! Нам участковый сказал – на него Омская ФСБ характеристику запрашивала!
– И потом, он же не патриот! – добавил Васильцов. – Когда мы коллективное письмо писали против терроризма, так он подписывать отказался! Представляете? Борьба с терроризмом ему ерунда!
Иван Степанович миновал Кузнецовскую дачу и не слышал дальнейшего разговора.
А во дворе у него сидела Екатерина Ивановна, выставив на стол два пакета молока, булку хлеба и пачку масла.
– Откуда ты знаешь, что мне именно это надо? – удивился Иван Степанович.
– Так оно же ясно, – махнула рукой женщина. – Ну, рассказывай, что там дальше было?
Да, с Катей Мончегоров нарушал запрет следователя и рассказывал про бандитов, про террористов, про медьваков… Она была благодарным слушателем: безоговорочно верила каждому слову, переживала, округляла глаза, охала…
И убеждала, что о таких замечательных и опасных приключениях надо написать книгу или снять фильм. Иван Степанович начал всерьез задумываться над этим предложением.
* * *
– Следующая остановка – «Цветник»! – объявила симпатичная вагоновожатая и закрыла двери.
Трамвай тронулся.
– Зарема, завтра я уезжаю в командировку, – сказал мужчина, стоящий в дверях кабины. – С Асланчиком может посидеть мама. Она сама вызвалась.
– Передай спасибо Анне Петровне, – ответила Зарема. – Я возьму отгулы.
– Хорошо! Постараюсь за два дня обернуться.
– Буду скучать, Петенька, – улыбнулась вагоновожатая.
На следующей остановке муж вышел, а вагон заполнился отдыхающими. Ничего удивительного, «Цветник» – центральная остановка в Пятигорске. И Зарема, закрыв двери, плавно тронулась с места.
* * *
В Омало выдалась снежная зима. Но дома Гочи и Сандро располагаются недалеко друг от друга. Даже если придётся прорыть туннель в снегу, это не помешает друзьям встретиться и посидеть за чаркой чачи, что они и делают долгими зимними вечерами.
– А помнишь этих немцев? – спрашивает Гоча, заранее начиная улыбаться. – Когда тост за любовь подняли, а они стали целоваться в губы?
– Конечно, помню, – отвечает Сандро, и они весело смеются.
– А помнишь, как тот толстяк поскакал прямо к пропасти и спрыгнул с лошади?
– Хорошо еще, ничего не сломал!
Они снова смеются. В зимних горах мало развлечений. Друзья любуются завораживающей суровой природой и вспоминают смешные истории о своих гостях постояльцах. Но о постояльцах, принесших им беспокойство, они никогда не говорят. Слава Богу, таких было немного.
