После минутного размышления Арман ответил:
— Сначала он мог покрыть полотно каким-нибудь вязким веществом, лаком или, к примеру, камедью. Это делается не только для того, чтобы предохранить картину от впитывания влаги, но также и для того, чтобы краски не потрескались.
— Не потрескались?
— На картине со временем образуются трещинки. Затем готовятся краски: тюбики с краской выдавливают на большой лист промокательной бумаги и оставляют на ночь. Промокательная бумага впитывает масло и другие добавки, содержащиеся в красках. На другой день краски смешивают с раствором белого цинка и яичной темперой, и уже этой краской пишется картина. Когда картина высохнет, на нее накладывается еще один предохраняющий слой, после чего полотно придвигается ближе к огню. Когда предохраняющее покрытие высохнет, оно сожмется, и краска потрескается. Вместо огня можно использовать и фен для волос или просто положить полотно на печку. Результат будет тот же. Затем картина покрывается лаком, который обычно делается из смолы. Последнее может затруднить определение времени создания подделки. Есть еще способ: нанести лак прежде, чем высохнет картина, и, когда она высохнет, лак нельзя будет снять, не испортив картины. И, следовательно, возраст ее останется тайной.
— А рентген или радиоуглеродный метод? — спросил Витлок. — Правда, мошенник конечно же нашел способ обойти и эти препятствия.
— Обойти исследование с помощью радиоуглеродного метода можно, как я уже говорил, высушив одновременно краски и лак. А можно и по-другому: использовать полотно от старой халтуры.
Арман заметил, как Сабрина нахмурилась.
— Халтурой я называю плохую картину, которая была написана исключительно ради денег. — Он махнул рукой в сторону картины: — Возьмем, к примеру, «Ночной дозор». В данном случае нужно было найти халтуру, относящуюся к семнадцатому веку.
— Думаю, не так легко найти картину таких же размеров, — предположила Сабрина.
— Размеры подлинника — четырнадцать на двенадцать футов примерно. Действительно, картины таких размеров на дороге не валяются, но у мошенника, несомненно, большие связи с теми, для кого это не составляет большого труда. Когда халтура найдена, мошенник первым делом с помощью пара отделяет коричневую бумагу с задней стороны картины. После этого он должен вытащить все гвозди, при этом не дай Бог проколоть либо еще как-нибудь испортить холст. Помните, ему нужен только холст, затем он смывает с него старую живопись и, прежде чем вклеить холст обратно, наносит свой рисунок. Классный мошенник даже присыплет пылью места соединения полотна с рамой, чтобы придать ей подлинность. Теперь и рентгеновские лучи ничего не дадут, они покажут лишь, что один рисунок наложен поверх другого, а эта техника была популярна среди мошенников еще до появления рентгеновских лучей.
— Остроумно, ничего не скажешь.
— Так и должно быть, мисс Карвер. Сегодня искусство фальсификации — большой бизнес. Если мошенник не будет в курсе современной науки, его обязательно поймают. Это же ясно.
Колчинский подошел к помрачневшему Грэхему.
— Что случилось, Михаил?
— Ничего. — В ответе Грэхема сквозило равнодушие. — Я не очень-то разбираюсь в искусстве. Так и с этой картиной. Подделка это или нет, мне все равно.
— Понимаю, о чем ты говоришь, — согласился Колчинский. — Но наше мнение никого не волнует. Наша задача — найти подлинник.
Грэхем почесал в затылке.
— Как ты думаешь, а через триста лет будут люди, подобные Арману, нести такую же чушь о современном искусстве?
Колчинский улыбнулся и положил руку на плечо Грэхема.
— Я хочу, чтобы вы с Сабриной допросили Ван Дехна.
— Самое лучшее — это добиться признания.
— Думаешь, он замешан?
— Это всего лишь подозрение.
Колчинский поманил Витлока и Сабрину.
— К. В., скажи Арману, что мы начнем с мошенников. В нашей штаб-квартире будет составлен список, и мы проверим каждого. Сабрина, я хочу, чтобы вы с Михаилом поговорили с Ван Дехном, посмотрите, что из него можно выжать.
Стенхолм коснулся руки Колчинского.
— Извините, что перебиваю вас, как вы считаете, можно открыть двери публике? Люди уже заждались.
— Да, мы уже закончили, спасибо.
Колчинский подождал, пока Стенхолм отошел, и продолжил:
— Я должен вернуться, надо помочь полковнику. Позвоните Саре, когда закончите, я скажу ей, чтобы она послала за вами машину. Да, Михаил. Не пренебрегай своими подозрениями. В расследовании это лучший путь к истине.
