Нинка открыла дверь, и в ту комнату, что была за тонкой перегородкой, с грохотом вломился Котел.
— Ты чего не открывала? — проорал он и со звоном залепил Нинке оплеуху. Не очень сильную, но Леха слышал, как она ахнула и шарахнулась задницей о край стола.
— Юра-а-а… — захныкала Нинка. — Ты чего-о? Я спала-а…
— Врешь, паскуда! У тебя мужик тут! Мозги пудришь? На!
И так треснул ее наотмашь, что она, опрокинув спиной стул, слетела на пол.
— Убива-а-ают! — истошно заорала Нинка. — Алеша-а-а!
— Алеша?! — злорадно прорычал Котел. — Вот тебе! Поимей своего Алешу!
Похоже, он уже пинал Нинку ногами. Во гад! И хотя знал Леха, что шансов у него ноль без палочки, выскочил из гардероба. Подхватив с пола тяжелую бутылку из-под шампанского, он прыжком вылетел за перегородку.
А вот и Алеша… — сказал Котел, еще разок пнув Нинку по заднице. — Ну что, поговорим, а?
Леха стоял со своей 0,8, занесенной, как граната для броска. Котла он видел только с десяти шагов, не ближе, а теперь он стоял совсем рядышком. Ровно на голову выше Лехи, мощный, как шкаф. Кулаки, ботиночки на тяжких подметках. Челюсть квадратная, лоб низкий, глаза маленькие, по-удавьему холодные. Сдавит лапой за кадык — и хана. Но может и не лапой. Кожаная куртка с рукавами типа реглан была распахнута на груди, и за ремнем широких зеленоватых штанов виднелась рукоятка пистолета. Выдернет — и грохнет…
Наверно, на роже у Коровина отразился такой испуг и ужас, что Котел, смотревший на него сверху вниз, изобразил на своей роже что-то вроде ухмылки.
— Ты чего, мужик, драться пришел? Ну, давай, дерись… Только махай осторожно, не рассыпься Давай, давай!
У Лехи руки и ноги стали ватными. А потом — затряслись. Мелкой дрожью. Опустилась бутылка, сил не стало ее держать.
Ладно, — сказал Котел с ленцой. — Пять минут тебе, чтоб отсюда свалил. Понял? И забудь сюда дорогу, козел!
Нинка на полу тихо всхлипывала. Котел ей морду разбил капитально. Кровь из носа текла, а под глазом фингал набухал. А он, Леха, эту бабу, землячку из родного села, которая его всегда так хорошо, бескорыстно и по-доброму принимала, защитить не может… Трус!
— Время пошло! — напомнил Котел, глянув на часы. — Не бойся, раньше не трону. И бутылку поставь, все равно не удержишь…
Леха сделал пару шагов к своим шмоткам, которые лежали на стуле, и тут же получил несильный, но обидный пинок в зад.
— Живей давай, сморчок хренов! Минута прошла.
Зря он это сделал. Не пни он Леху, тот бы, не рыпнувшись и по-прежнему трясясь, оделся бы, уложившись в отведенное время с запасом, и пехом дунул бы из города, уже забыв и про паспорт, и про Севку, и про Нинку… Но этот презрительный пинок, которым Котел угостил Коровина, ни в грош его не ставя, вдруг прожег Леху такой яростью, такой злостью, которая обо всех страхах заставляет забывать и действовать уже не по воле разума, а по воле сердца…
Леха, которого пинок отбросил еще на пару шагов дальше, к стулу, схватил стул, развернулся и изо всех сил швырнул его, целясь в башку Котла. Тот успел заслониться локтем, но увернуться не сумел и шатнулся назад, а в это время все еще хнычущая на полу Нинка то ли случайно, то ли нарочно вытянула ногу. Котел зацепился за нее пяткой, потерял равновесие и грохнулся навзничь.
— А-а-а! — заверещала Нинка, ящерицей вывернувшись из-под ног Котла, крепко приложившегося затылком о комод и немного обалдевшего. А Леха, понимая, что ежели очухается Котел, то придут полные кранты, сорвал с себя халат, набросил его Котлу на морду и прыжком насел на детину. И изо всех сил, давя левой рукой туда, где под тряпкой ощущалось горло, кулаком правой стал долбить Котла по роже. Словно хотел башку размолотить в черепки.
— Убью! Убью, падла! — рычал из-под халата разъяренный бугай, силясь освободить руки, которые Леха ему коленями к бокам придавил. Левая лапа его судорожно дернула за край скатерти, она съехала со стола, и вся неубранная посуда, ложки, вилки и прочее сыпанулась на пол, на Леху и на самого Котла. От неожиданности Леха чуть ослабил хватку, и этого было достаточно, чтоб Котел выдернул обе лапищи и легко свалил Коровина на бок.
— Ну все, сучара! — торжествующе прорычал он. — Хана тебе!
