Эрл Гарднер - Содержанки по своей воле не уходят

Как нам следует поступать с преступниками?

Мы обязаны наказывать тех, кто нарушает закон. Наказание должно стать инструментом, сдерживающим рост преступности. Но что происходит с преступниками после того, как они были осуждены?

Что нам следует делать с нашими тюрьмами? Будем ли мы сохранять их в качестве криминальных фабрик, которые воспроизводят преступников, или мы намерены преобразовать тюрьмы таким образом, чтобы заключаемые в них нарушители закона становились полезными гражданами общества?

От ответов на эти вопросы зависит гораздо больше, чем мы себе представляем.

Чем займется нарушитель закона после своего освобождения, зависит в огромной степени от того, как именно общество поступало с ним, пока он находился в тюрьме.

Если общество рассматривает наказание как средство «сведения счетов» с преступником, то этот преступник будет весьма склонен к сведению счетов с обществом после того, как будет освобожден из заключения.

На эти вопросы очень трудно ответить, но под руководством Джеймса В. Беннета, директора Бюро по содержанию тюрем, федеральные тюрьмы делают впечатляющие успехи.

Последние несколько лет я поддерживал тесный контакт с Престоном Г. Смитом, начальником федеральной исправительной колонии на острове Терминал, в Сан-Педро, штат Калифорния. Время от времени я беседовал с ним о проблемах пенологии, науки о тюрьмах, и он в недавно полученном мною письме изложил мне свою точку зрения по этому вопросу настолько квалифицированно, что я попросил его разрешения процитировать следующие места из его письма:

«Я полностью отдаю себе отчет в том, что наша основная обязанность перед лицом общественности и тех, кто вверяется нам, в исправительную колонию на наше попечение, заключается в том, чтобы обеспечить их безопасное пребывание у нас на период, предусмотренный судами. Но гораздо более важная обязанность, по моему мнению, заключается в том, чтобы помочь этим людям что-то сделать для себя в течение срока их заключения, что позволило бы им после освобождения стать законопослушными и уважаемыми членами нашего свободного общества.

Мы не берем на себя обязательств по обеспечению чьей-либо реабилитации. Самое большое, на что можно рассчитывать, имея дело с ними, это — на предоставление необходимых средств ручного труда, на моральную поддержку и на руководство нашими подопечными в их стремлении помочь самим себе. В какой степени они способны откликнуться на предлагаемые нами возможности, это вопрос строго личного порядка. Каждый мужчина или женщина, сам или сама выбирает для себя судьбу. Мы можем только постучать пальцем по дереву и надеяться на лучшее.

Вам, конечно, понятно, что я имею в виду под „необходимыми средствами ручного труда“. Но сначала мы стараемся привить нашим подопечным основные правила общественного поведения — уход за собственной персоной, отказ от сквернословия, важность поддержания в чистоте рабочих зон и зон проживания, удовлетворение от честной ежедневной работы и так далее. Затем мы переходим к профессиональному и академическому обучению, религиозному образованию, индивидуальному и групповому собеседованию, специальной деятельности — участие в работе общества „Анонимных алкоголиков“, общества Дейла Карнеги и т. д. Таковы некоторые возможности, которые наши „клиенты“ получают в свое распоряжение. Степень, в какой они пользуются ими, как уже ранее было сказано, определяется ими самими. К счастью, довольно много заключенных используют тюремный срок во благо себе и покидают тюрьму намного лучше подготовленными к роли уважаемого члена общества.

Мне очень повезло, что в течение большей части моей служебной карьеры, связанной с тюрьмами, я близко общался с мистером Беннетом, вашим добрым другом и нашим компетентным директором. Выдающаяся организаторская и руководящая роль мистера Беннета, его неутомимое стремление как-то улучшить долю этого злополучного сектора нашего общества, были неисчерпаемым источником вдохновения для всех нас, имевших возможность лично знать его и состоять членом его команды. Мы с полным пониманием и сожалением предвидим тот день, когда он примет решение использовать свои права на заслуженный отдых. Его уход со своего поста создаст вакуум, который будет весьма трудно заполнить».

