— Не возражаю, — важно кивнул Агафон. — Любовь — святое дело. Остается пятеро на четыре кровати…
— Да ладно тебе, — отмахнулся Налим, — разберемся ближе к вечеру. Сейчас бы пожрать, а?
— Правильно. Надо заодно и все остальное разгрузить… — кивнул Агафон. Под всем остальным он подразумевал оружие.
Поскольку по улице мимо дачи изредка проходили люди и могли невзначай увидеть, автоматы втащили в окно, выходившее на площадку, где стояли автомобили. Пистолеты тоже припрятали. А затем началась возня с приготовлением обеда. Лариса с Лидой взялись делать салаты, Элька с Ксюшей бутерброды, Налима и Лузу посадили чистить картошку, а Гребешок и Агафон под наблюдением дяди Саши и Олега занялись шашлыками.
Агафон работал руками механически, а сам думал. О том, как получилось, что они — их четверка и компания девчонок с Олегом, — еще утром две совершенно разные группы людей, которые относились друг к другу с явным недоверием, к полудню превратились в некую единую команду, которая со стороны выглядела так, будто всегда, с младенческих лет, была спаяна дружескими узами. В принципе после того, как Лариса устроила Агафону и Налиму «купание» в несуществующем море (Агафон не сомневался, что под воздействием этой наведенной галлюцинации они могли бы вполне реально коньки отбросить!), ни о какой дружбе, казалось бы, и речи быть не могло, а вот поди ж ты, нашли общий язык, столковались, почуяли, что нужны друг другу. Конечно, не сразу, постепенно, с опасками и оговорками. Но шестичасовая дорога на Москву помогла им: чем дальше ехали, тем больше друг друга понимали…
Когда Агафон с Налимом гнались за беглянками на Гребешковой «девятке»,
его не раз посещали злые, бешеные мыслишки насчет того, что он сделает с ними, ежели догонит. Иногда ему казалось, что можно обойтись простой раздачей оплеух по щекам, иногда представлялось, что девчачья заподлянка заслуживает порки ремнем по задницам, не снимая штанов, — Агафон вовсе не был садистом, просто его самого в детстве так воспитывали. Но как только ему вспоминался страх, пережитый в «затопленной избе», самые настоящие муки, испытанные в ходе галлюцинаций, то тянуло на жестокость. Например, не раз обуревала жажда набить им морды до синяков, трахнуть в извращенной форме, даже убить. Правда, ненадолго. Все-таки девчушки были, по его разумению, еще маленькие и глупые. У самого Агафона почти такая же росла где-то в Новосибирске, куда укатила после развода бывшая мадам Агафонова. Саму бабу, которая после того, как Агафона посадили, и дня не стала ждать, ему жалко не было — умотала и умотала, а вот об Ирке он переживал. Агафон даже испытывал ощущение собственной подлости, хотя и алименты платил исправно (с официальной зарплаты, вестимо, но довольно много), и на все дни рождения посылал сначала бывшей жене, а теперь самой Ирке — у нее уже паспорт был! — немалые почтовые переводы эквивалентом в двести баксов.
Поэтому, когда они наконец-то настигли девок, ни убивать их, ни просто лупить Агафон не стал. К тому же Лида и Лариса смотрелись такими испуганными, что их стоило пожалеть. А вот Олег выглядел совсем безучастно. Казалось, будто ему все равно: зарежут его, оторвут ему голову, сожгут живьем — седой пацан был абсолютно невозмутим. Только попросил: «Не бейте девчонок!» Вяло так попросил, но получилось очень убедительно. Хотя он, конечно, помешать не смог бы. Был бы Агафон поддатый, может, и не внял бы сгоряча, а тут руки опустились. К тому же в тот момент и таинственный кубик с шайбочкой перешел в руки Агафона, и Элька очнулась.
Когда Агафон сообщил ей, что они едут в Москву, и спросил ее про ключики, из-за которых весь сыр-бор разгорелся, Элька была еще очень сонная. Самое оно, чтобы допрашивать. Агафон толком ничего не понимал, но то ли в кино видел, то ли где-то читал, то ли просто краем уха слышал, что иногда особо хитрых и упрямых подследственных спецслужбы колют специальными препаратами, которые погружают допрашиваемых в полусонное состояние. И такой полусонный тип с парализованной волей, теряя способность врать, отвечает на все вопросы чистую правду.
Неизвестно, какой именно препарат вкатили Эльке «черные ниндзя», обычное ли снотворное или специальное. У них уже не уточнить. Но так или иначе, в первые пять минут после пробуждения она находилась в полусне и вялым голосом, лениво хлопая мутными, будто похмельными глазами, давала те самые ответы, которых ждал от нее Агафон.
