«...Небось ничего необычного, – думал он, проезжая в повозке третий „шлюз“. – Монастырь как монастырь, каких много. Пагода, отдельно келья ламы, кельи монахов, место для медитаций, все вокруг небольшой, мощенной небольшим булыжником – это уж как заведено, – площади. „Сад камней“, наверняка небольшой ручей, несколько уединенных беседок. Столовая, хозпостройки... Что еще? Им больше ничего не надо...»
Беда Андрея была в том, что он, сидя в деревянной повозке, позабыл на секунду, что приближается к жилищу, где обитают, а по другому-то и не скажешь на самом деле, не просто буддийские монахи, а Белые Братья, к монастырю, где живут Махатмы!..
...Поражала даже не сама красота монастыря! Поражал, валил с ног наповал тот вид, который открывался отсюда.
...Весь мир на ладони! Ты счастлив и нем...
Они были выше облаков, которые клубились и «толкались под ногами» бесконечной отарой розовых овец в кроваво-красном заходящем солнце. Отара была огромная, на сколько хватало глаз. Она плавно обтекала, охватывала телами своих «овец» далекие и близкие горные вершины и пики, которые блестели своими вечными снегами, словно покрытые червонным золотом... Такого красивого, искрящегося всеми цветами радуги на двадцатиградусном морозе снега Андрей не видел до этого никогда!.. Хотя и не был новичком в горах... Все переливалось, искрилось и вспыхивало так, что можно было подумать, что ты смотришь, затаив дыхание, на совершенно необыкновенный, фантастический фейерверк...
Андрей взглянул на своего проводника и увидел в его позе, в его взгляде такое благоговение и восхищение, что впору было заподозрить в нем такого же новичка этих мест, как и он сам. А в памяти вдруг всплыли слова мудрого старца, далай-ламы, которому он много лет назад, еще тогда в Киргизии, задавал глупые мальчишеские вопросы, пытаясь понять мир уже как «опытный боец»:
«...Всегда смотри на окружающий тебя мир широко раскрытыми глазами, мальчик!.. Удивляйся увиденному тобой многократно, не уставая!.. Раскрой свою душу перед вечностью и перед ее красотой... И пусть она не мечется во мраке!.. Освети ее небесным, солнечным светом и дай насладиться красотой бесконечности!.. И только тогда ты познаешь суть сущего... И... Может быть... Окунешься в нирвану... Люби мелочи, потому что все состоит из мелочей... И люби эти мелочи в окружающем... Ибо и ты, и я, и все сущее – не более чем песчинки в мироздании...»
...Андрей оглядывался вокруг себя так, что, наверное, еще немного, и он получил бы «бытовую травму», свернув от любопытства и удивления собственную шею!.. А удивляться было чему!
Пагода стояла, как и положено «Дому Будды», лицом на восток, навстречу восходящему солнцу. Большой и очень красивый храм был сложен из цельных стволов ели – зимой здесь, на такой высоте, было очень холодно, снежно и вьюжно, а температура могла опускаться за минус тридцать... А вот дальше...
Дальше начиналось необычное...
Кельи, в которых жили монахи и сам Махатма, отсутствовали. Вернее, они были, конечно, ведь всем им, Белым Братьям, нужно было где-то жить, но это были не простые построенные из дерева хижины, какими их видел Андрей раньше, – дзонг Кулха Чу был «пещерным городом». Сама Мать Природа строила для этих людей их будущее жилище. Монахам оставалось лишь облагородить его да защитить как-то от зимних вьюг и морозов. И Белые Братья потрудились здесь на славу, да и не одним поколением, скорее всего...
Монастырь был многоярусный, «семиэтажный». От самой площадки по практически отвесной каменной стене Кулагангри в нескольких местах поднимались вырубленные в базальте каменные ступени в полметра шириной. Кое-где эти ступени были деревянными, видимо, в тех местах, где вгрызться в скалу не было возможности. Ступени, и те, и другие, приводили к деревянным площадкам. Хотя если быть точным, то это были настоящие деревянные веранды размерами примерно два на полтора, с резными столбами, перилами и покатой крышей, защищенные от заноса снегом деревянными решеточками. В общем, эти «ласточкины гнезда» были некой прихожей, «сенями» или, если хотите, предбанником перед каждой отдельной кельей... А дальше, к соседу, были проложены деревянные мостки с перилами, а от него к следующему соседу...
