Ознакомительная версия.
Пуштун указал на молодого бойца:
– Амин!
Главарь обратился к разведчику:
– Амин! На тебя возлагается важное задание, от которого может зависеть исход всей нашей операции. Ты должен обнаружить русских, если они выйдут либо на склон, либо в ущелье, и точно определить, где оборудуют пост наблюдения!
– Я понял, господин!
– Русские могут и не появиться, но ты обязан всю ночь, не смыкая глаз, следить за участком дороги, склоном и ущельем. Возьми с собой рацию и прибор ночного видения. Ты должен замечать все вокруг, тебя не должен ни увидеть, ни услышать никто! Ты хорошо меня понял, Амин?
– Да, господин! Можете не сомневаться: если русские выставят пост, я их замечу. Я родился и вырос в горах. Для меня они родные и понятные, для русских чужие и закрытые!
– Ты хорошо сказал, Амин! Но сказать еще не значит сделать. Надеюсь, твои слова найдут подтверждение в делах. И тогда ты заслужишь достойное поощрение.
– Не волнуйтесь, господин! Амин не пропустит гяуров.
– До поможет тебе Всевышний! – сказал Хашим и обратился ко всей банде: – А сейчас – молитва и отдых. Охранение по очереди несет каждый, кроме Амина. Первым в дозор заступает Омар!
Душман кивнул:
– Слушаюсь!
После короткой молитвы моджахеды разошлись по противоположному склону перевала, выискивая места для отдыха. Через полчаса никого видно не было. Бандиты за долгие годы войны научились неплохо маскироваться. Хашим прилег за валун. Думая о предстоящей операции, он незаметно уснул.
На следующий день в пять часов утра главарь, открыв глаза, тут же вызвал по рации наблюдателя, отправленного к дороге:
– Амин?
Молодой душман не спал и тут же ответил:
– Я, господин!
– Что у тебя?
– Все спокойно! В зоне наблюдения за ночь никто не появлялся!
– Значит, русские не выставили пост?
– Нет, господин! Это точно!
– Хорошо! Продолжай вести наблюдение.
– Слушаюсь!
Не успел Хашим отключить станцию, как его вызвал разведчик Ахмад, сообщивший, что русская колонна вышла с территории базы.
Главарь банды объявил душманам подъем.
Начинался день. Для кого-то последний, для кого-то переломный, обрекающий на полное страданий и унижений существование в плену. Новый, кровавый день! Один из многих дней затянувшейся, ломающей судьбы и жизни, непонятной, необъявленной войны! Афганской войны!
Рита разбудила Баженова в четыре часа утра. Несмотря на то что уснули молодые люди в час ночи, старший лейтенант поднялся легко и тут же направился в душ. Эта ночь выдалась особенной. Никогда ранее близость между Ритой и Баженовым не приносила офицеру столько наслаждения. Оттого и настроение у старшего лейтенанта было отличное. Выйдя из санитарного кубрика, он застал любимую за приготовлением кофе. В отличие от Сергея молодая женщина выглядела печальной. Она поставила на столик чашку ароматного напитка и молча отправилась в санкубрик привести себя в порядок. Баженова удивило поведение возлюбленной. И когда она вернулась в отсек, спросил:
– Что-то не так, Рита?
Женщина, встав за спиной старшего лейтенанта, обняла его:
– Все было прекрасно, Сережа, но, знаешь, меня не покидает предчувствие скорой беды. Она где-то рядом, Сережа, и ждет своего часа.
Баженов поднялся, притянул женщину к себе:
– Это, Рита, оттого, что ты впервые провожаешь меня. А я впервые здесь выхожу на проводку колонны. Но поверь, дорогая, я знаю, как и что надо делать на марше. И мы в Афганистане не для того, чтобы отсиживаться на базах. Мы здесь для того, чтобы выполнять интернациональный долг. Посмотри, как часто уходят в горы боевые подразделения полка, я уже не говорю о десантниках. И они выходят на задания, которые практически всегда сопровождаются боестолкновениями с душманами. Но ничего! Уходят, возвращаются. Вот для Залепина наш рейс в Кердевер – прогулка. Игорь так и сказал, прогуляемся до складов и по-тихому в обратку. А ведь это ему, в случае чего, первому принимать бой. Да, собственно, и вести его Залепину, мои солдаты лишь поддержат мотострелков огнем. Так что все будет хорошо!
Рита вздохнула:
– Да понимаю я все, но вот с предчувствием беды ничего не могу поделать! Стараюсь, не получается.
– Это пройдет! Займешься делом у себя в медсанбате, время пролетит быстро. А вечером мы вновь встретимся и будем смеяться над твоими утренними страхами. Ты после службы иди прямо сюда. Нечего стесняться! И отдохни еще. Ключ в прихожке. Что ты будешь делать до восьми часов?
– А можно, я провожу тебя? – спросила девушка.