Лехина правая рука совершенно случайно вцепилась в гладкую рукоять кухонного ножа, свалившегося со стола вместе со всем прочим барахлом. Он не бил ножом, это точно! Просто в тот момент, когда разъяренный Котел хотел опрокинуть Леху на спину, а потом раздавить ему горло или расплющить затылок об пол, крепкая нержавейка ножа снизу вверх въехала ему под ребра.
— Ой, ма-а! — вырвалось у него. Котел откачнулся назад, Леха с перепугу отдернул руку с ножом, и тут хлобыстнул такой поток кровищи, горячей, липкой, алой… Коровин поросят резал, курам головы тяпал, но чтоб столько крови из человека — еще не видел. Он рванулся, скользнул по полу под стол. Нинка, которая, пока мужики дрались, уползла в угол, сжалась там в комочек. Леха, совершенно голый, весь снизу забрызганный кровью, выбрался из-под стола и вскочил на ноги, все еще держа в руках нож.
Сам его когда-то еще на заводе смастерил для Нинки — колбасу резать… А теперь что выходит?
Котел сидел на полу, спиной привалившись к дивану, и все пытался, силился зажать рану, но из нее хлестало, брызгало вовсю.
— Ты, штымп вонючий, — пробормотал он совсем тихо, повернув на Леху глаза, которые смотрели теперь почти по-человечески, но уже мутнея, — ты ж меня убил… Насмерть убил, понимаешь?
Он дернул правой из-за пояса пистолет, но уже не мог его поднять и тут же выронил на пол. Леха ногой отпихнул пистолет подальше в угол.
— Братан! — совсем побледнев, пробормотал Котел умоляюще. — Спаси, все прощу! Чего ж мы так, по дури-то… Мне двадцать семь всего, у меня мамка с ума сойдет… Вытащи меня, братан!
Леха не знал, чего делать. Хрен его знает, подойдешь к такому, а он тебя и удавит напоследок.
Зато сорвалась с места Нинка. Точно, чем крепче бабу бьешь, тем больше она любит. Только что ей этот друг морду сапогами чистил, еще кровянка на лице, а туда же, милосердничает.
— Юрочка! Юрочка, родненький! Не помирай, не помирай, пожалуйста! — заорала она, схватила какое-то полотенце, вату и марлю, начала неумело мотать все это на живот Котлу. Леха тем временем, как был, добежал голышом до ванной, спорхал душем кровь. Там же нашел свои грязные трусы и майку, надел, вернулся в комнату, где надел на себя все остальное. Повязка на животе у Котла была уже наложена, но намокала быстро.
— Братан… — пробормотал еще раз Котел. — Тачку водить умеешь?
— Случалось… — ответил Леха.
— Свези меня на Полевую, в больницу. У нас там лекарь свой, поможет. Никуда не заявит… Свези, а? Жить хочу! Жить…
Идти он не мог, не притворялся. А веса в нем, пока еще живого, было под сотню кило. Может, чуть поменьше, если крови пол-литра вытекло. Надрываться из-за этой морды? И потом, привезешь его лекарю, а там дружки… Намотают на нож кишки!
Но Коровин отчего-то пожалел Котла. Наверно, оттого, что тот его не стал бить, когда увидел в глазах испуг, а только пнул под зад. Вот зачем он это сделал, дурак? Ведь разошлись бы по-мирному. Небось и Нинку он до смерти не убил бы. И чего все хорошие мысли в голову приходят после того, как чего-то стряслось? Судьба ж индейка, а жизнь — копейка. Подвернись ножик Котлу, повез бы он Леху в больницу?
И все-таки ведь не гад же Коровин, верно? Лежит человек с распоротым брюхом, умоляет Леху отвезти его к доктору, который обслуживает членов банды, ничего не сообщая в милицию. Может, и впрямь надо так сделать. Может, тогда и с паспортом дело проще обойдется? По-человечески…
В общем, наскоро застегнув на Котле куртку, Леха с помощью Нинки выволок его во двор. Тяжко это было, ничего не скажешь, но сдюжили.
— Тут рядом, — пролепетал еле слышно Котел, — у баков. Ключики в кармане… Возьми…
За кучей баков и правда оказалась машина. Серая «восьмерка» с темными стеклами.
— Она у меня на сигнализации не стоит, — сказал Котел, — открывай, не беспокойся…
Коровин отпер сперва правую дверь, и они с Нинкой еле-еле, пыхтя и мешая друг другу, закорячили на правое переднее сиденье раненого.
— Давай в дом! — приказал Леха Нинке, выскочившей на ночной холод в халате на голое тело и тапках на босу ногу. — Простудишься…
Прав у Лехи, конечно, не имелось, но машину он водил неплохо. Правда, не знал, как по городу получится. Хоть и ночь, движения почти нет, но гаишники-то существуют…
Завелась почти сразу, не успела, видно, простыть.
— Братан, — прошептал Котел, — плохо мне… Скорей вези, жми…
— Где это, Полевая? — спросил Леха. — На Усыскина выезжать?
— Не надо… Ты дом объедь, вправо… Сюда, точно. В ту дырку, между сараями. Направо потом. И дальше, через дворы все прямо… Там скажу.