У Андрея захватило дух от увиденного. От того, что он на секунду представил себе, какой титанический труд надо было здесь приложить, чтобы построить на отвесной, обдуваемой всеми ветрами каменной стене город. И город этот, видимо, постепенно разрастался, принимая к себе новых монахов. Да только... Нижние кельи-пещеры уже были заняты, и новичку приходилось подниматься все выше и выше... Самые верхние веранды висели над площадкой метрах в тридцати пяти – сорока! А над ними, да и по соседству, темнели черными провалами еще не обжитые пещеры. Кулха Чу никогда не отказывал в гостеприимстве своему новому Брату, если тот понимал, куда и зачем он пришел...
В общем...
Впечатления от увиденного у Филина были такие, что даже потом, по прошествии нескольких лет, вспоминая порой этот дзонг, по его спине начинали бегать мурашки...
* * *
А еще Андрей вспоминал раз за разом свою первую встречу с великим Махатмой Кут Хуми. Странная это была встреча, нереальная какая-то, космическая...
...Его проводник остановил ослика, запряженного в повозку, и только сейчас, через двое суток пути, Андрей впервые услышал его голос. Монах что-то говорил ему на своем, совершенно незнакомом и необычном для европейского уха, языке. Создавалось впечатление, что монах поет. Или произносит речитатив под мелодию, выводя при этом все ноты. И эта «нотная гармония» была странной, необычной, но не резала слух, а даже наоборот – странно завораживала... Андрей не понял, конечно же, абсолютно ничего! Он просто уставился на монаха, как баран на новые ворота[11] , и хлопал непонимающими глазами...
Проводник заметил реакцию Андрея на свои слова, и... Он задышал глубоко и громко, затем закрыл глаза и стал «накачиваться солнечной энергией», медитируя на звуке «Ом-м!». Андрею тоже была знакома эта мантра, и он догадался, что сейчас должно что-то произойти...
Помедитировав пять минут, монах опять заговорил с Андреем на своем необычном и совершенно непонятном для него языке, но... Это действительно было чудо! Андрей понял смысл сказанного! Ему предлагали слезть с повозки и идти к Пагоде, на встречу с самим Махатмой Кут Хуми. Немыслимо и совершенно поразительно!..
Пагода Кулха Чу тоже была совершенно необычной.
Семь ступеней, большие резные двери и... Андрей окунулся в такое буйство красок, какое никогда до этого ему видеть не приходилось! Но самым удивительным было увидеть здесь, среди зимы, на высоте около четырех тысяч метров, среди гималайских скал, огромное количество свежих цветов! Белоснежные лотосы, которые росли только на равнине, и голубые и нежно-фиолетовые эдельвейсы, которые в отличие от первых росли высоко в горах, на самых неприступных скалах! Фантастическое сочетание!.. Хотя чему тут было удивляться, если ты хоть немного знаком с буддийской философией? Все в этом мире символично! И все живет по закону единства и борьбы противоположностей, которые не могут существовать друг без друга... Лотос и эдельвейс! Символы земли и неба! Инь и Ян...
Он еще осматривался по сторонам, когда услышал голос:
– Здравствуй, юноша. Приветствую тебя в Кулха Чу. Не слишком ли утомительна была твоя дорога?
Андрей даже обернулся несколько раз, пытаясь понять, откуда же звучит этот хриплый голос старого человека. И только через несколько долгих секунд понял, что голос этот звучал в его голове... И ничего, совершенно ничего не нарушало умиротворенности и тишины храма, лишь маленькие невидимые колокольчики позвякивали где-то под самой крышей.
«Все, Андрюха! Совсем ты с катушек слетел! – подумал он. – Уже глюки начал ловить!..»
«С твоим мозгом, юноша, все в порядке, – успокоил голос в его голове. – Но мы должны уметь общаться, а языка дзонг-кэ ты не знаешь. Поэтому мы будем разговаривать на языке души и разума, на языке великого Будды. И не удивляйся ничему, иначе я подумаю, что ты не знал, куда едешь. Подойди ко мне, присядь на циновку и выпей чаю... Ты проделал долгий путь до монастыря, но ты не монах. Твое упорство заслуживает похвал. А еще оно говорит о том, что душа твоя ищет покоя и умиротворения...»
Слушая эти слова, звучавшие в его голове, Андрей, нисколько не сомневаясь в правильности выбранного направления, не торопясь, направился в дальний угол Пагоды. Его словно вело что-то или кто-то к месту, которое было задрапировано оранжевыми и красными шелковыми занавесками. Он поднялся еще на три ступеньки и...
«Заходи... Или, если сомневаешься, то уходи... Твой проводник все еще ждет тебя, чтобы помочь вернуться в долину...»
Андрей приподнял оранжевый полог и вошел.
В окружении множества красных бархатных подушечек, украшенных золотыми кисточками и бахромой, по форме похожих на небольшие деревянные чурки, за чайным столиком, ножки которого были не выше двадцати сантиметров, в классической восточной позе лотоса сидел старец.
