— Осторожно, Рыжик!
— Расслабься, служивый. В Чикаго в колледже я участвовала в гонках и брала призы.
Девушка резко затормозила, так, что Вуда едва не выбросило на дорогу вместе с лобовым стеклом, а потом принялась выполнять какой-то поворот почти под прямым углом. Затем вновь надавила на газ.
Очередь из автомата раскрошила заднее стекло, несколько пуль пробили крышу, но людей не задели.
Девушка назвала дату, когда ей было присвоено звание лейтенанта.
Вуд вздохнул. Он получил погоны на три месяца позже.
Подполковник Янг окинул взглядом всех офицеров, и мужчин, и женщин, потом сказал:
— Равняйсь! Смирно!
Капитан Брэндон из президентских «Ударных отрядов» сделал несколько шагов вперед. Его рука лежала на кобуре с «Береттой», висевшей у пояса. Вокруг стояли три десятка солдат с автоматами на изготовку. Все они смотрели на подполковника Янга, который формально принял командование заключенными как старший по званию.
Во время стрельбы, связанной с побегом, погибли пять офицеров-мужчин и три женщины. Еще восемь были ранены, двое серьезно.
«Не напрасны ли эти жертвы?» — подумал Янг.
Он от души надеялся, что нет.
Капитан Брэндон прокашлялся и заговорил.
— Прошу внимания. Президент приказал мистеру Таунсу заключить вас под стражу, поскольку опасался чего-то вроде того, что сейчас произошло. Мятежа против власти.
В рядах офицеров послышались глухие голоса, люди зашевелились. Янг сверкнул глазами.
— Отставить! — рявкнул он.
Все стихло.
— Спасибо, подполковник, — продолжал Брэндон. — При нынешних обстоятельствах мне не очень приятно сообщать вам хорошие известия, но я вынужден это сделать.
Итак, для вас подготовлено более подходящее место, где вам будут созданы нормальные условия для проживания, пока ваши личные дела ожидают рассмотрения. Скоро должны подойти машины, которые доставят вас — небольшими группами — к месту назначения.
— Капитан, — произнес Янг, — а какие же обвинения нам предъявляют?
— Различные, подполковник. Но и вам, и всем остальным офицерам будет предоставлен шанс оправдаться. Это я вам гарантирую.
— А как насчет убитых? — спросил подполковник. — Как они смогут оправдаться?
— Должен напомнить вам, что это ваши люди затеяли бучу. Они напали на моих солдат без всякого повода с их стороны, поэтому нам пришлось применять меры самозащиты…
— Да заткнитесь вы…
Брэндон умолк, не зная, что сказать. Янг пристально смотрел на него сузившимися глазами.
— Принимая во внимание то, что случилось, — заговорил наконец капитан, — я не буду заносить в рапорт ваши слова. Понимаю, у всех нас нервы сейчас на взводе. Ладно, продолжу. Вы будете поселены в старых складских помещениях, которые уже подготовлены для этой цели.
Там есть душ, вы будете получать горячую пищу и чистую одежду. Без всяких ограничений, столько, сколько нужно. А рассмотрение дел и консультации с представителями военной адвокатуры начнутся практически немедленно. Есть вопросы?
— А мы, капитан, — спросил Янг, — можем выдвинуть обвинение против вас?
Офицеры снова заволновались.
— Да, вот именно, — послышались голоса.
— Правильно сказано.
— У нас есть свои права.
— Отставить! — снова приказал Янг.
— Да, это ваше право, подполковник, — ответил Брэндон. — Но вы убедитесь, что я лишь выполнял приказ моего начальства. Хорошо, теперь еще такой вопрос. У вас есть альтернатива. Первое: пока не пришли машины, вы добровольно, сами, свяжите друг другу руки за спиной…
— Да пошел ты! — рявкнули шеренги в один голос.
— Отставить! — заорал Брэндон. — Я сказал, добровольно. В этом случае можно будет забрать вас всех. Если же нет, то нам придется перевозить вас небольшими группами и транспортировка займет гораздо больше времени. А результат будет тот же.
Чем дольше вы будете упираться, тем позже получите врачебную помощь, которая ожидает вас на новом месте. Подумайте о своих раненых. Ну так как, подполковник?
Янг оглядел стоявших рядом с ним офицеров. Если сейчас отдать приказ и все бросятся бежать в разные стороны, то, возможно, десять — пятнадцать человек и сумеют добраться до насыпи. Но что находится за ней? А остальных перебьют.
И Брэндон правильно сказал — надо подумать о раненых.
