Ознакомительная версия.
Такой поступок требовал настоящего мужества и самоотречения. У этих людей Игнат ничему не мог научиться…
Сквозь шум льющейся воды Константин различил какой-то слабый звук, донесшийся из-за двери. Кажется, это похоже на металлический лязг. Константин наклонил голову в сторону, прислушался.
Звук больше не повторялся. Наверное, Игнат, передвигаясь в инвалидном кресле, за что-то зацепился.
Наконец Константин выключил воду, растерся мягким махровым полотенцем и, выбравшись из ванны, еще раз посмотрел на себя в зеркало. «Черт, запотело».
«А ну-ка, открой личико, Гюльчатай». Он протер зеркало и критически осмотрел свою физиономию. Надо бы побриться.
Обвязавшись вокруг пояса полотенцем и сунув мокрые ноги в шлепанцы, чтобы не стоять на холодном полу, Константин неторопливо приступил к процедуре бритья: тщательно взбил помазком пену, густо покрыл ею щеки, верхнюю губу, подбородок, погрел под горячей водой бритвенное лезвие.
Все это напоминало небольшой ритуал. Наверное, так оно и было на самом деле.
Ведь для чего, в сущности, предназначен любой ритуал? Для того чтобы отвлечься, успокоить нервы, достичь внешней и внутренней гармонии.
Аккуратно оттянув одним пальцем щеку, Константин провел по ней лезвием бритвы. Он наслаждался каждым движением лезвия, повторяя его снова и снова—до тех пор, пока лицо не стало совершенно гладким.
После этого он смыл остатки пены, причесал кверху еще мокрые после душа волосы, смочил щеки лосьоном после бритья, снял опоясывающее его полотенце, накинул махровый халат и, завязывая узлом пояс, вышел из ванной комнаты.
В квартире было тихо. Ни о чем не по— ] дозревая, Константин прошел на кухню, открыл ящик стола, достал оттуда пачку «Кэмела», распечатал ее, вынул сигарету и с наслаждением закурил.
Потом прошел к окну, открыл форточку и присел на подоконник, пуская дым на улицу.
Во дворе было тихо. Проехала лишь какая-то запоздавшая машина. «Интересно, который час?»
Константин вышел в зал, глянул на круглые настенные часы. Половина второго. Наверное, Игнат не дождался его и уснул.
«Жаль пацана, — подумал Константин. — Надо все-таки завтра с утра поговорить с ним. Ему сейчас ох как трудно… »
Вначале он не хотел заходить в комнату Игната, чтобы не беспокоить его. Пусть спит.
Но тут Константин увидел тонкую полоску света, пробивающуюся из-под двери, ведущей в комнату Игната.
«Надо выключить», — подумал он.
Осторожно, стараясь не разбудить брата, Константин подошел к двери, повернул ручку и заглянул внутрь.
Сердце его вздрогнуло. Комната была пуста. Предчувствуя недоброе, Константин позвал:
— Игнат.
Никто не откликался.
— Игнат, ты где?
Может, он в спальне? Эта комната выходила на противоположную сторону дома. Там же находился и балкон.
Константин быстро направился туда. Вошел в комнату, зажег свет.
Балконная дверь была распахнута. Рядом с ней стояло инвалидное кресло — пустое.
Страшная догадка мелькнула в мозгу Константина, но он все еще отказывался в нее верить. Метнувшись к двери, он отшвырнул в сторону жалобно скрипнувшее кресло и выскочил на балкон.
Глянув вниз, Константин понял, что не ошибся. В ночном мраке он увидел фигуру брата, распростершегося на зеленом газоне под кроной невысокого дерева. Белое пятно рубашки не оставляло никаких сомнений.
— Игна-а-а-ат!
Константин остановил машину во дворе городской больницы.
— Игнат, я сейчас! Ты понял меня? — крикнул он, обернувшись, как будто брат мог его слышать. — Ты только подляну мне не устрой.
Он выскочил из машины и побежал к входной двери, но она оказалась заперта.
Они что, по ночам больных не принимают?
Он принялся колотить в дверь ногой что было силы.
— Эй вы там, мать вашу, человек умирает!
Своим криком и грохотом Константин перебудил половину больницы, кроме, конечно, дежурного медперсонала. Наконец он услышал за дверью какие-то шаркающие звуки, и сонный женский голос произнес:
— Что стряслось?
— Дверь открывайте! — заорал Константин, едва сдержавшись от того, чтобы не добавить пару крепких фраз.
— Да сейчас, милок, сейчас.
Раздался скрип поворачиваемого в замочной скважине ключа. Дверь распахнулась.
За порогом стояла пожилая медсестра с круглым румяным лицом, в белом халате и косынке.
