Ознакомительная версия.
– Товарищ прапорщик, я не собака, – тихо и обиженно заговорил Ермолович. – Я не писаю где попало.
– Это ложь! – проговорили из укрытия.
– Что ложь? – заволновался Ермолович.
– Да заткнись ты! – рассердился Лоскутов.
– А вы атамана спросите, ложь это или нет! – посоветовал Жулин. – Только в глаза ему смотрите, когда спрашивать будете!
В конце коридора третьего этажа зазвучали тихие голоса. Видимо, началось совещание. И он обмяк, когда услышал знакомый голос:
– Прапорщик, ты слышишь меня?
Это был голос семидесятилетнего старца, назвавшегося Жулиным, потомком унтера Жулина. Олег в тот вечер, когда открылось немыслимое, был ошарашен, но Баскаков убедил его в том, что он, Жулин, и этот Жулин не имеют ничего общего.
– Слышу, дед!
– Я потомок Георгия Жулина! Мы с тобой одной крови! Как ты можешь стрелять в меня?
– Как ты оказался здесь, дед? – спросил Олег, прижимаясь к стене. – Неужели и тебя, пенсионера, уговорили меня резать? И ты еще спрашиваешь, почему я в тебя стреляю?
– Ты принял в наследство от нас будущее, Жулин! – раздался голос старика. – Так опомнись и сложи оружие! Хватит и тех наших братьев, что ты убил!
– Я не взял у вас будущее в наследство, дед, – устало проговорил Олег. – Я взял будущее взаймы у своих потомков. Плохо, что ты не понимаешь разницы в этом. Я даю вам минуту, чтобы сдаться!..
Разговор остался неоконченным, все чувствовали это – и свои, и чужие. И поэтому ждали. Свои – пока Олег откроет глаза, чужие – пока прапорщик договорит.
– Или вы все умрете.
Сколько уже раз звучали эти слова здесь и все время искренне.
– Минута заканчивается, старик, – добавил Жулин.
– Товарищ прапорщик, Трофима здесь нет, – сказал Ермолович.
– Я это уже понял, Ермола. Если бы он был здесь, мы бы уже давно стреляли в упор по всему, что движется…
– Мы выходим! – донесся возглас из самой большой комнаты этажа. Говорил старик, и это было, судя по всему, общее решение.
– Выходите по одному. Оружие складывать в коридоре, – велел Жулин. – После этого, так же не спеша, заходим в пустую комнату напротив.
– Вы будете стрелять? – спросил кто-то.
– Нет, дурак, – ответил Олег.
Через пятнадцать минут тридцать четыре мужчины от двадцати до шестидесяти лет переместились из всех помещений третьего этажа в одну большую комнату, служившую здесь, видимо, актовым залом. В коридоре осталось лежать около десятка ружей, несколько пистолетов, самодельные патронташи и десяток ножей.
Ермолович и Лоскутов ногами затолкали арсенал в комнату и приказали пленным положить руки на голову и сесть на пол.
– Мамаев! – Олег оглянулся в поисках радиста. – Заберись-ка на крышу и посмотри, где дым идет. Я хочу знать, где наши.
Через минуту с чердака дома раздался голос:
– Наши идут по улице в двух кварталах отсюда! Несут Маслова и ведут какую-то бабку и деда!
– Отсемафорь-ка им!
Мамаев вынул из кармана жилета зеленую ракету и дернул за шнур. Треща, ракета ушла в небо.
– Они идут к нам!
Встав на колено и взяв автомат на изготовку, он оценил обстановку вокруг спешащих к зданию администрации разведчиков. И как только в окне одного из домов показалась голова, тут же выстрелил. Пуля раздробила камень подоконника, выбила пыль песочной штукатурки и с гулом ушла в небо. В окнах домов появились испуганные лица мужчин и женщин и тут же исчезли. Видимо, для профилактической беседы с населением хватило одного выстрела.
Помогая Пловцову и Ключникову занести раненого и разместить в комнате лекаря, Жулин приказал части группы проверить вооружение.
Ситуация в городе менялась, но власть по-прежнему оставалась в руках атамана. Пока Трофим и Николай не задержаны, разведчики находились в опасности. «Вчетвером против всех», – подумал Олег, искоса наблюдая за приготовлением группы.
– Я установлю ПК на чердаке, – заверил Пловцов. – Там же оборудую место для подствольника. Какое-никакое, а прикрытие…
Жулин кивнул. Он понимал, что пулемет и гранатометчик окажутся кстати, если группа будет действовать в зоне обстрела с чердака. Но как только разведчики углубятся в южные кварталы, помощи ждать будет неоткуда.
– Олег, давай я пойду, а ты прикроешь?
– Мы договорились однажды, – напомнил прапорщик. – Я рулю, а ты просто делаешь свою работу. Зачем все переиначивать? Да и прикрывать, скажу я, тяжелее, чем находиться под прикрытием…
– Разве?
