Хлопнула дверь. Загремело железо запоров.
Клыков вошел в просторную комнату и сразу увидел Топорка, Дусю и Зотова. Они стояли у стены, держа руки за спинами. В двух шагах от них сидели на стульях оба предпринимателя с пистолетами в руках.
– Господин Клыков? – спросил один из них и встал. – Очень рад вас видеть. Я – Кесоян.
– Взаимной радости не испытываю, – ответил Клыков. Отодвинув плечом Левона, он смело прошел к дивану и сел, закинув ногу на ногу.
– Я вижу, вы человек самостоятельный, – сказал насмешливо Рюмин и тоже встал со стула. – В чужом монастыре со своим уставом… Ну да ничего, нам такие наглые нравятся.
Бородатый армянин тем временем бесшумно возник за спиной Клыкова и аккуратно, не причиняя боли, но достаточно ощутимо уперся стволом в его затылок.
– Прэдупрэждаю, господин Клыков, – сказал Левон, – после землетрясения Ашот у нас стал очень нервный. Может даже застрелить. Просто так: палэц дрогнет – и все. Точка. Он уже так троих убил. И за всех простили. У Ашота справка.
Левон издевался, но Клыков смолчал. Он уже понял: это не милиция. Такой оборот вселял надежду. Где-нибудь да обнаружится слабина, и ее можно будет использовать.
– Учтите, Клыков, – сказал Рюмин, – Левона надо слушать. Он – строгий.
– Что вы от меня хотите? – спросил Клыков. – Повыпендривались, и хватит. Говорите.
– Надеть на него наручники? – спросил Левон.
– Не надо. Пока, – усмехнулся Рюмин. – С дохлого неприятно будет снимать.
– Как мне вас называть, дорогой? – подойдя к пахану, спросил Кесоян. – Господин или товарищ?
– Я сказал: кончайте балаган! – бросил Клыков со злостью: терять время на фрайеров – не уважать себя. – Что хотите?
– Совсем мало. Нам в штат нужны работники. Надежные и послушные. Чтобы не боялись испачкать руки…
Клыков делано засмеялся:
– Выискал работничков! Да они и в зоне ни разу лопаты в руки не брали.
– Я знаю ваши… специальности. Потому мое единственное требование к нашим работникам – железная дисциплина.
– Ну ты даешь, спекулянт! – сказал Клыков и сплюнул на пол. – Вон Топорок, у него из железа только фомка и финка. А что такое железная дисциплина? Вы что, большевики?
– Хорошо, – сказал Кесоян спокойно. – Тебе твои люди подчиняются?
– Ну, это другое дело.
– Ошибаешься, Клык. Дело у нас, а у вас – дешевка. Поэтому они будут подчиняться мне. Или я найду других, более понятливых. Усек?
– Иван Софронович, ты слыхал? – насмешливо спросил Клыков, поглядев на Зотова. Чем дольше шел разговор, тем меньше он верил в способность предпринимателей на крутые действия. Попугали, а наступить по-настоящему на хвост – кишка тонка. Не тот закал. На это и стоило нажимать. А уже потом и посчитаться можно по полному счету…
– Дяди шутят, – сказал Зотов, принимая тон пахана. Внутри он кипел злобой: надо же так фрайернуться! Откуда здесь объявилась эта орава армян?
– Левон, – попросил вдруг Кесоян, и зловещая нотка прозвучала в его глухом голосе, – объясни, пожалуйста, этим чудакам, что такое железная дисциплина. Хотя бы вон тому недоноску, – он указал на Сухоручку. – Наш милый Дуся все время лыбится, но мало верит, что меня надо слушать, как своего папу.
Левон, покачивая пистолетом, подошел вплотную к налетчику, спросил негромким шипящим голосом:
– Ты знаешь, что такое приказ?
Сухоручка, не скрывая презрительной усмешки, молча смотрел на Левона исподлобья. Маленькие черные глазки его злобно сверкали.
– Так вот, – сказал Левон, – я тебе приказываю: врежь Ивану Софроновичу одну горячую. Правда, ручки у тебя закованы, но ты его ножкой. Ножкой!
– Кончай базарить! – крикнул Сухоручка и оскалил зубы. – Нашел шестер…
Резкий, как удар бича, выстрел оборвал его на полуслове. Изумленно вытаращив глаза, Сухоручка с протяжным воем рухнул на диван, где сидел Клыков.
– Сбрось его на пол, – брезгливо сказал Кесоян. – Мебель испачкает, погань…
Левон сгреб левой рукой свою жертву за шиворот и стащил ее вниз. Сухоручка повалился на бок, схватившись за живот и суча ногами. Надсадный вой перешел в стон и стал утихать.
– Добью? – спросил Левон.
– Не надо, дорогой, – ответил Кесоян. – Пусть пострадает. Неизвестно еще, существует ли ад. А он заслужил наказание.