— Что ж ты так ломишься, сынок? — укоризненно сказала она, глядя на искаженное от злобы и ярости лицо Константина.
— Вы чего позапирались? Вам что, до людей уже никакого дела нет?
— Так у нас приемный покой с другой стороны, — недоуменно сказала пожилая медсестра и развела руками.
Константин сплюнул от досады, махнул рукой и убежал вниз по ступенькам.
— Эй, милок, ты куда?
— Я сейчас, у меня тут человек.
Он подбежал к машине, открыл заднюю дверцу и, осторожно подняв на руки Игната, вытащил его из автомобиля.
— Держись, братишка…
Голова Игната бессильно откинулась назад, глаза его закатились, дыхания почти не ощущалось. Но сердце еще билось, это Константин чувствовал.
Он поднялся на крыльцо, прошел в дверь и зашагал следом за медсестрой.
— Сюда иди, милок, вот здесь у нас приемный покой.
В маленькой тесной комнате не было ничего, кроме жесткой тахты, стула и пустого стеклянного шкафа.
— Что — здесь? — удивленно спросил Константин, оглядывая скудную обстановку комнаты, стены, выкрашенные унылой зеленой краской, обшарпанный пол.
— Здесь, — подтвердила медсестра, — сейчас дежурный врач придет.
— Какой дежурный врач? — не сдержался Константин и перешел на крик. — Ему бригада реаниматологов нужна! Реанимация в этой долбаной больнице есть?
— Успокойтесь, больной, — начала было старушка, но осеклась.
— Какой я вам больной! Это у него жизнь на волоске висит!
— Сейчас, сейчас, — засуетилась медсестра и исчезла в двери, которую Константин сразу не заметил.
Тяжело дыша, Константин опустился на тахту.
Странное это было зрелище: молодой мужчина в мятых испачканных брюках, наполовину расстегнутой на груди рубашке и незашнурованных туфлях на босу ногу держал на руках парнишку и приговаривал:
— Держись, Игнат, мы тебя починим. Все будет нормально.
Внутренняя дверь приемного покоя распахнулась.
Широким шагом вошел крепкий мужик в белом халате и шапочке, следом за ним еще один, ростом поменьше. Сзади пожилая медсестра тащила за собой металлическую тележку на колесиках.
Врачи подошли к Константину.
— Я дежурный реаниматолог Савельев, — представился высокий. — Что с больным?
— С балкона упал.
— Какой этаж?
— Первый, но высокий.
Реаниматолог обменялся странным взглядом со своим коллегой. Потом оба воззрились на Константина.
— Что вы смотрите? — зло сказал он. — У меня времени не было одеваться.
— А вы случайно не того?
— Тетка, тащи сюда свою телегу, и быстро.
Константин встал и на глазах у удивленных докторов положил Игната на каталку.
— Где тут у вас реанимация?
— Подождите, подождите, — воскликнул Савельев, — кто тут врач, я или вы?
— Слушай, Савельев, — Константин резко развернулся, — ты давно здесь работаешь?
— Второй месяц. А что?
— Оно и видно. Его зовут Игнат Панфилов, и у него была тяжелая травма позвоночника.
— А что с ним случилось?
— Пулевое ранение. Это вас устраивает? Ему не то что падать, неосторожно двигаться нельзя.
Савельев густо покраснел, и Константин машинально отметил про себя этот факт. Значит, человек еще не совсем очерствел душой.
А может, реаниматологу и вовсе не положена излишняя чувствительность. В конце концов он каждый день должен кого-нибудь с того света вытаскивать.
— Ну что ж, Андрей Петрович, — обратился Савельев к своему коллеге, — помогите… э… Как вас звать?
— Константин.
— Помогите Константину. Кстати, Андрей Петрович — хирург. А вы, Наталья Дмитриевна, — он обратился к медсестре, — срочно найдите и принесите мне медицинскую карту больного Панфилова.
Дежурный реаниматолог склонился над Игнатом, проверил зрачки, пульс, дыхание и лишь после этого дал команду:
— Везите.
Константин вместе с хирургом катили тележку по пустым коридорам больницы.
— Что с ним, доктор?
— Пока еще не знаю, но скоро выяснится. Одно могу сказать твердо — ему сильно повезло. Кем он вам приходится?
— Братом.
— Он мог бы умереть от одного болевого шока. В моей практике, увы, такое случалось. Пульс у него есть, правда, слабый; ниточный, но это дает нам шанс. Так что мы еще поборемся.
Они остановились перед широкой стеклянной дверью. Рядом на стене висела табличка «Реанимационное отделение. Посторонним вход строго воспрещен».
— А теперь извините, Константин, — сказал Савельев, — дальше вам нельзя. Посидите в коридоре. Андрей Петрович, готовьте больного.
Ознакомительная версия.
