– Робин…
– Я пришлю к вам гонца, когда получу ответ короля.
– Робин…
– Прошу вас… – Ее голос задрожал. – Ради бога, оставьте меня в покое!
Через два дня Робин прислала к Мунго Джордана Баллантайна.
– Доктор Кодрингтон попросила передать вам, сэр, что король отправил за вашей женой доверенного вождя с отрядом отборных воинов. Им приказано защитить ее от пограничных застав и проводить до реки Шаши.
– Спасибо, молодой человек.
– Кроме того, доктор Кодрингтон просила сообщить, что король разрешил вам уехать. Вы можете незамедлительно последовать за своей женой.
– Передайте мою благодарность доктору Кодрингтон.
– Генерал Сент-Джон, вы меня не помните?..
– Боюсь, что нет, – нахмурился Мунго, разглядывая Джордана, который сидел верхом на гарцующей кобыле арабских кровей.
– Я Джордан, сын Зуги Баллантайна. Мы с вами встречались в Кимберли несколько лет назад.
– Вот как! Конечно, прошу прощения. Вы очень изменились.
– Генерал, я понимаю, что вмешиваюсь не в свое дело, но вы близкий друг моего отца, и потому я обязан предупредить вас, что после вашего отъезда из Кимберли ходили неприятные слухи.
– Первый раз слышу, – равнодушно ответил Сент-Джон. – Что поделать, такова жизнь: чем выше поднимается человек, тем сильнее завистники желают его падения.
– Согласен с вами, генерал. Я связан с великим человеком… – Джордан оборвал себя на полуслове. – В общем, полицейский агент, гриква по имени Хендрик Наайман, заявил, что вы приехали на встречу с ним, чтобы нелегально купить алмазы, а когда поняли, что попали в ловушку, попытались его убить.
Мунго нетерпеливо отмахнулся:
– Зачем кому-то с моим положением и состоянием идти на риск, связываясь с нелегальной торговлей алмазами?
– Именно так и полагает мистер Родс, сэр. Он не раз выражал уверенность в вашей невиновности.
– Я разыщу жену и немедленно вернусь в Кимберли, чтобы припереть к стене мерзавца Нааймана.
– Генерал, встреча с Наайманом невозможна: несколько месяцев назад его зарезали в пьяной стычке в кабаке. Он не в состоянии свидетельствовать ни за, ни против вас. За неимением свидетеля или обвинителя вы считаетесь невиновным.
– Черт побери! – Мунго нахмурился, скрывая невероятное облегчение. – Жаль, я бы с удовольствием затолкал его лживые слова ему в глотку! Теперь некоторые всегда будут считать меня негодяем!
– Разве что ваши завистники. – Джордан приложил руку к полям шляпы. – Не смею больше задерживать, сэр. Вы наверняка спешите отправиться вслед за женой. Удачи вам и счастливого пути. Я уверен, что мы еще встретимся!
Мунго Сент-Джон долго смотрел вслед удаляющемуся Джордану. Трудно поверить в такое невероятное везение: неудержимый призрак правосудия, грозивший с юга, исчез; король позволил покинуть Матабелеленд.
Посетив одного из торговцев, Мунго обменял повозку и прочие скудные пожитки, которые больше не понадобятся, на хорошее ружье и сотню патронов и через час сидел на широкой спине мула, направляясь на юг по дороге, проходившей у подножия Холмов Вождей.
Мунго не оглядывался по сторонам – его единственный глаз смотрел вперед, прямо на юг, и потому не заметил худенькую, почти мальчишескую фигурку высоко на склоне. Робин прикрыла глаза от солнца, глядя вслед всаднику, пока легкое облачко пыли, поднятое копытами мула, не исчезло в зарослях мимозы.
Луиза Сент-Джон торопилась: надо опередить преследователей! Она знала, что краалей вдоль дороги следует избегать.
Обнаружив алмазы, Луиза почувствовала себя виноватой наравне с Мунго. Ослепленная бурей эмоций, она не жалела о поспешности бегства и не сознавала всей глубины своего одиночества до тех пор, пока не обогнула последний крааль, покинув гостеприимные травянистые равнины плоскогорья. Теперь она стояла на краю крутого обрыва, под которым расстилались безлюдные земли – знойные, покрытые густым лесом, полные диких зверей и охраняемые свирепыми пограничными импи Лобенгулы.
