Рекс Стаут - Малый и мартышка

Я был занят сразу двумя делами: вытаскивал из ящика стола кобуру с револьвером марки «Марли» и читал лекцию по экономике Неро Вульфу.

— Самое большее, что вам удастся из него высосать, — это пятьсот долларов. Минус двадцать процентов — накладные расходы — и ещё сотня на непредвиденные траты. В результате остается триста. Восемьдесят процентов подоходного налога, и у вас остается сорок пять долларов на все про все. Я уже не говорю о риске…

— Каком риске? — пробормотал он только для того, чтобы показать, что слушает, хотя на самом деле он ничего не слышал. Вульф сидел за столом с расстроенным видом, но причиной его неудовольствия был не я, а кроссворд в лондонской «Таймс».

— Могут возникнуть осложнения, — сказал я мрачно. — Вы же слышали его. Игры с оружием до добра не доводят. — Я весь изогнулся, пытаясь застегнуть пряжку кобуры. Наконец мне удалось это, и я надел пиджак. — Поскольку вы внесены в список частных детективов, а я работаю на вас в качестве платного ассистента, я всегда был обеими руками за то, чтобы помогать людям. Но ведь этому субъекту не нужна наша помощь, он собирается все сделать сам, позаимствовав наше оружие. — Я поправил галстук. Идти к большому зеркалу, которое висело на противоположной стене, в присутствии Вульфа я не рискнул — он всегда при этом фыркал. — Не говоря уже о том, что мы можем послать ему курьера, — заключил я.

— Это обычное дело, — пробормотал Вульф. — Ты просто не в настроении, потому что тебе не нравится Дэзл Дэн. Если бы это была Плейстоценовая Полли[1], ты бы сразу взялся за дело.

— Ерунда. Я просматриваю комиксы очень редко, и то только для того, чтобы не отстать от жизни.

Я собрал свои вещи, вышел на улицу и направился к Десятой авеню, чтобы взять такси. С Гудзона дул холодный, пронизывающий ветер, и, чтобы согреться, я начал размахивать руками.

Мне действительно было глубоко наплевать на Дэзл Дэна, героя бесконечного сериала комиксов, закупленного почти всеми газетами Соединенных Штатов. Точно так же мне было глубоко наплевать и на его создателя, Гарри Ковена, который посетил нас в субботу вечером, два дня назад. Но, кроме этого, мне не нравилось и само дело, как он его обрисовал. Не то чтобы меня волновало реноме Неро Вульфа, но вся эта затея Ковена, в которой он сам должен был исполнять роль детектива, опускала меня до положения мальчика на побегушках, с той лишь разницей, что я мог позволить себе взять такси, а не тащиться в метро.

Как бы там ни было, но Вульф согласился на это дело. Я вытащил из кармана лист бумаги, на котором делал записи по ходу разговора с Гарри Ковеном, и пробежал его глазами:

Марсель Ковен, жена

Адриан Гетц, друг или соратник, возможно и то и другое

Патриция Лоуэлл, агент (менеджер?)

Пит Жордан, художник, рисует Дэзл Дэна

Байрам Хильдебранд, художник, тоже рисует Д.

По словам Гарри Ковена, кто-то из этой пятерки украл его револьвер марки «Марли» 32-го калибра и он хотел выяснить кто. Ковен дал понять, что если бы пропавшим предметом оказались запонки или электробритва, то это бы его так не встревожило. При этом он дважды прерывал свой рассказ, чтобы подчеркнуть свою уверенность в том, что никто из названных пятерых не будет использовать револьвер по назначению. Во второй раз он стал настаивать на этом с такой горячностью, что Вульф хрюкнул.

Поскольку «Марли» 32-го калибра ни в коей мере не может считаться раритетом, не было ничего удивительного, что в нашем арсенале такой револьвер имелся, а значит, мы вполне могли помочь Ковену в организации спектакля. Что касается самого спектакля, самым разумным было бы подождать и посмотреть, что из этого получится, но я не могу вести себя разумно, когда мне что-нибудь не нравится, поэтому я был уверен в его провале.

Я сел в такси и назвал адрес: Семьдесят шестая стрит, к востоку от Лексингтон-авеню. В отличие от дома Неро Вульфа, куда мы поднимались по крыльцу, встроенному ещё в незапамятные времена, фасад здания выглядел вполне современно. Окна всех четырёх этажей были зашторены розовыми занавесками, у входа вился вечнозеленый плющ.