Если Вуду и той девушке-летчице удалось спастись — пусть даже кому-то одному — то не исключено, что им уже идут на помощь. Бессмысленно сейчас рисковать жизнями людей.
— Хорошо, капитан, — глухо ответил Янг, — мы свяжем друг друга. Но прежде я хочу услышать ваше подтверждение, что мы действительно будем отправлены в место, пригодное для жилья, где есть медицинское обслуживание, где соблюдаются санитарные нормы и где можно будет встретиться с адвокатом по нашему желанию.
— Даю вам слово офицера, сэр.
Янг вздохнул и провел языком по губам.
— Несите веревки, — сказал он.
Кофе показался ему каким-то горьковатым, и он подумал мимоходом: в чем тут дело? Или это его воображение, или действительно такой напиток? Он поставил чашку, закурил сигарету и посмотрел на Линду Эффингем, сидевшую за столом напротив него.
С близлежащей остановки доносились голоса людей. Они обсуждали самые разнообразные проблемы, от платы за проезд до последних указов президента Маковски, еще более ограничивающих права граждан и дающих властям право задерживать подозреваемых на срок до трех месяцев без предъявления обвинения.
— Ты думаешь не обо мне, — сказала Линда Эффингем и улыбнулась.
Ее глаза, ее прекрасные каштановые волосы — она была действительно красива.
— Нет, не о тебе, — тоже с улыбкой ответил он.
— Джеф, ты хотел мне что-то сказать.
Керни затянулся сигаретой.
— Думаю, ты знаешь что, дорогая.
Появилась официантка, чтобы предложить им еще кофе, но Линда отрицательно покачала головой. Когда официантка отошла к соседнему столику, Джеффри Керни произнес:
— Ты одновременно и права, и нет. Я не хотел тебе говорить, но придется… Я имею в виду то, о чем думал сейчас.
— Ты собираешься бросить меня, — прошептала она, не глядя на него; ее пальцы нервно постукивали по столику.
— Да. Или, вернее, это ты бросишь меня.
— Никогда, — произнесла она напряженным голосом. — Я люблю тебя.
— И я люблю тебя. Вот поэтому тебе и придется держаться от меня подальше.
— Я люблю тебя. И никогда с тобой не расстанусь, — сказала Линда, глядя в окно. — По-моему, мы неплохо работали вместе.
— Мы очень хорошо работали вместе, — ответил Керни, стараясь владеть собой.
Он глотнул кофе. Опять эта горечь.
— Но дело не в этом.
— А в чем?
— Совместная работа или любовь сейчас не в счет. Я не могу подвергать тебя такой опасности. Ты знаешь ситуацию. В стране зреет настоящая революция, а за ней последует самая настоящая война. Со всеми ее прелестями. Мы находимся в самом центре грядущих боевых действий, а я не думаю, что это подходящее место для тебя.
Она взглянула на него и улыбнулось.
— Так ты полагаешь, что я буду в большей безопасности вдали от тебя, Джеф?
— Именно так.
— Значит, я буду в большей безопасности во время войны рядом не с тобой, а с кем-нибудь другим? Среди людей — таких, как моя тетя, например, — которые никогда не держали в руках оружие и понятия не имеют о том, как за себя постоять? И ты считаешь, что они еще смогут защитить меня?
— Черт побери, — процедил Керни. — Ладно. Хорошо. Если ты хочешь играть в те же игры, что и я — быть шпионом, диверсантом, убийцей — добро пожаловать. Сама увидишь, что это такое. Подъем!
Джеффри Керни встал, бросил на стол долларовую бумажку и двинулся к выходу из кафе.
— Черт бы вас всех побрал, — бормотал он себе под нос со злостью, удивляясь, почему не отвесил Линде хорошую оплеуху.
Он сунул ногу в песок и пошевелил пальцами.
Еще не так давно он сомневался, сможет ли вообще еще когда-нибудь стоять на ногах.
Песок был теплый, он приятно контрастировал с прохладой, пришедшей с вечером. А когда он подошел ближе к полосе прибоя — все еще передвигаясь на костылях — вода тоже показалась ему теплой.
Да, жить хорошо.
Роман Маковски уже окончательно утвердился в качестве диктатора. Многие открыто обвиняли его в убийстве президента — и не без оснований. То есть гражданская война была уже на подходе, антагонизм в обществе достиг точки кипения. Любой мелкий инцидент мог вызвать взрыв. И главное, этот инцидент не нужно было готовить и осуществлять. Все идет своим чередом, не произойдет сегодня, так случится завтра.
