С утра этот день, девятое сентября, ничем не отличался от всех других дней. Вряд ли кто из участников наступавших событий мог похвастать тем, что почувствовал их приближение заранее, кроме, разве что, миссис Паркер, которая жила в доме номер сорок семь по Вильямову Полумесяцу. Она вообще специализировалась на предчувствиях и любила задним числом описать в мельчайших подробностях свои страхи и смутные ощущения. Но поскольку жила она от дома номер девятнадцать довольно далеко и к случившемуся не имела ни малейшего касательства, так и осталось загадкой, откуда ее предчувствия взялись.
В Бюро машинописи и стенографии «Кавендиш» (владелица мисс К. Мартиндейл) день девятое сентября проходил как обычно, то есть довольно скучно. Звонил телефон, стучали машинки, поступали заказы — не больше, но и не меньше, чем всегда, и среди них-ни одного особенно интересного. До тридцати пяти минут третьего девятое сентября ничем не отличалось от всех прочих дней.
В тридцать пять минут третьего мисс Мартиндейл позвонила по местному телефону в канцелярию. Ей ответила Эдна Брент, как обычно гнусавя и сопя в трубку, потому что во рту у нее был леденец:
— Что вам, мисс Мартиндейл?
— Эдна, как я учила вас говорить по телефону? Произносите слова отчетливо и не пыхтите.
— Хорошо, мисс Мартиндейл.
— Ну вот, уже лучше. Ведь можете, когда захотите! Пришлите ко мне Шейлу Вебб.
— Она еще не вернулась с обеда.
— Ах вот как?
Мисс Мартиндейл сверилась с настольными часами. Два тридцать шесть. Шейла Вебб опаздывает ровно на шесть минут. В последнее время она совсем распустилась.
— Пришлите ее ко мне, когда вернется.
— Хорошо, мисс Мартиндейл.
Эдна снова затолкала леденец за щеку и, с наслаждением посасывая, продолжила печатать «Обнаженную любовь» Арманда Левайна. Скрупулезные описания эротических сцен, стоившие автору немалых усилий, нисколько ее не трогали — как, впрочем, и большинство читателей. Своим примером Арманд Левайн убедительно доказывал, что нет ничего скучнее, чем скучная порнография. Не помогали ни броские обложки, ни дразнящие заглавия — с каждым годом книги его продавались все хуже, и, несмотря на троекратное напоминание, он до сих пор не заплатил за перепечатку своего последнего романа.
Дверь распахнулась, и в комнату, запыхавшись, вбежала Шейла Вебб.
— Кошка тебя уже спрашивала, — доложила Эдна. Шейла скривилась:
— Ну конечно, стоило мне задержаться на минутку!..
Она поправила волосы, взяла блокнот с карандашом и постучала в дверь начальницы.
Мисс Мартиндейл подняла глаза от письменного стола. Типичная преуспевающая деловая женщина сорока с небольшим лет. Светло-рыжие волосы уложены пышным валиком — за них да за имя, Кэтрин, девушки и прозвали ее Рыжей Кошкой.
— Вы опоздали, мисс Вебб.
— Прошу прощения, мисс Мартиндейл. Я попала в пробку, автобус еле тащился.
— В это время всегда пробки. Вы должны были это предвидеть. — Мисс Мартиндейл заглянула в свой блокнот. — Звонила некая мисс Пебмарш, вызвала стенографистку на три часа. Она просила, чтобы прислали именно вас. Вы уже работали с ней?
— Не припомню, мисс Мартиндейл. По крайней мере в последнее время — нет.
— Она живет на Вильямовом Полумесяце, дом номер девятнадцать.
Мисс Мартиндейл вопросительно посмотрела на Шейлу, но та покачала головой:
— Нет, не помню такого адреса.
Мисс Мартиндейл глянула на часы:
— Она просила вас быть к трем. Еще успеете. У вас есть другие вызовы на сегодня? Ах да, — она пробежала глазами записи в своей книге, — профессор Пурди, отель «Кроншнеп», пять часов. Думаю, вы к этому времени освободитесь. Если нет, я пошлю Дженет.
Она кивком отпустила Шейлу, и та вернулась в канцелярию.
— Ну, что там такое?
— Ничего особенного: в три какая-то старушка на Вильямовом Полумесяце, а потом профессор Пурди с его жуткими археологическими словечками. И что у нас за жизнь — никогда ничего интересного!
Дверь мисс Мартиндейл отворилась.
— У меня здесь приписка для вас, Шейла: если вдруг, когда вы придете, мисс Пебмарш не окажется дома, вы должны войти — дверь будет открыта — и ждать в комнате по правую сторону от прихожей. Запомните или вам записать?
— Запомню, мисс Мартиндейл.
Мисс Мартиндейл удалилась обратно в свое святилище.
Эдна Брент пошарила под стулом и вытащила довольно безвкусного вида туфлю с отломанным каблуком-шпилькой.