Дверь мне открыла горничная с физиономией как у мопса и таким толстым слоем губной помады, что я снова вспомнил Вульфа, намазывающего камамбер на вафли. Я сообщил ей, что мне назначена встреча с мистером Ковеном. Она ответила, что мистер Ковен занят, и, судя по всему, вполне удовлетворившись этим, не предложила мне снять ни пальто, ни шляпу.

— Хотя у нас в доме одни мужчины, и то у нас больше порядка, — отметил я. — Если мы приглашаем к себе в гости, то по крайней мере помогаем пришедшему раздеться.

— Как вас зовут? — командным тоном спросила она, словно сомневалась в том, что у меня вообще может быть какое-нибудь имя.

— Это не от Фурнари? — раздался громкий мужской голос откуда-то из недр дома.

А откуда-то сверху ещё один, женский:

— Кора, где моё платье?

— Это Арчи Гудвин. Мне назначена встреча с мистером Ковеном на двенадцать часов, — выкрикнул я и добавил: — Сейчас уже две минуты первого.

Это возымело действие. Тот же женский голос попросил меня войти. Горничная слегка смутилась. Я снял пальто и шляпу и положил их на стул. Из дверей в конце холла появился мужчина:

— Столько шума, чёрт возьми, как на базаре. Когда сэр Гарри назначает вам встречу, нужно всегда прибавлять час к назначенному времени.

Он направился к лестнице, я последовал за ним. Поднявшись на третий этаж, мы оказались в большом квадратном зале, налево и направо из которого вели арки в анфилады комнат. Он повернул налево.

Редко когда я не могу одним взглядом охватить все помещение. Это был тот самый случай. Два огромных телевизора, в углу клетка с обезьяной, стулья всех мастей и расцветок, ковровые дорожки, затухающий камин — температура в комнате была около 30°. Я решил бросить неблагодарное дело — коллекционировать детали — и сконцентрировал внимание на обитательнице. Это было не только проще, но и приятнее. Она была ниже среднего роста, но это не лишало её привлекательности. Особенно красивы были серьезные серые глаза под ровными гладкими бровями. Её кожа казалась шелковистой и прохладной, несмотря на пекло, не иначе как она принадлежала к саламандрам.

— Пит, милый, пора бы тебе уже перестать называть моего мужа сэр Гарри, — произнесла она.

Это было очень кстати с точки зрения экономии времени. Вместо обычного ритуала знакомства я за один присест узнал, что она — Марсель, миссис Ковен, а молодой человек — Пит Жордан.

Он целеустремленно направился к ней. По его виду трудно было определить, что он собирается сделать — съездить ей по физиономии, обнять или ещё что-нибудь. Не доходя шага, Пит остановился.

— Вы не правы, — агрессивно начал он густым баритоном. — Так и надо. Это единственный способ доказать вам, что я не мелкая тварь. Только ничтожество может торчать здесь, изо дня в день рисуя эту парашу лишь только потому, что хочется кушать. Да, у меня не хватает воли уйти, да, у меня нет сил голодать! Но ничего, я доведу вас, и вы сами вышвырнете меня отсюда! Я буду называть его сэр Гарри, пока вас не начнет тошнить. А потом я доведу Гетца! Это единственный шанс остаться художником. Так-то вот! — Он обернулся ко мне: — И я очень рад, что у нас есть свидетель, иначе я никогда бы не решился на это. Меня зовут Жордан, Пит Жордан.

Он напрасно пытался сверлить меня глазами — ему это плохо удавалось из-за субтильности телосложения. Он был не намного выше миссис Ковен, узкоплечий и широкобедрый.

Даже его вызывающий вид и агрессивный тон не оказывали желаемого воздействия. В этом деле ему явно требовался наставник.

— Ты мне и так уже испортил настроение, — произнесла она приятным низким голосом. — Ведешь себя как младенец. Не пора ли уже повзрослеть?

— Чего угодно, мамочка?! — выпалил он. Это прозвучало пошло. Оба они выглядели младше меня, а она могла быть старше его не более, чем на три года.

— Простите, — вмешался я, — вообще-то я непрофессиональный свидетель. У меня назначена встреча с мистером Ковеном. Я могу пройти?

— Доброе утро, миссис Ковен. Я не рано? — раздался тонкий скрипучий голос за моей спиной.

Я обернулся, чтобы взглянуть на владельца этого райского голоска, он как раз входил в комнату. Им с Питом Жорданом следовало бы поменяться голосами. Внешний вид вошедшего (прекрасно вылепленная голова, увенчанная шапкой седых, почти белых волос) как нельзя лучше гармонировал бы с баритоном Пита. Его манера держаться производила впечатление внушительности и маститости, если бы не скрипучий писклявый голос, который портил всё.

— Я слышал, как прошел Пит с мистером Гудвином, и я подумал…