Луиза так отчаянно хотела сбежать от Мунго Сент-Джона и всего, что он воплощал, что ни разу не подумала о возвращении, хотя и знала, что могла бы укрыться в миссии Ками и король по просьбе Робин Кодрингтон предоставил бы беглянке эскорт до границы.
О том, чтобы вернуться, снова оказаться поблизости от Сент-Джона, и речи быть не могло. Любовь, которую Луиза когда-то к нему испытывала, превратилась в отвращение. Она пошла бы на любой риск, чтобы скрыться от этого человека, и бежать надо было тотчас. Возвращение немыслимо.
Ночь она провела, свернувшись возле колеи, выбитой колесами повозок, – последнее, что связывало ее с цивилизацией и самой жизнью, нить, протянутая через лабиринт матабельского Минотавра. Поблизости пасущийся мул похрупывал травой, далеко внизу, под обрывом, раздавался львиный рык. Луиза старалась мысленно воспроизвести карту, напечатанную на фронтисписе книги «Одиссея охотника». История путешествий Зуги заинтересовала Луизу еще до встречи с автором, и она тщательно изучила маршрут его похода.
Судя по всему, река Тати лежит к западу и до нее не больше сотни миль. Преследователям и в голову не придет идти туда. Эти пустынные земли никто не посещает, и вряд ли они охраняются отрядами матабеле. Река Тати отделяет Матабелеленд от земель короля Камы. Говорят, он человек мягкий и достойный, его королевство принадлежат британской короне, поэтому в краале Камы находится британский представитель, сэр Сидни Шиппард.
Если добраться до реки Тати, то к югу от нее можно встретить подданных Камы, которые отведут ее к сэру Сидни, а уж он-то поможет достичь Кимберли.
Подумав о Кимберли, Луиза осознала истинную причину своей отчаянной спешки: она впервые поняла, как невыносимо ей хочется быть рядом с человеком, которому можно доверять, за чьей спиной можно укрыться и прийти в себя. Луиза наконец призналась себе, что перенесла всю любовь, которой давно недостоин Сент-Джон, на этого мужчину. «Нужно добраться до Зуги – и как можно скорее!» – это была единственная связная мысль в неразберихе охвативших Луизу эмоций, но сначала предстоит пройти сотню миль по пустынным землям.
Луиза поднялась с первыми лучами солнца, засыпала песком костер и оседлала мула, привязав одеяло и бутыль с водой к луке седла. Оставив за спиной кровавое зарево на востоке, Луиза пустилась путь. Через сотню шагов она обернулась, но едва заметная колея, оставленная повозками, уже исчезла из виду.
Ехать пришлось через труднопроходимую местность, потрясавшую воображение своим диким великолепием: невероятная ширь горизонта и высокое мутно-голубое небо. Вокруг не было ничего живого: ни птицы, ни зверя; раскаленное добела солнце горело безжалостным огнем. Ночью в небе кружились холодные яркие звезды – бесконечность Вселенной напоминала о ничтожности человека.
К концу третьего дня Луиза поняла, что безнадежно заблудилась, совершенно сбившись с пути. Она видела, в какой стороне заходит солнце, но не имела ни малейшего представления о расстоянии. Образ карты, который казался таким ясным и четким, вдруг стал туманным и запутанным.
Вода во фляге закончилась – последний глоток теплой жидкости Луиза выпила незадолго до полудня. Дичи вокруг не видно, и мяса добыть невозможно, а остатки черствой кукурузной лепешки она съела еще вчера. Мул не мог пастись – слишком выбился из сил и страдал от жажды. Свесив голову, он уныло стоял под сикомором, выбранным Луизой для ночлега. Она все-таки стреножила его, хотя и понимала, что никуда он не денется: острый осколок кремня рассек ему стрелку передней левой ноги. Мул охромел, а далеко ли еще до реки Тати и где ее вообще искать – неизвестно.
Луиза положила под язык круглый белый камешек, чтобы вызвать выделение слюны, и улеглась у костра, измотанная до предела. Сон накрыл ее внезапной чернотой, точно смерть.
Разбуженная среди ночи испуганным всхрапыванием мула и стуком копыт по каменистой почве, Луиза с огромным трудом разлепила веки, будто налитые свинцом.