Технический распорядитель повернулся к налетчикам:
– Теперь, господа рэкетиры, вам ясно, что такое железная дисциплина? Не социалистическая трудовая, хочу – делаю, не хочу – сижу и меня не уволишь, не попрешь в шею, а настоящая, предпринимательская? Ее закон простой: если сказано хозяином, то будет сделано и деньги получены. Ясно? Нет? Левон, объясни еще одному молчальнику.
– Иван Софронович, – сказал Левон, поигрывая пистолетом, – шеф просит вас поднести хороший пендаль господину Клыкову. От нашей фирмы… Полным весом.
Зотов расправил плечи, мрачно сдвинул брови.
– Прости, Клык, но мне эти мужики по душе. Ты, бывало, меня манал, теперь моя очередь…
И он замахнулся ногой.
– Падла! – прохрипел Клыков со злостью и застонал, получив удар по голени.
– Достаточно, Иван Софронович, – сказал Кесоян. – Считайте, вы зачислены в штат. Теперь, Левон, поинтересуйся у гражданина Топорка, согласен он у нас работать, или мы расстанемся с ним по недоверию?
Кесоян ткнул ногой тело Сухоручки, которое уже перестало дергаться.
– Я согласен, – сказал Топорок не раздумывая. – Врезать Клыку?
– Не надо. Вы тоже приняты. А с тобой, Клык, мы поступим так. Сейчас ты помацаешь пальчиками пистолет Левона. Густо, убедительно. Потом мы вывезем Сухоручку на свалку. Тебя Левон увезет на твоей машине километров за двести и с богом отпустит. Потом мы заявим, что у нас взломали сейф. Подтвердят сторожа Иван Софронович Зотов и Топориков. Их должности у нас именуются именно так. Дальше все пойдет заведенным порядком…
Как ни странно, но именно эти угрозы успокоили Клыкова окончательно. Обостренное чутье хищника подсказало ему, что весь этот цирк предназначен для него, Клыкова, поскольку именно он больше всех и нужен властному и решительному Кесояну. При желании его могли запросто пришить еще дома, что могло быть легче для таких хватов?
– Чего вы от меня хотите? – спросил Клыков. – Дайте сигарету. Я пока еще жив…
– Ну, нахал! – сказал Рюмин изумленно.
– Ничего, нормально, – откликнулся Кесоян. – Мне он нравится.
– Ладно, нравлюсь или нет – мне один хрен, не девочка. Гоните ваши условия.
– Сразу? – спросил Кесоян и оскалился в улыбке. – И не боишься? Скажем – их придется принять. Иначе…
– Догадываюсь.
– Придется подписать контракт, Клык. Мы же предприниматели…
– Это еще посмотрим.
– Левон, заводи машину. Повезешь его с моих глаз подальше!
– Все, начальник, понял. Гони условия.
– Левон, уведи отсюда сторожей. У меня с господином Клыковым разговор с глазу на глаз. Дохлого не тронь, потом уберете…
По субботним дням улицы Кизимова оживляло нашествие военных. Из ближнего гарнизона в городок привозили солдат, получивших увольнение. Воинство растекалось по аллеям местного парка, окружало игровые автоматы, атаковало дискотеку, оккупировало площадку аттракционов.
Именно в субботу Топорок по заданию Клыка нашел в городе нужного человека. Он заметил его в момент, когда тот в толпе зрителей выходил из кинотеатра.
– Постой, сержант. – Топорок коснулся локтя военного. – Просьба есть. Помоги, если сможешь…
Сержант охотно остановился. Охотно потому, что все равно ему делать больше было нечего. Сходил в кино, посмотрел «Первую кровь», которую в гарнизоне, конечно, ни за что не покажут, и теперь брел бесцельно, наслаждаясь вольной волей, отдыхая от казарменного житья-бытья.
– Слушаю вас.
Топорок сконфуженно улыбнулся:
– Не знаю, как и начать… Да и вообще тебе довериться можно?
– Это вам решать, – пожал плечами сержант. – А в чем, собственно, дело?
Топорок снова изобразил сомнение и колебания, потом махнул рукой:
– Э, была не была! Сам понимаешь, сержант, какое нынче время. Мой кореш купил автомат. Должны же мы, русские, в случае чего оборону держать, как считаешь? Сам-то русак?
Сержант утвердительно кивнул.
– Так вот мы с корешком в оружии ни бум-бум. Штатские до печенок. Помог бы нам разобраться!
– Всего-то делов? – Сержант засмеялся. – Какая система? «Калаш»?
– А что? – удивился Топорок. – Они бывают разные? Да, между прочим, как тебя звать? А то неудобно как-то…
– Елизаров, – ответил сержант и тут же с видом знатока пояснил: – Есть чертова уйма автоматов. «Стерлинг» – английский, МАТ – французский, «беретта» – итальянский, «шестьдесят шесть» – японский, «узи» – еврейский…
– Не-е, друг, – покачал головой Топорок. – Нам, с нашим рылом, одна дорога – калашный ряд. – Оба засмеялись.
