Лис усмехнулся, покрутил головой, будто несмышленый мальчик рассказал ему о мечте найти волшебную палочку.
– Выбрось из головы, Рубен! Ты же не первый из братвы туда едешь! Ни один не поднялся. Там только голову поднимешь – а тебя уже за ушко да на солнышко! Про ФБР слышал? А про сроки американские? Вспомни Японца. А он-то вон какая фигура, не в пример тебе! В лучшем случае откроешь букмекерскую контору в Брайтоне… И то вряд ли – возраст не тот!
– Брайтон в Нью-Йорке, а я поеду в Лос-Анджелес, на океан, – сказал Карпет, неожиданно успокоившись. – Про Голливуд слышал? Вот туда…
– Это прямо там, где кино снимают? – удивился Лис.
– Ну, почти… Рядом! Это район такой, очень крутой район! – Карпет явно воспрял духом. – Гуссейн тоже собирает манатки. И Костя в Испанию намылился. Скоро никого из наших в Тиходонске не останется, все уедут. А один в поле все равно не воин.
– А кто тебе сказал, что все уедут? – удивился Лис. – Уедут терпилы и лохи! Антон, например, никуда не собирается! Вот он – крутой пацан! Потому все женщины на него вешаются!
Карпет открыл рот, но ничего не сказал. Сквозь щетину на щеках проступили красные пятна.
Антона Карпет ненавидел. И завидовал его молодости, его подтянутой фигуре, аккуратно подобранным костюмам, гладкой речи… Антон был полной противоположностью Карпету. Но дело, конечно, не в этом. Он змеей забрался в его семью, в семейную постель, к Лере – его второй жене, самой любимой, эта дура Ева ее так и не смогла заменить!
– Ты не обижайся, Рубен, мне все равно – что ты, что Каскет, что Антон… Мне даже лучше, если ты свалишь в свой Лос-Анджелес, – продолжал разглагольствовать Лис, не обращая внимания на налившееся кровью лицо гостя. – И все-таки этих двоих я уважаю, у них нервы стальные… А ты, Рубен… Прости, конечно, но ты – обычный терпила. К Антону бы домой Каскет не сунулся! Скорей Антон придет к Каскету с гранатой и постелит его на пол! Или отправится на тот свет вместе с ним! Потому что в нем есть внутренняя сила, это сразу чувствуется в голосе, в походке, во всем. Мужской флюид называется, слыхал? Поэтому и бабы его любят…
– Подорваться на гранате – много ума не надо! – проговорил Карпет сквозь зубы.
Лис посмотрел на него.
– Да здесь не об уме речь, Рубен. Ты видал по телевизору, как олени во время гона дерутся? Один после этого остается на территории, покрывает самок, потомство растит. А другой убегает искать новую территорию…
– В гробу я видал этого Каскета с его территорией! – заорал Карпет, приподнимаясь с места. – Здесь нет ничего, кроме грязи и снега! А там – пальмы! Океан! Там роскошная жизнь! И там меня ждут! А Каскет твой и Антон – они никому на хрен не упали, потому и подохнут здесь оба!
Лис улыбнулся и развел руками, как бы пасуя перед этими убедительными доводами.
– Может, ты и прав, Рубен. Я ведь ничего против не имею. Пусть подохнут. И пусть у тебя там, в Лос-Анджелесе, все сложится хорошо. Может, тебя в кино снимут. Тогда Каскет обзавидуется, это точно! Будет локти грызть и за хвост себя кусать…
– Если будет что кусать. И чем кусать, – процедил Карпет.
– В смысле?
– Это я так. Не важно… Больше вопросов нет?
Лис покачал головой. Вопросов не было. Карпет задвинул стул и направился к двери.
– Да, чуть не забыл, – догнал его голос подполковника.
Карпет остановился, обернулся.
Лис приветливо помахал ему рукой.
– Передай привет Брюсу Уиллису, если увидишь его в своем Голливуде! Скажи ему, что он прикольный чувак!
Карпет пожал плечами и вышел из кабинета. Он так и не понял, зачем его вызвал хитрожопый мент. Неужели для того, чтобы передать привет этому, как там его… «Крепкому орешку»?
* * *
Напоследок все же выпала Гарику счастливая карта. В свой последний путь он отправился в роскошном катафалке «линкольн таун кар» на удлиненной платформе. Как бы прощальный подарок от братвы. Однако нести гроб никто из бывших сподвижников не вызвался, эту почетную обязанность доверили рабочим из похоронного агентства. И оркестрик был небольшой. Короче, все шло, вроде бы, как всегда в таких случаях, но формально, без души.