– Скоро поймешь, – усмехнулся Олег и приказал группе выходить.
Где Стольников? – вот вопрос, который все чаще и чаще задавали себе все, не произнося его вслух. Никто не хотел выглядеть уставшим больше всех. Не задавал себе этот вопрос только Маслов, который по-прежнему находился без сознания…
С тряпкой, намотанной на руку, Саша вышел в коридор.
«Я буду сидеть здесь сутки, двое, неделю, до тех пор сидеть буду, пока Костычев и Мякишев не примут какое-то решение, – думал он, с солнечной улыбкой приближаясь к напрягшимся охранникам у входа. – Они не считают меня сумасшедшим, нет. Они считают меня предателем».
– Закурить не найдется, братишка? – весело спросил он у стоящего на входе.
– Не курю, – ответил тот, аккуратно перегораживая капитану дорогу.
«Ты посмотри, какой примерный», – усмехнулся Стольников, резким выходом всаживая кулак ему в челюсть.
Не ожидавший такой прыти от пациента, которого приказано было не выпускать из госпиталя, парень зацепил ногой стул и распластался на полу. В два прыжка преодолев крылечко и тамбур при входе, его приятель отшвырнул этот стул ногой и, уклоняясь от драки, сунул правую руку за пазуху.
– Кто же пистолет на войне под мышкой носит, валет? – бросил капитан, делая шаг назад, чтобы повторить удар.
Но второй раз он бил уже не рукой в голову, а ногой в пах. Отскочив от жертвы атаки, как мячик, капитан ударил в третий раз. Его надзиратель перевернулся через себя и рухнул на спину. На чисто вымытой крашеной стене у тумбочки дневального осталась россыпь мелких капель крови.
На втором следовало успокоиться. Нокаут был глубок и жесток. Саша бросился к первому. Тот, неуверенно скользя ногами по чисто вымытому полу, пытался подняться. Он водил руками в стороны, как вылупившийся птенец крыльями, но не находил опоры. Встав перед ним на одно колено, Стольников посмотрел в дверной проем на улицу – не заметил ли кто этой короткой драки – и хлопнул парня по щеке.
– Кто вы такие?
– Комендантская… рота…
– Да ну? – бросил Стольников, ощупывая грудь жертвы.
Определив, в каком кармане находятся документы, он зацепил карман пальцами и оторвал вместе с книжечкой. Как и следовало предполагать: вместо военного билета сержант, если верить стальным лычкам на погонах, имел удостоверение старшего лейтенанта Федеральной службы безопасности и звался Громовым.
– Комендантская, говоришь?
Осматривать второго не было необходимости.
– Ответь на пару моих вопросов, старик, – попросил капитан, – и я тебя не трону. Решишь быть героем, я тебя просто вырублю. Чтобы вой не поднял. Сколько вам приказано меня охранять?
– Трое суток, – сплевывая кровь в сторону, выдавил контрразведчик.
– А что произойдет через трое суток?
– Я не знаю, как у вас, а у нас за такие вопросы в народное хозяйство переводят.
Стольников согласился. Он слишком много хочет от людей, которые без приказа икать боятся.
– Если я побегу, что вы должны делать?
– Стрелять. Я думал, вопросы сложные будут…
Навигатор в руках людей, ему не доверяющих. В штабе бригады «крот» Алхоева. Худший вариант – это навигатор в руках «крота» Алхоева. Как только прибор окажется у Кровавого Магомеда, Стольникова убьют. Отделение погибнет. А Алхоев продолжит какие-то разработки.
– Прости, дружище, – пробормотал Саша и расчетливым ударом врезал старшему лейтенанту в квадратный подбородок. Удар получился точным и сильным. Голова старлея запрокинулась, и тело обмякло.
В его распоряжении около трех минут. Столько времени потребуется людям Костычева, чтобы прийти в себя и добраться до ближайшей рации. При них передающих устройств не было, значит, надеются либо на штатных ханкалинских радистов, либо на свои «болтушки», оставленные в «конторе». Их оставили, чтобы не привлекать внимания в госпитале. Нет страннее картины, чем сидящий на крыльце сержант с дорогой рацией.
Что может сделать беглец в Ханкале за три минуты? Добежать до летного поля с кладбищем самолетов. Напроситься в отъезжающий в Грозный «ЗИЛ» в составе колонны. Сесть за руль любого транспортного средства и покинуть территорию Ханкалы. Последний способ Стольникову нравился больше. Вне колонны он проскочил бы Минутку, весь Заводской район и въехал в бригаду. Но это уже не три минуты. Это пятнадцать, двадцать, тридцать минут. При том условии, если его машину не обстреляют из развалин какой-нибудь грозненской «хрущевки». Сколько же блокпостов встретится за эти четверть часа в городе? Пять как минимум. И на каждый уже поступит команда стрелять по Стольникову на поражение. Ладно, получить пулю от чеха… Но от какого-нибудь командированного, бухого в хлам тувинского мента?..
Ознакомительная версия.
