сказал Николаев.
— Он нам удался именно потому, что был достаточно безумным.
— Да, кстати, где твой арбалет? Он нам здорово помог. Если бы не он, я уже лежал бы на кладбище в свежевырытой могилке.
— О черт, — хлопнул себя по лбу Арнольд, — я же его в доме оставил.
— Может, вернемся?
— По-моему, не имеет смысла. Судя по силе взрыва, сейчас на этом месте огромный котлован.
— Что ж, они сами виноваты, не надо было покупать так много боеприпасов.
— Твоя "ласточка", точнее ее душа, должна быть довольна. Мы отомстили за нее. Миллиона на два этих мафиози наказали.
— Каких два, — покачал головой журналист, — там только в сейфе миллиона два было.
— Да плюс еще валюта, плюс лаборатория с наркотиками и два новеньких "мерседеса".
— Вот "мерседесов" с "бенцами" жалко.
— Что ж ты раньше не сказал, я бы тебе один оставил.
— Это было бы неплохо. И сидел бы я сейчас с "бенцем" в обнимку на заднем сиденье, а за рулем прекрасная блондинка. Красота! — закрыв глаза, мечтательно произнес Сергей.
— Да, кстати, — Арнольд, держа руль левой рукой, начал вытаскивать из карманов пачки с деньгами и бросать их на колени Николаеву.
— Что это?
— Как что? Деньги. Они же тебе "ласточку" угробили, где ты теперь возьмешь машину, знаешь, какие сейчас цены, ну вот я и взял у них сто тысяч, купишь себе новую на рынке.
Сергей сложил пачки сторублевок стопкой и сказал:
— Представляешь, однажды мне предложили взятку в полмиллиона. Я тогда еще работал следователем в милиции. Это в пять раз больше, чем здесь. Вот такая стопка. И я отказался. А деньги раньше не чета этой туалетной бумаге были.
— За что же тебе такую взятку давали? — поинтересовался Арнольд.
— А я и сам не знаю. Мужику от силы пятнадцать суток грозило, за драку в ресторане.
— Может, проверка на вшивость или подставить хотели?
— Да, вполне возможно, я как раз одно дело раскручивал, там могли и два миллиона предложить. Понимаешь, не лежит у меня душа к чужим деньгам, даже если они плохо лежат.
— Что тогда с ними делать будем?
— Знаешь, мне много приходится ездить, и я часто вижу бредущих вдоль дороги стариков и старушек. Особенно часто их встречаешь по утрам. Куда они бредут со своими котомками — неизвестно, а мимо проносятся бронированные "чайки", шикарные "вольво", "мерседесы" и черные "волги". И сидят в них толстые и сытые ублюдки, доведшие страну до ручки.
— Это мы с тобой, что ли?
— Ну, иногда и мы… Так вот, я думаю, если хоть десяток бумажек попадет в руки этих стариков, то не зря мы с тобой потрудились.
— Ты уж тогда по одной выкидывай, чтоб на всех хватило.
— Хорошо — Николаев с хрустом разорвал банковскую упаковку и выкинул в окно первую сторублевку. — Раз, сто метров — еще одна…
— Нашел себе занятие, — улыбнулся реставратор.
— Ты не гони так, а то я не успеваю считать метры.
— Ладно тебе. Ты, кстати, кассету не потерял?
— Нет, в кармане. Мы же еще за смерть Николая не отплатили тем двум мафиози, чей разговор он записал на пленку. Это же они ему смертный приговор подписали. Ты смотри, одна пачка уже кончилась. — Сергей распечатал следующую.
— Экономь, тебе же на всю дорогу не хватит.
— Больше надо было брать. Ишь, пожадничал мне на "мерседес".
— Да, кстати, как ты думаешь этих двух мафиози вычислить?
— Нам самое главное кассету довезти. А там дело техники. Тут замешаны наркотики, валюта, оружие, значит, следствие будет вести комитет.
— Ну и что? Они будут вызывать всех, начиная от первого секретаря и кончая заведующим баней, и сличать их голоса? — спросил Арнольд.
— Зачем, я же говорил, что здесь уже дело техники. Существует специальная картотека голосов. Ведь человеческий голос так же индивидуален, как отпечатки пальцев. Если человек хоть раз говорил по телефону, то его голос обязательно занесен в картотеку. Причем не имеет значения, изменяешь ты голос или говоришь под другой фамилией, вычислительная машина тут же распознает его и записывает на карточку. И достаточно ввести в компьютер хотя бы одно слово, как по нему через пару минут можно узнать не только имя человека и адрес, но и все, что он когда-либо говорил.
— Ах вот почему так быстро вычисляют любителей сообщать о бомбах в самолетах. А я думал, что комитет это делает по номерам телефонов.
— Не один ты так думал. Хочешь анекдот?..
Так двое парней стали косвенными виновниками давно назревавшей войны мафиозных кланов, прокатившейся по Прибалтике и отозвавшейся далеко за ее пределами. Во время пожара сгорели два набитых наркотиками "мерседеса", принадлежавшие итальянцам со шведскими паспортами, которые проживали в той же гостинице, что и Николаев. В тайниках машин, по самым скромным подсчетам, находилось на пятьдесят миллионов долларов чистейшего героина. А когда речь идет о таких деньгах — мафия шутить не любит. И уже через несколько часов никого из тех "боссов", кто подписывал смертный приговор Николаю Ирбе, не было в живых…
А баржа с ипритными снарядами до сих пор ржавеет на дне моря, и каждый день промедления может закончиться трагедией для курорта и всего балтийского побережья.
Так и хочется задать старый риторический вопрос консула Кассия Лонгина Равиллы:
"CUI PRODEST?"
И второй, вытекающий из первого:
"А может, прав тот, кто написал в туалете "Мафия бессмертна"?
Автор повести и немецкое отделение международной организации "Гринпис" будут благодарны всем, кто располагает информацией о затопленном немецким командованием в конце второй мировой войны в Балтийском море, в районе городов Клайпеда (Мемель) — Паланга, судне с ипритными снарядами и готов поделиться ею.
ПУТЧ: ДО, ВО ВРЕМЯ. ПОСЛЕ
Даниил Гранин
ЧЕМ ЖИВ ПИСАТЕЛЬ?
Магнитофонная запись беседы с писателем нашего корреспондента Евгении Стояновской.
— Как вспоминаются вам в сентябре "минуты путча роковые"?
— Я был в Комарове, на даче. И вдруг звонит рано утром дочь, говорит: "Папа, переворот". Затем один за другим начались звонки. Включаю радио и слушаю сообщение этого ГКЧП. Тут же появляется мой сосед — Евгений Лебедев — замечательный артист БДТ, еще прибегают люди. "Что делать?" Прилипаем к телевизору, к приемникам… С первых же слов, с первого же шока — все же явственно возникает ощущение, что это временно, вопрос лишь — на сколько? Приходят еще физики — ребята, тоже соседи, одни называют — месяц, другие говорят — два, а жена — нет, несколько дней; я говорю — ну