— Ключики… — пробормотала она. — Маленькие, блестящие. С немецкими буквами…
— Да, да! — поторопил Агафон. Вести одновременно и допрос, и машину было не слишком удобно. Поэтому Агафон притормозил, за руль временно уселся Налим. Лиду пересадили на переднее сиденье, а Агафон перебрался назад. У Эльки в «Волге» и на заднем сиденье у правой дверцы был ремень безопасности специально для Олега. А коляска его складывалась и пряталась в багажник. В общем, Агафон сел слева от Эльки и, ощущая на себе не очень добрый взгляд Олега, стал задавать дальнейшие вопросы:
— Так где ключики? Маленькие, блестящие, с немецкими буквами?
— Сначала были у Ростика…
— Правильно! Ты забрала их у Ростика, куда спрятала?
— На квартире у Олега, в тайнике под плиткой, за аптечкой в ванной…
— Ты забрала их оттуда и увезла в деревню. Где они?
— Лежали в «бардачке» «Волги»…
— Лида, глянь туда! — резко обернулся Агафон. — Открой и вытряхни все себе на колени! Смотри, чтобы на пол ничего не упало.
— Какой вы сердитый… — испуганно пролепетала Лида. Но подчинилась и начала выкладывать из «бардачка» его содержимое. Надо сказать, что будь Элька в здравом уме и трезвой памяти, то ей пришлось бы немало постесняться, ибо содержимое «бардачка» было примерно то же, что у дамской сумочки, принадлежащей женщине определенного образа жизни. Однако, поскольку Элька не сильно отдавала себе отчет в том, что происходит, смущаться за нее пришлось скромнице Лиде.
На колени к малярше перекочевали «Правила дорожного движения» за 1995 год, упаковка импортных свечей зажигания, маленький фонарик «Криптон», небольшой разводной ключ, складной пластмассовый стаканчик, недоеденное и засохшее, как камень, миндальное пирожное, пустая и помятая пачка «Marlboro-lights», целлофановая запайка с двумя уцелевшими таблетками анальгина, треснувшие солнцезащитные очки, почти полностью выдавленный тюбик крема для рук, одинокая левая перчатка с отрезанными пальцами, два грязных носовых платка, в один из которых был завернут старый презерватив, распечатанная упаковка со свежими, наконец, нежно-розовые, хотя и не совсем чистые, мини-трусики с кружевом.
Пересмотрели все — ключей не было.
— Ты их забрала? Ты забрала ключики из «бардачка»? — Агафон вновь взялся за Эльку.
— Забрала… — пробормотала та. — Кажется, забрала.
— Куда спрятала потом?
— Не помню…
— Помнишь! Вспоминай! Вспоминай, где ключики! — настырничал Агафон.
— Сейчас… Сейчас вспомню… — произнесла Элька, но Агафону показалось, будто она смотрит уже менее мутным взглядом, чем раньше. Это его забеспокоило: еще чуть-чуть, и она выйдет из своего состояния и начнет упираться рогом.
— Быстрее, быстрее думай! Где были ключики, когда мы гуляли по дороге? — Агафон понимал, что Элька вряд ли брала ключи с собой на прогулку.
— В машине… Они в машине лежали, в «бардачке».
— А потом?
— Не знаю где…
Агафон смачно матюкнулся, не пожалев ушей присутствующих дам, которые, впрочем, ничего нового для себя не открыли. Но самое смешное, что именно матерное слово удачно срифмованное Агафоном со словом «где», оказалось воистину «ключевым».
Элька, все еще не выбравшись из полусна, подтвердила:
— Да. Там лежали.
— И сейчас там? — обалдело пробормотал Агафон.
— Там.
— Доставай! — приказал Агафон.
Ключики, как оказалось, были упакованы в презерватив, завязанный на узел, задвинуты «тампаксом», а снизу еще и прокладкой прикрыты…
В общем, сейчас они уже находились у Агафона вместе с кубиком и шайбочкой.
Конечно, после того, как прошло еще минут пятнадцать и автомобили выкатили на Московское шоссе, Элька пришла в себя окончательно. Только тут она сообразила, какие ключики отдала.
— Во дура, а? — сказала она, злясь на себя. — Кукла безмозглая! Сперва отдала, а потом вспомнила…
— Не переживай, — ободряюще произнес Агафон. — Ты бы их так и так отдала. Не мне, так тем, в черном. Но они, между прочим, тебя бы потом убрали, а мы наградим.
— Так я тебе и поверила.
— Серьезно. Можем тебе вместо этой гробины, — Агафон щелкнул по обивке салона «Волги», — «Мерседес» подарить. Даже «Линкольн», наверно. Можем даже маленький самолет купить, если захочешь. Я же говорю: мы тебе обязаны жизнью. Заказывай, чего хочешь. В пределах полумиллиона баксов.
Элька посмотрела на Агафона более серьезно, но менее зло:
