у высокого очкастого типа в сером костюме с собой оказалось аж четыре сложных прибора, которыми он прямо-таки вынюхал и квартиру, и гараж, и подвал. Безрезультатно, конечно – Родион не держал дома ничегошеньки из второй жизни. Да и «берлога» (на которую они пока что не вышли) была чиста, все лежало в подвале, протертое смоченными в спирте и ружейном масле тряпками со старательностью английского дворецкого, навострившегося обращаться со столовым серебром. Вдобавок, прежде чем завалить железяками, он посыпал землю смесью табака с перцем, подстраховавшись и от металлоискателей, и от служебных собак.
В качестве понятых они притащили соседей из квартиры напротив – тишайшую пару пенсионеров, некогда преподававших в университете. Родиона они знали с младенчества, и их физиономии до самого конца обыска не утратили оторопелости. Родион же чувствовал себя прекрасно. Для начала он громко сообщил двум божьим одуванчикам, что им выпала редкая честь присутствовать при возрождении бериевских традиций отдельными чересчур прыткими карьеристами – и при этом столь многозначительно поглядывал на Дашу, что старички, воспитанные на обычной интеллигентской жвачке из Солженицына и тому подобных, очень скоро стали коситься на Дашу с нескрываемым осуждением, громко заявляя при каждом удобном случае, что помнят Родиона с пеленок, нисколечко не сомневаются в его порядочности и, когда их освободят от этой тягостной обязанности, немедленно сочинят письмо прокурору города, а также Сергею Ковалеву (кривозащитнику) и Бутросу Гали. «И ведь сочинят, мышки», – весело думал Родион, пуская дым в сторону Даши. Дашу отношение старичков задевало ужасно, но она держалась изо всех сил.
Родиону довольно скоро надоело изводить их хамскими репликами, и он немного унялся – правда, старательно ходил по пятам и вслух беспокоился, как бы не прилипло к рукам визитеров что-нибудь ценное, а также напоминал иногда старичкам, чтобы смотрели внимательнее, иначе наследники Берии что-нибудь подбросят, а потом нахально внесут в протокол…
После особенно едкой реплики Даша все же не вытерпела – повернулась в его сторону и тем же ровным голосом бросила:
– Вы удивительно печальны для человека, потерявшего всех близких…
Родион пожал плечами, решив, что и в самом деле несколько перегнул. Но на помощь тут же бросилась добрейшая Татьяна Илларионовна, звенящим от волнения голосом заявив Даше:
– Если вы, милочка, не понимаете, что человек в таком положении будет изо всех сил изображать веселость, чтобы скрыть свои переживания от ворвавшейся в дом бесцеремонной орды – вам бы следовало переменить профессию. Можете быть уверены, я постараюсь в письме прокурору должным образом отразить и ваши циничные реплики.
«Умри, Денис, лучше не напишешь!» – воскликнул про себя Родион, мысленно поаплодировав старушке. Даша спокойно сказала:
– Постараюсь учесть ваши замечания.
И вообще перестала смотреть в сторону Родиона. Нужно отдать должное ее банде – вели себя, в общем, тактично и деликатно, аккуратно ставили назад на полки пролистанные книги, скрупулезно клали вещи на место, иногда тем же безлично-вежливым тоном спрашивая у Родиона, правильно ли они наводят порядок. Теперь у него не осталось никаких сомнений, что Меч-Кладенец, обаятельный тиранозавр ушедшей эпохи, нажал на все кнопки, до каких мог дотянуться, быть может, и не в одном только Шантарске – даже сейчас в столице сидели на хороших постах отпрыски его былых друзей и родственники родственников. Сталинские византийцы искусством интриги владели с виртуозностью, превышающей понимание потомков…
В финале он заявил, что протокола подписывать не будет. Даша без возражений отстала. Старички тоже было решили не оставлять своих автографов на гнусной бумаге, но Родион им заявил: наоборот, им, как честным и беспристрастным свидетелям произвола, надлежит соблюсти законные формальности…
Интересно, на каком основании рыжей удалось выцарапать у прокурора ордер на обыск? Пожалуй, он не возражал бы против долгого допроса – не помешает узнать, что ей известно. Увы, когда почти все из ее банды улетучились, она принялась надевать плащ с таким видом, словно Родиона не существует вовсе.
– Я что, опять убил кого-то? – спросил он громко.
И невольно залюбовался ею – красавица, умница, великолепно владеет собой. Идеальная была бы напарница…
– Ну что вы, Родион Петрович, – сказала Даша, стоя к нему вполоборота. – Строго говоря, к вам этот обыск не имеет отношения. У прокуратуры были основания подозревать, что смерть вашей жены связана с чем-то незаконным, хранившимся у вас дома… Извините, я вынуждена изъять принадлежавший вашей жене газовый пистолет, поскольку он был зарегистрирован на ее имя, а у вас нет разрешения. Вы можете таковое оформить в установленном порядке, и тогда пистолет вам вернут как наследнику…
– Оставьте себе, – сказал он. – А то еще обидит кто-нибудь…
– Меня трудно обидеть, Родион Петрович, – отозвалась Даша, не глядя на него. – Многие в этом убедились… Кстати, мы вчера задержали одного молодого человека, давшего интересные показания…
– А доказательства у вас есть?
– Увы, нет. – Она повернулась к нему, глядя столь же бесстрастно. – Боюсь, некто, будучи вызванным на допрос, заявит что-нибудь вроде… – Она на миг задумалась. – Скажем, что мстил ветреной красотке, однажды явившейся к нему домой в самом сексуальном виде и вступившей в интимную близость, а потом отказавшейся таковую продолжать…
Они с чуть заметными напряженными улыбками смотрели друг другу в глаза – прекрасно друг друга понимали, видели насквозь. Но не могли причинить друг другу ни малейшего вреда…
«Умна, стерва», – мысленно похвалил Родион. Что-то в этом роде он и заявил бы на допросе – извините, гражданин прокурор, но эта рыжая явилась ко мне домой в самом откровенном виде, и мы немного порезвились на диване, я, глупец, влюбился, но она меня использовала, как игрушку, я потерял голову и послал первого попавшегося обормота с ней глупо пошутить… Мальчишество? Быть может, но я был в полном расстройстве чувств… И ничего бы она не доказала – те, кто ее сопровождал, поневоле показали бы чистую правду. Долго оставалась с ним наедине в его квартире, имея на себе минимум ткани…
– Я угадала? – бесстрастно спросила она.
– Возможно, – сказал он. – Интересно, а что будет с парнишкой, которого вы задержали?
– Придется отпустить, – пожала она плечами без малейшего сожаления. – Меня такие хулиганчики не интересуют. Охочусь за более вонючей дичью…
Старички насторожились, и Даша, мельком покосившись на них, холодно кивнула Родиону:
– Прошу прощения за причиненные неудобства, Родион Петрович. Вы вправе подать жалобу. Честь имею.
Родион и сам сейчас не знал, чего ему сильнее хочется – грубо обладать ею или убить. Он победил, но триумф не вызвал особого ликования: все чувства и эмоции словно бы сгладились, как песок под приливной волной. В голове стоял странный покой, под череп словно запихали огромный ком ваты, по-прежнему мягко пульсировавшей.
И, глядя, как навсегда уходит из его жизни Даша Шевчук, он вновь подумал: «Какая была бы напарница…»
…Он был уверен, что слежки за ним нет. Залив полный бак «форда», полтора часа кружил по городу, временами выбираясь за его пределы – то к поросшим лесом сопкам, то в продуваемую неутихающими ветрами голую степь. Никакой слежки. Однажды, правда, слева пролетел, держа по направлению к Кузнецовскому плато, маленький «мусоршмитт» – сине-желтый милицейский вертолет, но он слишком быстро скрылся с глаз, так что не стоило будоражить душу параноическими мыслями о некоей супераппаратуре…
И тогда он, преисполненный холодной решимости, развернулся, поехал к центру. Мимо кафе «Казачья ладья» он не раз проходил и проезжал раньше – и бывал всякий раз удивлен тамошним безлюдьем. Кафе словно бы всегда закрыто – но отчего-то не прогорало. Вот оно что оказалось…
Проехал мимо, не выделяясь из потока. Кафе было устроено в маленькой квадратной пристроечке, одним срезанным уголком прильнувшей к кирпичной девятиэтажке, – вроде в доме, но в то же время отдельно. Светлые шторы, как всегда, задернуты, внутри горит неяркая люстра, на стене рядом с входной дверью – мастерски вырезанный огромный барельеф из полированного дерева, изображающий бородатых казаков, сгрудившихся на носу крутобокой ладьи с выгнутым парусом. Красивый барельеф.
Проехав мимо, Родион свернул на параллельную улицу и загнал машину на стоянку возле кондитерской. Попутные автомобили, как один, пролетели мимо, не останавливаясь. Слежки не было. Нынешняя мода намереньям Родиона как нельзя более благоприятствовала. Широкое и длиннополое пальто колоколом надежно скрывало висевший дулом вниз коротенький автомат и заткнутый за пояс магазин.
