Энтони Беркли - Убийство на Пикадилли

Для лондонского жителя отель «Пиккадилли-Палас» — гостиница во вторую очередь. Из ее холла, отделанного под мрамор и претендующего на благородство линий, скромно приткнувшись в уголке, чтобы никому не мешать, этот самый лондонец может видеть изгиб взбегающей вверх лестницы, который змеиным кольцом охватывает его уголок, и два лифта, бесперебойно работающих целый день. Они все время возносят в неведомые, но реально существующие выси провинциальных кузин и кузенов. Если затеять с нашим лондонцем игру в ассоциативный ряд, то на вопрос: «Пиккадилли-Палас»? — он без запинки ответит: «Зал для ленча». Для него в «Пиккадилли-Палас» существует только этот зал, который открыт для всех желающих.

Для нас, частенько туда наведывающихся, Зал для ленча все равно что Монте-Карло для европейских нуворишей. Это наша гордость, наша Мекка и место встреч. Его позолоченное и отделанное псевдомрамором обширное пространство со множеством стульев и столиков, стремительность суетливых официанток, якобы усердно обслуживающих всех, но при этом не обращающих внимания на вашу жажду, стук посуды, жужжанье голосов, духота и сигаретный Дым, делающий атмосферу в Зале почти весомой и осязаемой, — все вселяет чувство скромной гордости, и мы думаем, что вот наконец-то сподобились вкусить «настоящей жизни». Здесь мы и посиживаем, потягивая так называемый «мартини», пока наши мысли не устремятся с вожделением к камбале и корюшке, жареному цыпленку и салату. Тогда мы встаем в очередь, уже протянувшуюся до середины Зала, ко входу в столовую, где подают одни и те же грошовые угощения, и сам черт нам не брат…

Однако увеселением простодушных любителей удовольствий роль Зала не исчерпывается. Его главная роль как социального фактора заключается в том, что он сводит в одной компании и непредсказуемом общении представителей разных классов и профессий с доходом, грубо говоря, от ста пятидесяти до тысячи фунтов в год.

Для тех, кто имеет глаза, чтобы видеть, такое калейдоскопическое смешение — источник непрерывной игры гормонов и наивной радости. Вот двое учеников частной школы поглощают дешевый обед, наслаждаются общей атмосферой Зала и потягивают, с видом опытных повес, свой вермут с тоником. Они и понятия не имеют, что две особы с ярко накрашенными губами, сидящие за тем же столиком, — ночные бабочки (ревнителей чистоты нравов прощу не беспокоиться: ночь еще не наступила и этих девиц скорее можно считать невинными панельными пташками, залетевшими сюда, чтобы подкрепиться стаканчиком спиртного и немного отдохнуть).

А за соседним столиком развалился один из тех особенно противных молодых вечно пьяных бездельников, которые слетаются в «Пиккадилли-Палас» как мухи на мед. Немытый и воняющий дешевым дезодорантом, он своим стулом уткнулся в спину почтенной вдовы мясника из Пекэма.

А вон там хористка со следами нестертого утреннего макияжа с бесстыдным лукавством таращится на стакан лимонада, стоящий на столике перед ее соседом (но сразу же надо сказать, что их целомудренно разделяет пустой стул). Сосед — седовласый священник, очевидно из какого-нибудь сельского прихода с любопытством озирает зал.

Одним словом, для любителей приятно пообщаться между пятью и половиной седьмого, каждый вечер бесплатно разыгрываются разные комические сценки.

Мистер Эмброуз Читтервик, которому доставляло удовольствие считать себя скромным исследователем нравов того представителя фауны, что называется человеком, имел обыкновение иногда заглядывать в Зал, чтобы отдохнуть от общества своей тети.

Сегодня мистер Читтервик приехал в Зал раньше обычного, едва пробило половину третьего пополудни, когда кофепитие после ленча было в самом разгаре. Мистер Читтервик нашел свободный столик с чрезвычайным трудом.

По правде говоря, его направил к нему снисходительный главный официант после того, как мистер Читтервик трижды без всякой надежды обошел зал и уже уверился, что нет ни одного свободного местечка. Он с облегчением рухнул на стул, край которого уперся ему в подколенки. Как обычно, мистер Читтервик позавтракал в кафе большого универмага в исключительно женском обществе, не в первый раз пожелав всей душой, чтобы его тетушка не была так непримиримо настроена против клубов и ресторанов. Однако она была настроена неодобрительно, а если тетушка мистера Читтервика чего-нибудь не одобряла, то…

Вот только, к сожалению, она всецело одобряла идею ленча в кафе при больших универмагах, и мистеру Читтервику, который должен был исполнить несколько ее поручений, в частности раздобыть образчики тканей для штор в гостиную, было велено не возвращаться в Чизвик к ленчу, но насладиться им, так сказать, «под сенью занавесок». И мистер Читтервик, который с годами избрал линию наименьшего сопротивления во всем, что касалось его тетушки, так и поступил. К данному моменту, однако, он уже велел официантке, возникшей перед ним чудесным образом по мановению все того же главного официанта, принести ему черный кофе и, окончательно вступив на путь порока, пожелал присовокупить к сему и рюмку бенедиктина. И все это несмотря на то, что тетушка не одобряла, как ему было известно, бенедиктин так же безоговорочно, как посещение клубов и ресторанов.

