— Когда обратно выходил, не помнишь?
— Нет, это не скажу. Мы где-то через час сменились.
— А в течение этого часа он точно не выходил?
— Командир, — хмыкнул белобрысый, — в принципе он мог из парка через любую дырку уйти. И вообще, шли бы вы лучше сначала к Жоре. А то он уже на нас в окошко зырит, думает, что мы на него стучим.
— Сначала мы к моему другану забежим, — сказал Гребешок, — а уж потом вашего Жору озадачим.
Он решительно шагнул в ворота, вдохнул привычно затхлый базарный аромат, уши наполнил галдежом и матом. Луза, гордо глянув на бывших коллег, последовал за старшим товарищем с видом доктора Ватсона при Шерлоке Холмсе.
Гребешок и Луза свернули от ворот вправо, где позади палаточного ряда возвышалось приземистое облупившееся строение с надписью: «Пост милиции». У дверей стоял желтый «уазик», в, котором на водительском месте сидел сержант и читал «Пентхаус» трехлетней давности.
— Здорово! — поприветствовал Гребешок. — Разлагаемся помаленьку, товарищ Маслов? Нехорошо! Куда ваша комсомольская организация смотрит?
— Хоть бы чего нового придумал, — отозвался сержант. — Ну люблю я это дело. Имею право. Чего надо?
— Балахонов на месте? Или по рынку ходит, службу правит?
— Куда он денется… — зевнул Маслов. — Здесь сидит.
— Очень кстати! — произнес Гребешок и вместе с Лузой направился в помещение поста, даже не сбавив шаг около совсем юного милиционера-автоматчика, сторожившего вход.
Внутри пахло мочой и бомжами, хотя за решеткой «обезьянника» было пусто. Напротив, за деревянным барьерчиком, стоял застланный зеленой бумагой стол с телефоном. В кресле сидел лейтенант в рубашке с погонами и помаленьку решал кроссворд.
— Да-а, — вздохнул Гребешок. — Совсем разболтались в мое отсутствие. На Воздвиженском рынке, помнится, так не работали!
— Привет, — лейтенант, целиком поглощенный кроссвордом, подал Гребешку руку через барьер. — Подскажи слово, а?
— Сделаем.
— «Героиня одноименного романа Л.Толстого». Какого, блин, романа? Не написали…
— Сколько букв?
— Восемь.
— КАРЕНИНА.
— Это которая под поезд? Во, блин, придумали чуваки. Ладно. — Балахонов вписал слово в клеточки и улыбнулся Гребешку. — Рад тебя видеть, Мишук. Солидный человек стал, крутой такой. Пора брать, наверно?
— Может быть. Но я не тороплюсь.
— Я в шутку.
— Естественно. Но сейчас вопрос не в шутку: сыскари у вас тут давно были?
— Имели место. И позавчера, и вчера, и сегодня утром в парке шарили. Сопровождал.
— Что искали, не сообщали?
— Да это по поводу «расчлененки» на Матросова, восемь. Считают, что тюкнули у нас и выкинули через забор за гаражи.
— Собачкой отрабатывали?
— Позавчера еще, сразу после того, как труп нашли. А толку? Там перцем попрыскали из баллончика. Раз нюхнула и заскулила. Кинолог матерится — нюх угробить можно… Стали смотреть визуально. За три дня весь парк проползали, искали, где могли его разделать, ни фига не нашли. Чисто. Конечно, нас заколебали: слышали крики или нет?
— А вы не слышали?
— Нет, знаешь, ни черта не слышали. Конечно, пацаны в одном месте дрались, но некрупно. Пять на пять примерно. Мы туда подъехали, разогнали. Потом все тихо было. Как раз в то время, когда его, по идее, кончали.
— Может, ему рот заклеили или загипсовали?
— Нет, это они бы заметили. Ему, наоборот, всю пасть разорвали — от уха до уха. Ори не хочу… Слушай, нескромный вопрос можно…
— Не мучайся, Балахоша, меня волнует то же, что сыскарей, а не наоборот. Уловил? Морду лица этого великомученика тебе показывали?
— Показывали. Был он здесь на рынке. Где-то с 14 до 15 часов. Я его сразу приметил. Слишком шикарно прибарахлен был. По-московски. Наши «новые» сюда не ездят. «Шестерок» гоняют, если надо. Да и вообще у них супермаркеты свои, куда с нормальными деньгами не сунешься.
— В руках ничего не приметил?
— Пакет был, по-моему. С голой бабой, кажется.
— С загрузкой?
— Да, лежало что-то. Но немного, типа коробки с чаем. Небольшой, вроде «Индийского» со слонами.
— На рынке покупал что-нибудь?
— Вот это я не углядел. Я же не знал, что с ним к ночи станется.
— Ну а куда пошел в парке-то?
— А, это я помню. Направо, к цветочникам.
— Ты говоришь, он до 15 часов тут торчал? Видел, как он уходил?
— Вообще-то видел. Но теперь сомневаюсь.