— Ну как я теперь пойду домой? — простонала она.
— Перестань ныть, придумаем что-нибудь, — ответила одна из девушек, снова принимаясь печатать.
Эдна вздохнула и вставила в машинку чистую страницу. «Им овладело жгучее желание. Дрожащими пальцами он сорвал легкий шелк с ее грудей и повлек ее к мыльнице».
— Вот кляча, — обругала себя Эдна и потянулась за резинкой.
Шейла взяла сумочку и вышла.
Вильямов Полумесяц являл собой плод фантазии викторианского строителя восьмидесятых годов прошлого века. Дома, каждый с отдельным участком, были выстроены двойным полукругом, напоминая молодую луну. Человеку непосвященному такое расположение доставляло немало трудностей: те, кто приходил с наружной стороны, не могли отыскать начало, а те, кто попадал на внутреннюю сторону, ломали голову, куда подевалась вторая половина. Дома на этой улице стояли аккуратные, чистенькие, с изящными балкончиками, и вопиюще респектабельные. Новые веяния их почти не коснулись — по крайней мере снаружи. Только в кухнях и ванных появились кое-какие нововведения.
Дом номер девятнадцать не выделялся ничем особенным. Аккуратные занавески, начищенная до блеска дверная ручка. Дорожка, ведущая к крыльцу, была, как положено, с двух сторон обсажена шиповником.
Шейла открыла калитку, подошла к дверям и позвонила. Никто не ответил, и, подождав пару минут, она, как и было велено повернула ручку и вошла. Дверь, ведущая из крохотной прихожей направо, оказалась распахнутой настежь. Постучав и не получив ответа, Шейла шагнула вперед. Она попала в самую обыкновенную комнату, довольно уютную, хотя, по современным понятиям, чересчур заставленную мебелью. Единственное, что сразу бросалось в глаза, — это обилие часов: в углу тикали старинные напольные часы, на каминной полке стояли часы дрезденского фарфора, на столе — серебряные, на этажерке возле камина — изящные золотые часики, а на тумбочке у стола — дорожные часы в потертом кожаном футляре, на котором полустертыми золотыми буквами было написано: «РОЗМАРИ».
Шейла с удивлением уставилась на серебряные часы: на них было около десяти минут пятого. Бросив взгляд на каминную полку, она убедилась, что и там часы показывают то же самое.
Шейла вздрогнула, потому что сверху раздалось шипение и хрип. На стене из резных деревянных часов выскочила кукушка и трижды отчетливо и громко проговорила: «Ку-ку. Ку-ку. Ку-ку». Звук был резкий, почти зловещий. Кукушка спряталась, и дверца за нею со стуком захлопнулась.
Шейла усмехнулась и подошла к дивану. И тут, вздрогнув, отшатнулась и замерла.
На полу лежал труп мужчины. Его полуприкрытые глаза ничего не выражали. На груди по серому костюму расплылось темное пятно. Шейла машинально нагнулась. Коснулась щеки — холодная, ладони — тоже. Дотронулась до мокрого пятна и в ужасе отдернула руку.
В этот момент снаружи хлопнула калитка, и Шейла инстинктивно повернулась к окну. По дорожке быстрыми шагами шла женщина. Шейла сглотнула комок, в горле пересохло. Она стояла как вкопанная, не в силах ни двинуться, ни закричать и тупо смотрела перед собой.
Дверь отворилась, и в комнату вошла высокая пожилая женщина с хозяйственной сумкой в руке. Ее седые волнистые волосы были зачесаны назад, большие красивые голубые глаза смотрели сквозь Шейлу, не замечая.
Шейла попыталась заговорить, но у нее лишь вырвался судорожный писк. Голубые глаза обратились к ней, и женщина резко спросила:
— Кто здесь?
— Я… я… — Шейла запнулась, и женщина стремительно пошла в ее сторону. И тут Шейла закричала:
— Стойте! Там оно… он… Не наступите! Он мертвый!..
Глава 1
Рассказывает Колин Овн
Выражаясь языком полицейского протокола, девятого сентября в четырнадцать пятьдесят девять я шел по Вильямову Полумесяцу в западном направлении. Я впервые попал на Вильямов Полумесяц, и, честно говоря, он здорово меня озадачил.
Я проверял одно свое предположение, и чем больше убеждался в его полной несостоятельности, тем настырнее за него цеплялся. Такой уж у меня характер.
Я искал дом номер шестьдесят один, но он как сквозь землю провалился. Я добросовестно прошагал от первого дома до тридцать пятого, но здесь, похоже, Вильямов Полумесяц и заканчивался. Путь мне преградила широкая улица под названием Олбанская дорога. Я повернул обратно. С северной стороны домов вообще не было, только стена. За нею высились современные многоэтажки, вход в которые явно находился на другой улице. Это мне тоже не подходило.