– Рита?! Ну зачем? Только нервы трепать? Я буду чувствовать себя неуютно, стеснительно. Залепин промолчит, конечно, но все равно, как-то неудобно! Не надо проводов, простимся до вечера здесь, и ты сразу же в постель. Еще пару часов отдохнешь.
Девушка вновь вздохнула:
– Я не смогу уснуть. И лучше пойду в батальон. Хоть до парка боевых машин полка тебя провожу!
– Ну, как хочешь! Только в отделении своем что в такую рань делать будешь?
– Девочкам помогу смену подготовить. Какое-никакое, а занятие!
– Ладно. Сделай, пожалуйста, еще кофе, я соберу сумку.
В 4.30 молодые люди вышли из отсека Баженова.
Они дошли до парка части. Здесь, у контрольно-технического пункта, Рита обняла Сергея и впилась в его губы жарким поцелуем. Потом резко отстранилась. Ее глаза повлажнели. Она умоляюще проговорила:
– Ты только возвращайся, Сережа, очень тебя прошу, я буду ждать тебя, весь день, столько, сколько нужно буду ждать тебя! И не говори, пожалуйста «прощай!». Не надо. Ничего не говори. Счастливой тебе дороги.
Развернувшись, девушка побежала по дорожке, ведущей к расположению лечебных корпусов отдельного медико-санитарного батальона.
Сергей быстро и нервно выкурил сигарету. Тревога Риты невольно передалась и ему. Баженов подумал: что за чертовщина, отчего вдруг испортилось настроение? Это из-за Риты. Но ее можно понять. Найдя свое счастье в далеком и чужом Афганистане, на войне, она боялась его потерять. И в принципе опасения ее оправданны. Здесь не в Союзе. Здесь нередко офицеры и солдаты отправляются домой в цинковых гробах. Но к черту эти мысли. Вечером все будет по-другому. По возвращении, когда все опасения останутся позади, они с Ритой вновь будут веселы и счастливы. Прожить бы только этот день. Но он пройдет быстро. Надо лишь начать работу.
Баженов вошел на КТП. Его встретил тот же лейтенант, с которым вечером разговаривал ротный. По лицу дежурного было видно, что он только что встал и неплохо выспался в отведенные 4 часа ночного отдыха в наряде. Лейтенант поприветствовал Баженова:
– Здравия желаю! Вы поведете колонну?
– Да, я! А что?
– Нет, ничего! Просто в журнале расписаться надо. И лучше это сделать сейчас, а то потом забудете, и я буду иметь неприятности от зампотеха. А он, сами знаете, мужик строгий! Не хотелось бы на вторые сутки оставаться.
Баженов согласился:
– Ты прав! Идем. Давай журнал выхода машин. Я и за себя, и за водителей распишусь! Надеюсь, к этому зампотех не придерется?
– Нет! Лишь бы были росписи. Вот и Залепин за всех своих расписался.
– Он уже здесь?
Лейтенант кивнул:
– И Залепин, и ваш ротный! А также весь личный состав колонны.
– Как давно они прибыли в парк? – спросил Баженов.
– Минут за десять до вас!
Старший лейтенант взглянул на часы: 4.50. Да, немного он опаздывает. На последний инструктаж.
Сергей, ускорив шаг, направился к боксам роты материального обеспечения. Успел на построение до того, как ротный начал инструктаж. Впрочем, тот длился недолго и ничего нового в себе не нес. Повторение уже пройденного. Но, как говорится, повторенье – мать ученья. Свистун, закончив инструктаж, передал командование отделением Баженову, предупредив, что прапорщик Гуагидзе, определенный старшим передвижной мастерской МТО-АТ в техническое замыкание, подсядет в летучку на КПП базы.
Старший лейтенант, приняв командование колонной, отдал приказ:
– Водители и старшие машин, по местам! Заводи!
Из-за ангара вышли три боевые машины пехоты взвода Залепина. Все его бойцы, кроме механика-водителя и оператора, находились на броне. На них были защитные шлемы – каски, бронежилеты поверх «афганок». Залепин сидел на броне передней машины, держась за ствол скороствольной пушки. Он был обут не в десантные ботинки или мабуту, а в кожаные кроссовки. Офицеры и прапорщики боевых подразделений предпочитали на выходах легкие кроссовки, нежели ботинки, в которых быстро уставали ноги, особенно при совершении пешего марша. Передовая БМП остановилась напротив Баженова и Свистуна. Залепин прыгнул с брони. Поздоровался с офицерами-автомобилистами:
– Привет, мужики. Ну что, погнали наших городских?
– У тебя порядок? – спросил Свистун.
Залепин усмехнулся:
– Полнейший! В общем, – он повернулся Баженову, – давай, Серега, выводи свои грузовики с территории базы. За контрольно-пропускным пунктом перестроение. Две БМП пойдут впереди и сзади колонны, одна встанет в середину. За Сайнабадом – остановка! Определяемся, как проходим перевал. Связь по необходимости. Надеюсь, связисты установили на передний «КамАЗ» радиостанцию?
Ознакомительная версия.