Процессия из двенадцати машин остановилась у Аллеи Славы. Здесь хоронили героев и бандитов. За гробом шли в порядке старшинства и личной значимости – Босой с Каскетом впереди, отдельной группой за ними следовали Гуссейн, Итальянец, Антон и Костя Ким… Последним – руки в карманы, спина колесом, – тащился Карпет, что-то старательно высматривающий у себя под ногами. В некотором отдалении шла охрана, тоже разделившаяся на отдельные группы, в соответствии с симпатиями хозяев. Никто не разговаривал, не курил и даже не кашлял. Только среди пристяжи Каскета наблюдалось некоторое оживление – там какой-то молодой возбужденным шепотом расхваливал новый лазерный прицел для «ПМ», который приобрел накануне. В конце концов Кащей сказал ему, чтобы закрыл пасть и не брызгал слюной. Молодому пришлось заткнуться.
– Гляди, братва!
Рабочие, провожающие и охрана остановились у свежевырытой могилы, гроб поставили на разложенные рядом рулоны искусственного дерна. Итальянец показал на соседний ряд могил за молодыми пихтами. Там, в каком-то десятке метров, высилось надгробие в виде то ли орла, то ли поверженного демона с распластанными крыльями… Могила Валета. Птичья голова с загнутым клювом была повернута точно на место, где должен упокоиться Гарик. Слепые бронзовые глаза сердито смотрели из-под насупленных бровей.
– Недолго он Гарика ждал… Дождался! – Итальянец стянул с головы широкополую фетровую шляпу. – Вот и свиделись, наконец!
Все переглянулись, додумывая, что он имеет в виду.
– А интересно, сердце его атомное все стучит? – поинтересовался любознательный Гуссейн. – Оно ж на триста лет рассчитано…
– Пойди, приложи ухо к плите, послушай, – совершенно серьезно предложил Антон, хотя всем было ясно, что это издевка. – И правда интересно. А вдруг наврали и оно остановилось?
– Грязно сейчас ухо прикладывать и холодно, – тоже совершенно серьезно ответил Гуссейн. – А если и остановилось, то что? Валету какая разница?
– Тогда можно фирму на бабки поставить, – улыбнулся Антон. – Дело принципа! Раз за триста лет заплачено, пусть триста лет и стучит!
Поднялся ветер. Висевшая над кладбищем туча просыпала мелкую крупу на людей и машины, забарабанила по дубовой крышке гроба. Босой посмотрел на небо, поежился, оглянулся на Каскета.
– Чую, неспроста это, Жор, – сказал он негромко. – Видно, Гарик и в самом деле того…
Что он имел в виду под этим «того», старик не уточнил. Да и Каскет его не слушал. Он уверенным шагом обошел могилу, встал на предусмотрительно расстеленный рабочими дерн. Посмотрел на сгрудившихся по другую сторону от ямы тиходонских авторитетов.
– Слушайте сюда! – громко сказал Каскет. – Помелом мести не стану, скажу коротко! Можно было бы вообще обойтись без трепа в такую погоду, но так уж положено…
Он поднял воротник пальто, глянул вниз и отошел подальше от осыпающегося края могилы.
– Короче. Сегодня мы прощаемся с Гариком Речпортовским… Хороший он был человек или не очень, не в том суть. Суть в том, что сегодня мы могли бы пить и гулять на его именинах… – Каскет поднял голову. – Да, сегодня у Гарика день рождения! И сегодня его должны были короновать как вора! Но вышел косяк – и вот мы его хороним! Обидно! И я постоянно спрашиваю себя: почему так вышло?
Он замолчал на несколько секунд. Все стояли не шевелясь, и только Карпет зябко переступал с ноги на ногу, пряча руки в карманах.
– А ответ такой: потому что нет у нас общей идеи! Единства настоящего нет! – провозгласил Каскет. – Каждый сам за себя и только поглядывает, как ухватить за глотку ближнего! Так быть не должно! И это главный наш общий косяк! Надо завязывать с этой самодеятельностью, я считаю!..
– Кончай лапшу вешать!
Среди авторитетов произошло какое-то движение. Головы стали оборачиваться в сторону Карпета. Оратор прервал свою речь и выкрикнул:
– Что ты сказал?
– Я говорю, что тебе вообще положено молчать в тряпку! – хрипло каркнул в ответ Карпет. – Ты здесь никто! Есть друзья Гарика, есть смотрящий – Босой, вот он пусть и речь задвигает! Он старше тебя, и корона у него не «апельсиновая»!.. Расслышал теперь?
Каскет нисколько не изменился в лице. Зато охранники, стоявшие полукольцом за авторитетами, заметно напряглись, закрутили головами по сторонам: что за непонятки вырисовываются? Особенно озаботились телохранители Каскета – Алекс и Гера.
– А я никому здесь рот не затыкаю! – сказал Каскет. – Кто хочет, тот пусть и говорит! Хочет Босой – пусть говорит! Хочешь?
Босой втянул голову в плечи и отвернулся.
– А хочешь ты говорить, Карпет, так говори!.. Выходи! Чего мнешься? Выскажи, что душа просит!
Неожиданно для всех обычно не отличающийся красноречием Карпет минжеваться не стал. Продолжая держать руки в карманах, он довольно живо подбежал к Каскету (стоявший по другую сторону от могилы Алекс толкнул локтем Геру и шепнул: «Чего-то он мутит. Смотри в оба»), встал рядом, повернулся лицом к братве.