— Ни фига себе! Это как же понимать, гражданин начальник? Поддали, что ли, с устатку?
— Как говорят штатники, не буду ни подтверждать, ни опровергать. Принял. Немножко так, для здоровья. Косой не был, однозначно. Примерно в три часа этот покойный с рынка свалил. Вот через это окошко я его видел, со спины и краем глаза. Пакет он тащил, а было еще что у него или нет, не разглядывал. Ворот отсюда не видно. Ясно, конечно, что он на выход шел. А так, хрен его знает, может, повернулся да и пошел обратно. А сыскари, они въедливые: то да се, найдут, что его у меня на территории потрошили, начнут копаться. Рапорточек накатают, служебное расследование не дай Бог заварят. У меня и так есть выговорешник от города. Лупанут еще неполное служебное, а на эту халяву знаешь сколько ртов откроется? Еще прицепятся: а почему вы, лейтенант Балахонов, неверно нас информировали? Нетрезвое состояние? А может, вам взятку подкинули за такое сообщение? Ну его на хрен. Лучше скажу, что не видел вообще. Не смотрел в окошко, следить за каждым мирным покупателем не
обязан.
— Резонно. Значит, сыскари ни фига отсюда не взяли?
— Ну, это я не знаю. Они мне отчета не писали. Пока я с одними по территории лазил, другие по палаткам тоже гуляли. Сами по себе. Четко пока ясно одно: места, где его пластали, не нашли. Но парк пока со счетов не сбрасывают. Двадцать пять гектаров все-таки, до самой реки тянется.
— Такого проще в реку было кинуть, чем тащить километр до забора.
— Это если по уму. А тут псих работал, сразу видно. Таких не просчитаешь.
— Ладно. Спасибо за информацию. — Гребешок быстро глянул вбок, убедился, что тощий автоматчик находится за дверью и отделен вдобавок мощной спиной Лузы, и выдернул из-под ветровки две зеленые бумажки. Балахонов быстренько прибрал их к месту.
— Зарплату-то вовремя платят? — уже вставая, спросил Гребешок.
— Под выборы рассчитались, а то пару месяцев протянули. Но все равно — полезно.
— Грех хорошим людям не помочь. Бывай, Андрюша. Если что новенькое-интересное будет, скажи Жорику, что хотел бы со мной увидеться. Можно не здесь, на природе где-нибудь. Рыбалку бросил?
— Не выходит в последнее время.
— Ну ладно, потом обговорим. Хорошо с другом поболтать, но дела давят.
Гребешок и Луза вышли из помещения, помахали ручкой задремавшему в кабине Маслову и направились в офис охраны рынка, где их уже дожидался начальник Жора. Тучный, массивный дядя, на нем — в обтяжку распиравший камуфляж очень большого размера.
— Здорово, толстый! — бодро начал Гребешок. — Не перебрал массу, здесь сидючи? Пацанов небось качаться заставляешь, а сам брюхо наедаешь? Смотри, настучу Сэнсею, он тебе жир сгонит.
— Опять балабонишь? — беззлобно хмыкнул толстяк. — Дал же Бог язык-помело! В гости ведь пришел, между прочим, не к себе домой. Мог бы и пузырик выставить, по-человечески, ан нет! В ментуру прется сначала, а в дружескую контору потом. И бойцов моих уже опрашивал у ворот. Не уважаешь Жору?
— Окстись! — улыбнулся Гребешок. — Да тот до вечера сдохнет, кто Жору не уважает! Пузыриком я, конечно, рассчитаюсь, но, извини, не сегодня. Загрузили, мать его так!
— Ну и что тебе менты про меня наврали? — почти всерьез поинтересовался Жора.
— Ничего особо не наврали, только, говорят, видели, что Жора по рынку сыскарей водил…
— Во брешут-то! Они сами ходили. — Жора не в шутку испугался. Гребешок хихикнул и похлопал Жору по плечу.
— Не волнуйся. Мне интересно только, куда они заходили и чем интересовались.
— Да мужиком интересовались одним. Когда пришел на рынок, чего тут делал, куда ходил. Морду показывали, на Алена Делона похож.
— Правда? — почти искренне удивился Гребешок. Он лично такого сходства не находил.
— Ну, мне так сказал кто-то. Я этого Делона никогда не видел, только песню помню, что он одеколон не пьет.
— Понятно. А мужика ты видел?
— Видел. Когда он пришел, не помню, а как уходил, видел. Десять минут четвертого свалил. Это точно.
— И больше на рынок не приходил?
— Нет, это я бы запомнил. Такие понтовые здесь нечасто.
— Когда с рынка уходил, что у него в руках было? Не запомнил?
— Пакет был, с голой бабой. И еще он цветы у Люськи купил.
— Точно? — Гребешок довольно успешно подавил азартное волнение.
— Точно. Девять роз. Я аж обалдел на него. Валек с Гришкой, которые на входе стояли, тоже обалдели.
— Это те, что сейчас стоят? С которыми я разговаривал?
