Его «нечистая» левая рука была разорвана гуцульской пулей, он потерял много крови, и болевой шок уже сделал свое грязное дело – «приз» был почти что не в себе, бледное лицо свидетельствовало – через несколько секунд он потеряет сознание.
– Бинтик! – крикнул Александр, увидев санинструктора. – Немедленно укол промедола козлику!
Прививка была осуществлена, раненый молча сидел у ног Хантера.
– Дай я с ним переговорю, – тихо промолвил Тайфун. – Он мне все-все расскажет…
– Давай, только по шустрику, – согласился старлей, закуривая последнюю сигарету, – вечереет. Тебе оставить? – обыденно спросил он земляка.
– Да, оставь, – согласился майор. – Я быстро.
Допрос проходил необычно – майор жестко задал вопрос на пушту. Пленный ответил длинной фразой, из которой Хантер понял – засаду устроил Сайфуль, причем заранее, еще до начала переговоров, прекрасно зная, что этим путем будут возвращаться Худайбердыев и Шекор-туран. Без антракта наступила вторая серия – майор спросил что-то у бачи и, набросив на шею большой носовой платок, начал… душить.
Делал он это живописно и почти профессионально – упорно, с пуштунскими матюгами и почти что с настоящей злобой. «Приз» посинел, изо рта баклажаном вывалился почерневший язык… В конце концов сквозь хрипы он что-то прошептал.
– Вот это совсем другое дело! – обрадовался спецпропагандист. – Его подельники спрятались в кяризе неподалеку, бача приведет нас туда, – он показал на кашляющего «языка». – Не следует прочесывать весь кишлак!
– Так они же, наверное, давно уже слиняли? – выказал сомнение Хантер. – Что нам даст та дырка земляная?
– В этом и весь цимус, как говорят в Одессе, – улыбнулся майор. – Кяриз непроходной, тупиковый! Понял?
– Это есть хорошо! Борс, – Хантер оторвал пленного от земли, – веди нас туда! – приказал он, согнув того пополам сильным ударом ноги.
Свою броню старлей оставил на месте, приказав Бинтику оказать полковнику Худайбердыеву медпомощь, а Воронову – вызвать на площадь посреди кишлака вертолет для эвакуации погибших и раненых. Пленник, понурив голову, повел врагов разбитыми дворами. Три БМП, грохоча дизелями, преодолевали бездорожье, вздымаясь на руинах дувалов, подобно кораблям на океанских штормовых волнах.
В скором времени десантники отыскали необходимое: посреди одного из дворов нашлась небольшая – полтора метры в диаметре – яма. Присмотревшись, Хантер узнал место – тут недавно он точил лясы с внуком басмача…
И хотя во дворе и вокруг дырки не нашлось ни единого отпечатка обуви, охотник и следопыт с детства, Александр, тщательно приглядевшись, сообразил – следы умело заметены веткой, очевидно заранее приготовленной моджахедами.
– Что собираешься делат, туран? – спросил Шухраз. – Саватся туда я бы ни саветоваль…
– Что-то придумаем… – пообещал Хантер, сам доподлинно не зная – что именно.
Вдруг загудели многочисленные моторы – к кишлаку приблизилась великое множество войск со стороны ПКП армии. Встав на башню, Александр увидел два «зеленых» танка Т-54, несколько хадовских уазиков, бэтээры афганской армии, пять или шесть бэтээров охранбата. Вдали угадывались в пыли спешащие сюда «Шилки» и другие бронеобъекты. Вскоре вокруг кяриза наметилось столпотворение: хадовцы, афганские вояки, охранбатовцы – восточный базар, да и только!
– Капитан! – вылез поперек батька говорливый майор-мотострелок, утром пытавшийся строить десантников на ПКП. – Чего ты мозг е…шь?! – порол он горячку. – Две гранаты в кяриз – и два бойца вперед! И ордена им и тебе! Давай, чего ты телишься, или все десантники такие – только на парадах воевать могут, а когда что-то серьезное – за «царицу полей» прячутся?
– Давай, так давай! – задохнулся от злобы Хантер. – Ты, майор, первый у меня нырнешь! – оскалясь, он приблизился к бахвалу, и, схватив за рукав, силой подтащил к дырке посреди двора.
– Ты что, капитан?! – заорал майор, округляя глаза до пятака. – Совсем ох…л?! – он в панике вырвался, и отскочил.
– Чего это ты? – подначил Чабаненко. – Может, Героя Советского Союза получишь? – с издевкой спросил он. – Посмертно, а?
– Да ну вас, десантура долбанная! – сплюнул псевдогерой себе на ноги, и под громкий хохот пошел к развалинам мечети.