Полагаю, что приведенные мною выдержки из письма мистера Смита, как нельзя лучше отражают существующую проблему. Заключенные являются людьми. Вы не можете просто изолировать их от общества и затем ожидать от них исправления. Человеком нельзя манипулировать, его нельзя включать и выключать, как электрическую лампочку или водопроводный кран.

Идея возмездия является наихудшей из того, что могло придумать общество. Отдельным личностями она может доставить краткосрочное садистское удовлетворение. Однако следует помнить, что основная масса заключенных хотела бы выйти из тюрьмы честными людьми. И, как бы это ни показалось странным, мало кто из них помнит, что именно привело их к психическому состоянию, заставившему их стать нарушителями закона.

Обычный заключенный не хочет более становиться преступником, так же как обычный выпивший мужчина не хочет превратиться в алкоголика.

Наступило время, когда общество обязано признать этот факт и принять в связи с этим какие-то меры.

Попытка помочь заключенным реабилитировать себя, предоставляя им необходимые средства для этого, ничего общего не имеет со стремлением понянчиться с преступниками; такая попытка имеет перед собой цель защитить общество.

Именно поэтому я посвящаю эту книгу моему другу:

Престону Г. Смиту, начальнику федеральной исправительной колонии на острове Терминал, в штате Калифорния.

Дональд Лэм — он уже держал в руках пятьдесят тысяч, но недолго.

Элси Брэнд — идея свадебного путешествия принадлежала не ей, но работа есть работа.

Берта Кул — 175 килограммов алчности, обуреваемые неутолимой жаждой наживы.

Фрэнк Селлерс — сержант, он обнаружил пятьдесят тысяч, но продолжал искать другие пятьдесят тысяч, устремив свой взор в сторону Дональда.

Хейзл Даунер — в свое время у нее было шестьдесят тысяч, и она хотела их вернуть.

Джаспер Диггс Кэлун — юрисконсульт по вопросам общественных отношений, ему нравилось, когда девушка добивается успеха.

Мэдисон Эшби — адвокат Хейзл, он в основном советовал ей держать язык за зубами.

Такахаши Кизаразу — у него был неплохой бизнес по продаже фотобумаги.

Эвелин Эллис — «Мисс Скобяные изделия Америки», но у нее было немало побочных занятий.

Бернис Гленн — работая телефонисткой в отеле, она слышала немало интересных разговоров.

Эрнестин Гамильтон — она обожала телевизионные детективные фильмы, пока не обнаружила, что реальная жизнь преподносит гораздо более захватывающие сюжеты.

Гэдсен Хобарт — полицейский инспектор из Сан-Франциско, он стал испытывать к Дональду точно такие же чувства, что и Фрэнк Селлерс.

Карл Дувр Кристофер — он был президентом компании по производству ножей.

Надпись крупными буквами на матовом стекле двери, выходившей в коридор, гласила: «КУЛ и ЛЭМ». Чуть ниже этой надписи была другая, с буквами помельче, но зато с именами: «Б. Кул — Дональд Лэм», а также еще одно слово: «Входите».

В этих надписях ничто не указывало на то, что Б. Кул была женщина с весом в сто семьдесят пять килограммов и с пытливыми глазами, выражавшими неистребимую жажду к наживе. Своими грубыми формами Берта Кул напоминала намоточный барабан с колючей проволокой, готовый к отправке с проволочной фабрики покупателю по системе «франко-борт».

Я распахнул дверь, кивнул секретарше, сидевшей в приемной офиса, проследовал к двери с надписью:

«Дональд Лэм — личный кабинет» и открыл ее.

Элси Брэнд, мой секретарь, оторвала взгляд от альбома для газетных вырезок, над которыми она работала, и посмотрела на меня.

— Доброе утро, Дональд.

Я взглянул через ее плечо на газетные вырезки, которые она наклеивала в альбом. Это был уже пятый том с вырезками о нераскрытых преступлениях, которые когда-нибудь могли дать нам шанс подзаработать. Правда шансов на раскрытие таких дел почти не было, но я всегда считал, что любое детективное агентство, знающее себе цену, должно знать, что творится в преступном мире.

Платье, в котором была Элси, имело прямоугольный вырез и, когда она наклонилась, чтобы наклеить очередную газетную вырезку, я был не в силах оторвать взгляд от восхитительной линии ее шейки.