* * *
Сара положила трубку и улыбнулась.
— Мистер Колчинский ждет вас.
Как бы в подтверждение ее слов дверь открылась, и они вошли в кабинет Филпотта. Колчинский, который сидел за столом, включил передатчик, и дверь закрылась. Он поочередно оглядел их, откинулся на спинку мягкого кресла и покорно вздохнул:
— Безуспешно?
— Мы допросили Ван Дехна, он придерживается своей версии.
Сабрина извлекла миниатюрную кассету из микромагнитофона фирмы «Сони», который лежал у нее в сумке, и положила на стол перед Колчинским.
— Все здесь.
— Крепкий орешек, скажу я вам, — сказал Грэхем, тяжело опускаясь на один из черных диванов.
— Ты по-прежнему его подозреваешь?
— Даже еще больше. Он волнуется, конечно, но не из-за того, что произошла подмена, хотя он и отвечает за сохранность картины. Он волнуется из-за того, что подделка была обнаружена. Если бы не такой специалист по живописи, как Арман, подмену никогда не обнаружили бы. Картину вернули бы в Рейксмюсеум, и никто ничего не заподозрил бы. Кто знает, сколько бы она так и провисела? Возможно, вечно. Во всяком случае, Ван Дехн успел бы сыграть в ящик. Но теперь он знает, что, если мы найдем картину, коллекционер вряд ли будет молчать, чтобы спасти тех, кто участвовал в похищении. Включая и Ван Дехна.
Колчинский взглянул на Сабрину.
— Ну а ты что думаешь о Ван Дехне? Ты разделяешь подозрения Михаила?
— Я согласна, что Ван Дехн очень встревожен, хотя я не так уверена, как Майк, в его вине. Но должна сказать, что я достаточно долго работала с Майком и знаю: от его подозрений никогда нельзя отмахиваться, они не раз помогали решать поставленные задачи.
— Если Михаил прав, тогда встает новая проблема. Почему Ван Дехн воздерживается от контакта с человеком, у которого находится подлинник «Ночного дозора», и не сообщает ему о том, что произошло? Картину можно было бы спрятать получше, закопать в конце концов.
— Теоретически замечание вполне резонное, — сказал Витлок. — Но если он стоит за подменой, разумно допустить, что его услуги должны быть хорошо оплачены. Вполне вероятно, что своего гонорара он еще не получил. И получит его тогда, когда подделка благополучно вернется в Рейксмюсеум. Так зачем же ему раскрываться, рисковать деньгами, которые он уже заработал? Причина вполне возможная, тем более если учесть, что никто не знает, что картина, которая висит в Мет, — подделка. Правда, это всего лишь мои домыслы.
— Ребята, чего-то я вас не пойму. Особенно тебя, Сергей. — Грэхем ударил себя по колену. — Что это за отчет, который ты отправил вместе с водителем, чтобы мы его прочитали по дороге сюда? Там есть параграф, который бросается в глаза, как отставленный воспалившийся большой палец. Безопасность. Любая галерея... — Он остановился, ведя по списку пальцем. — Музей истории искусств в Вене, галерея Далем в Берлине, Лувр в Париже, Национальная галерея в Лондоне, а теперь и Мет охраняются так, как это принято в этих странах, причем каждая из стран гордится своей системой безопасности. Во время переездов всюду создавались свои собственные команды охранников, причем никто из них до этого друг с другом не встречался. И за такое короткое время они не могли вступить в сговор. В пути на картину никто не покушался. Возьмем, к примеру, перелет из Лондона в Нью-Йорк. С той минуты, когда картину вынесли из Национальной галереи, и до той минуты, когда ее выгрузили из бронированного фургона в аэропорту, за ней неотступно наблюдали два агента из ФБР и два старших офицера из Скотланд-Ярда. Эти четверо выполняли задание только двадцать четыре часа. За такое время трудновато придумать действенный план и совершить подмену, не так ли? Единственный человек, который постоянно находился у картины и у которого была возможность совершить подмену, Ван Дехн, Согласны?
— Михаил, я согласен, есть серьезные основания подозревать Ван Дехна, но не забывай, мы работаем с фактами, а не с теориями. В настоящее время против него у нас нет ни одной реальной улики. Его вину еще необходимо доказать. Подозрение не аргумент.
Зазвонил телефон.
— Извините, — сказал Колчинский и снял трубку. Он внимательно слушал, потом что-то тихо сказал и повесил трубку.
— Доктор Стенхолм. Проанализированы результаты экспериментов по определению возраста картины радиоуглеродным методом. Середина семнадцатого века.