Неожиданно к кяризу приблизились сотрудники ХАДа – возбужденные, злые, агрессивные, мужиков десять, обвешанные оружием, как новогодние елки. Увидев пленника, они, первым делом, попробовали лишить его жизни, и лишь энергичное заступничество Тайфуна позволило отсрочить неминуемую расплату.
– Саиб туран! – обратился к Петренко старший из контрразведчиков, отрекомендовавшийся Тукудом. – Разреши нам взят живимь шакалов, – он показал на кяриз. – Ани мой кровник!
– Один из погибших хадовцев, – сообщил Чабаненко, – его родной брат. Со вторым они вместе учились в Пакистане, в городке с милитаристским названием Танк, в медресе…
– Медресе в Танке?! – неподдельно изумился Хантер. – Так ты, Тукуд – танковый мусульманский духовный отец?
– Кагда-то да, я биль талиб медресе, туран, – по-звериному оскалившись, сообщил почти двухметровый пуштун, не принимая шуравийской шутки. – Однако сичас я служите, защищай заваевание Саур-революция!
– Хуб! – согласился офицер-десантник, пораженный причудливыми серпантинами человеческих судеб. – Вытягивайте головорезов, а там, как говорят в нашем славном портовом городе Одессе: «Будем посмотреть».
– Ташакур, саиб туран! – поблагодарил хадовец, прижимая ладонь к сердцу. – Ми тожя будем пасматреть! – Одесское выражение пришлось ему по душе.
План контрразведчиков копировал план прыткого майора на все сто процентов: они намеревались забросать подземелье связками гранат Ф-1 и после взрывов спуститься вниз – пострелять оглушенных душманов. Пока шла подготовка к операции, на центральную площадь приземлились два вертолета Ми-8 – забирать погибших и раненых.
Две «двадцатьчетверки» барражировали на небольшой высоте, прикрывая воздушных побратимов. Чабаненко, словно и не было «поцелуя смерти», побежал грузить полковника Худайбердыева (он до сих пор был без сознания) в вертолет, а Хантер с командой остался возле дырки посреди двора неизвестного дехканина.
Хадовцы тщательно подготовились к переходу в нижний ярус – скрутили длинные связки из «фенек» таким образом, чтобы капроновый шнур, проходивший сквозь кольца, оставался в руке после броска связки, вместе с кольцами. Лезть под землю собрался сам бывший талиб «танкового медресе» Тукуд.
Он, обвязавшись под мышками веревками, приготовился к подземному бою – в одной руке он держал мощный фонарь, в другой – короткоствольный израильский пистолет-пулемет «Узи», излюбленное оружие западных мафиози. Огромный «карачун» – ритуальный кинжал, висел на поясе вместе с итальянским автоматическим пистолетом «Беретта».
Занятый приготовлениями хадовцев, Петренко упустил момент, когда в вертушки загрузили «двухсотых» и «трехсотых», он лишь заметил, как «восьмерки» взмыли вверх, отстреливая тепловые ловушки, взяв курс на Джелалабад, в сопровождении «воздушных крокодилов».
Не успели отлететь вертушки, как к бээмпэшкам четвертой парашютно-десантной роты, поднимая пыль, подлетел хорошо знакомый бэтээр, верхом на нем сидели люди, вперемежку с собаками – на помощь с ПКП армии примчались армейские саперы, возглавляемые старшим лейтенантом Ерофеевым. «Крот» соскочил на ходу, полез обниматься.
– Живой, казак?! – закричал он, тиская Хантера. – Ни фига себе, тебя уже и в звании повысили?! Как у вас все быстро – ночью воевал, а через день – уже в звании повысили и орденами наградили! Молодцы, десантура! – неподдельно удивлялся он, осматривая товарища со всех сторон.
– Живой, – ответил Петренко на первый вопрос. – И не смотри на меня так, все это, – показал на погоны, колодки и нашивки, – оперативная маскировка. Так нужно! – Он многозначительно поднял указательный палец правой руки.
– На ПКП мне уже кое-что рассказали, – сообщил сапер. – Я имею определенный опыт – как именно выкуривать тех уродов из подземных убежищ…
– Тукуд! – немедленно позвал Хантер великана в пуштунском национальном костюме. – Подойди-ка к нам, дело есть!
Пуштун приблизился к офицерам, с достоинством поздоровавшись с сапером.
– Слышь, саиб мушавер, – старлей цветисто обратился к хадовцу, – прибыли саперы и утверждают, мол, имеют опыт выкуривания басмачей из кяризов и могут нам помочь в этом деле.
– Ташакур, саиб туран, – почтенно промолвил вооруженный до одури афганец. – Однака ето – наша дело! Ето – мой кровная обьязаннасть! – упрямо подчеркнул Тукуд. – А можит, – словно извиняясь за резкость, – вперьод мене саг паслат? – показал он на саперных псов, горделиво свисающих лапами с брони, безразлично взирая на происходящее внизу.
