– Семьсот пятьдесят две.
Она посмотрела на него.
– Я внес деньги только сегодня утром.
– Спасибо.
– Пожалуйста. Все, мы пришли.
– Ты снова водишь свой пикап, как я посмотрю.
– Меня никто не ищет.
Он помог Эмори сесть на пассажирское место, потом обошел грузовичок и сел за руль.
– Когда будешь выезжать с парковки, поверни налево, – подсказала она.
Но Хэйес не стал включать зажигание. Он просто сидел и смотрел через ветровое стекло. Эмори скорее бы превратилась в камень, чем спросила, где он был, чем занимался, поэтому она ждала, чтобы мужчина заговорил первым. Спустя некоторое время Хэйес повернул к ней голову.
– Ребекка сказала мне, что она тебе написала.
– Джек Коннел дал ей мой адрес. Твоей сестре захотелось поблагодарить меня за то, что «привела тебя в чувство».
Он фыркнул.
– Очень на нее похоже, – Хэйес поднял бровь. – Ребекка нашла тебя через Коннела, да? Она упоминала о нем в своем письме?
– Несколько раз.
– Угу. Мне они тоже писали друг о друге. Думаю, между ними что-то есть.
– Правда?
Хэйес выругался сквозь зубы, но без злости.
– Думаю, так мне и надо, – помолчав немного, он продолжал: – Школьный оркестр Сары играл в городском парке в день святого Патрика. Я приехал на концерт.
– Я уверена, что девочка была счастлива.
– Кажется, так. Я остался на неделю. Съел много рыбы.
– Ты же не любишь рыбу.
– Теперь я люблю ее еще меньше. За эту неделю я получил столько омега-3, что мне хватит до конца жизни.
Эмори все еще не была готова улыбнуться. Она вежливо спросила:
– Значит, вы с Коннелом поддерживаете связь?
– Думаю, он хочет меня усыновить.
– Джек давно уже тебя усыновил.
– Единственный плюс в его опеке это то, что я все время был в курсе происходящего с тобой после возвращения из Северной Каролины.
После этого ей уже не удалось сдержать свой гнев.
– Значит, он настоящий сплетник.
– Практически бабка-болтунья.
– Если ты хотел знать, как у меня дела, почему ты не приехал и не увидел все сам?
– Послушай, я знаю, что ты злишься. У тебя есть полное право дать мне пинка и сказать, чтобы я убирался.
– Если бы у меня так не болела нога…
– Я не мог приехать к тебе, пока не будет покончено со всем этим дерьмом – твоим и моим. Ты можешь понять это, Док. Я знаю, что можешь.
Их взгляды боролись. Эмори первой отвела глаза.
– На это мне потребовалось время, но я все-таки поняла это. Ты был бы дополнительным осложнением, мне бы потребовалось объяснять твое присутствие, а мне и так все время приходилось что-то объяснять, что-то решать.
– Вот именно.
– Но это дало тебе очень убедительный повод снова исчезнуть и не появляться.
– Мне тоже нужно было разобраться с моим дерьмом. Мое возвращение не могло быть легким, и я не хотел, чтобы тебе тоже досталось.
– Я бы могла тебе помочь.
– Нет, не могла бы. Мне нужно было самому со всем разобраться. Для начала, мне следовало понять, что я собираюсь делать дальше.
– Вернешься в ФБР?
– Нет. Джек просил меня, но я отказался.
– И что же?
– Я, гм, занялся строительством. Делаю не только полки и сараи. Я присоединился к группе подрядчиков. Мы начинаем работать после природных катаклизмов. Торнадо, землетрясения. Все в таком роде. Мы быстро возводим убежища, ремонтируем дома, школы, больницы, все, что нужно.
– Строительство.
– Да.
Хэйес ничего не приукрашивал. Его интонации не слишком изменились, но Эмори все равно услышала, что он взволнован и счастлив. Эта работа идеально ему подходила. И все-таки она сдержала эмоции.
– Звучит неплохо.
– И ощущается тоже.
Он снова долго смотрел через ветровое стекло. Эмори дала ему время собраться с мыслями. Наконец Хэйес положил левую руку на руль и повернулся к ней всем телом.
– Сэм Найт связался со мной через Джека. Он сказал мне, что Грейнджу сейчас приходится нелегко из-за… Ну, ты знаешь почему. На прошлой неделе я ездил повидаться с ним.
– Грейндж тобой восхищался.
– Что ж, теперь он понимает, почему мне не хотелось, чтобы все смотрели на меня как на героя. Грейндж измучил себя и сначала отказывался говорить о том, что случилось в тот день. Мне знакомо это чувство, и я сказал ему об этом. Тогда он признался. Ему трудно выносить самого себя, потому что он нажал на спусковой крючок.
Хэйес замолчал, заглянул глубоко в глаза Эмори.
– И вдруг я спросил его: «А ты смог бы жить с самим собой, если бы ты этого не сделал?»
Он дал ей возможность осознать сказанное.
– Я не собирался этого говорить, Док. Эти слова появились неосознанно, словно ниоткуда. Честно говоря, я думаю, что они пришли от тебя. Но эти слова прозвучали. И то, что я произнес их вслух, заставило меня осознать, что я бы тоже не смог жить с самим собой, если бы в тот день, в Уэстборо, я бы не нажал на спусковой крючок. Я бы не смог жить с самим собой, если бы не остановил его. Вот так, спустя четыре года, я освободился от этого. И за это я должен поблагодарить тебя.
Какое-то время Эмори молчала, слишком взволнованная, чтобы говорить. Ей пришлось откашляться, прежде чем она сказала:
– А те люди, которые над ним издевались?
– Я оставляю их наедине с их нечистой совестью. Когда-нибудь они за это заплатят, а может быть, и нет. Но наказание придет не от меня.
Сердце Эмори переполнилось любовью, но ей нужно было выяснить еще кое-что.
– В тот день, тот ужасный день, пока не приехала «Скорая», ты что-то прошептал мне в волосы. Что ты сказал?
– Я просил тебя не отказываться от меня.
– Но потом ты исчез, Хэйес.
– В последний раз. Этого больше никогда не будет.
– Обещаешь?
– Обещаю. Что касается меня, то это последняя ночь и последний день без тебя. Но то, что случится потом, зависит от тебя.
Три или четыре секунды Эмори держала его в напряжении.
– Мне не хочется садиться за руль. Подбросишь меня домой?
– Буду счастлив.
Но Хэйес не двигался, просто сидел и не сводил с нее глаз.
– Ты собираешься завести мотор?
– Пока нет, Док.
Мужчина потянулся к ней, положил свою крупную ладонь ей на затылок и притянул ее к себе.
– О, я буду целовать тебя до тех пор, пока мне хватит дыхания.
Он всегда выполнял свои обещния.