Как бы то ни было, с приятным сознанием, что он мужчина самостоятельный и независимый в поступках, мистер Читтервик, сделав первый небольшой глоток и поставив рюмку на стол, благодушно оглядел привычный ландшафт. Сегодня сцена действия представляла для него особый интерес, так как прежде он не имел возможности понаблюдать за обществом, собиравшимся после ленча, в отличие от компании, что стекалась сюда перед обедом. Он обвел взглядом ближайших к нему посетителей, и лицо его вытянулось. Да, сейчас здесь собрались совсем другие люди. Никаких вызывающих интерес неожиданностей и контрастов. Публика была тусклая, сдержанная и чрезвычайно почтенная. Ни беззастенчиво лукавых взглядов, ни ярко накрашенных губ. Только молодые бездельники, вдовы усопших поверенных и вдобавок несколько совершенно неинтересных пожилых мужчин. Зал «Пиккадилли-Палас» заполонили представители, вернее представительницы, лондонских пригородов.

На некотором расстоянии от него, в одиночестве, за маленьким столиком у стены сидела девушка, чья внешность на несколько секунд задержала блуждающий взор мистера Читтервика. Это была вполне хорошенькая девушка, хотя в лице ее было нечто суровое, но не это остановило взгляд мистера Читтервика. К сожалению, надо заметить, что его не очень интересовали хорошенькие девушки. Его внимание к ней было привлечено тем обстоятельством, что она не относилась к тем особам женского пола, которые посещают «Пиккадилли-Палас» в одиночестве. Ее синее пальто и юбка были проще и скромнее, чем большинство пальто и юбок, что можно было здесь увидеть, маленькая шляпка, позволявшая рассмотреть прядь черных волос, была гораздо строже, чем те, в которых здесь обычно появлялись дамы, да и вообще наружность девушки говорила о сдержанности и отсутствии специфического любопытства к посетителям. «Наверное, кого-нибудь ожидает, — решил мистер Читтервик, заинтересованно поглядывая на девушку. — С другой стороны…»

В этот момент мистер Читтервик встретился с девушкой глазами. Взгляд ее был определенно холоден, и мистер Читтервик поспешно отвел свой в сторону.

Теперь в поле его зрения оказалась еще одна особа из тех, которые могли его заинтересовать. В нескольких столиках от него, на самом виду, повернувшись спиной к одному из псевдоблагородных и псевдомраморных столпов, сидела пожилая дама, которая сразу же ему понравилась. Мистер Читтервик нежно любил всех пожилых дам при условии, что они не слишком похожи на таких, у которых есть племянники. Но эта дама была совершенно не похожа на его тетушку. Во-первых, она сидела одна и в ней не наблюдалось ничего авторитарного и властного. Напротив, вид у нее был крайне взволнованный, словно она абсолютно не понимала, как могла попасть в такое место, зачем и каким образом она сможет отсюда выбраться, если вообще сможет. Было совершенно очевидно, что она не из тех, кто поощряет «Пиккадилли-Палас» своим присутствием ни после ленча, ни перед обедом.

Мистер Читтервик, не найдя больше ничего для себя интересного и глядя на даму, приступил к одной из своих любимых игр — детективной. По внешнему виду дамы, и только по нему и, возможно, по манере речи (если бы она заговорила), а также особенностям поведения (если таковые вообще имеются) он бы сумел составить о ней исчерпывающее представление: о ее привычках психофизического плана, о ее характере и любит ли она собак больше, чем кошек, или наоборот, и какие блюда заказала бы на обед, оказавшись одна в хорошем ресторане, и замужем ли она, или одинокая женщина, а может быть, вдова, и каких убеждений придерживается — консервативных или либеральных, одним словом, он бы узнал все, за исключением, возможно, ее девической фамилии, в случае если она замужняя дама. Мистер Читтервик всегда играл в свою детективную игру, возвращаясь домой в Чизвик на метро, к достаточно ощутимому дискомфорту субъектов своего наблюдения. Его благожелательный и в то же время какой-то отвлеченный взгляд заставлял людей в замешательстве украдкой оглядывать себя сверху до низу, стараясь попять, в чем именно их внешний вид не соответствует приличиям.