Рекс Стаут - Острие копья

У меня были все основания ожидать, что за пивом буду послан я. Все дела по Фейрмонтскому национальному банку были закончены, я был без работы, а в таких случаях Вульф мог, не задумываясь, послать меня даже за банкой гуталина на Маррей-стрит, если бы она ему понадобилась. Но за пивом был послан Фриц. Сразу после ланча в кухне раздался звонок, и не успевший покончить с мытьем посуды Фриц был затребован наверх, к хозяину. После этого, получив надлежащие инструкции, он сел в открытую машину, всегда стоявшую наготове у нашего крыльца, и отбыл в одному ему известном направлении. Он вернулся через час. На заднем сиденье громоздились коробки с пивом. Вульф был у себя в кабинете, который он и я именовали конторой, а Фриц — библиотекой. Я сидел в гостиной и безуспешно пытался вчитаться в некий трактат об огнестрельных ранах. Поэтому, когда я увидел в окно, что Фриц подкатил к подъезду, я обрадовался возможности поразмяться, а главное, прервать свое явно бесполезное занятие. Я помог ему разгрузить машину, а потом мы с ним перетаскали коробки в кухню и заполнили бутылками с пивом весь низ кладовки. Едва мы закончили, Фриц снова был вызван к хозяину, но теперь уже в кабинет. Я последовал за ним.

Вульф поднял голову. Я упоминаю об этом потому, что его голова столь массивна, что любое ее движение не может не привлечь внимания. Она, должно быть, еще больше, чем кажется, ибо любая другая на таком огромном теле могла бы вообще остаться незамеченной.

— Где пиво? — спросил он.

— В кухне, сэр. Я полагаю, ему лучше всего на нижних полках кладовой, справа, сэр.

— Принеси. Оно холодное? Захвати штопор и два стакана.

— Пиво охлажденное, сэр. Сейчас принесу.

Я улыбнулся. Усевшись на стул, я стал гадать, зачем Вульфу обрезки бумаги, разбросанные на столе, и вырезанные из них кружочки, разложенные в разных комбинациях на бюваре.

Фриц тем временем начал таскать бутылки с пивом. Приносил он их на подносе по шесть сразу. После третьего подноса я заметил, каким взглядом Вульф окинул ряды бутылок на своем столе, а затем посмотрел на спину удалявшегося Фрица. Еще два подноса с бутылками — и Вульф уже не выдержал.

— Может скажешь, когда этому придет конец? — недовольно буркнул он Фрицу.

— Скоро, сэр. Осталось еще девятнадцать бутылок, а всего их сорок девять.

— Глупости. Прости, Фриц, но это глупости.

— Согласен, сэр. Но вы сами велели достать вам все сорта пива, какие есть в округе. Я объездил не менее десяти лавок.

— Ладно, неси все. Да, захвати соленых крекеров. Надо же угостить вас, как ты считаешь?

Как потом объяснил мне Вульф, после того, как пригласил сесть поближе и занялся откупориванием бутылок, идея была такова: он решил объявить бойкот контрабандному пиву, которое покупал бочками и хранил в подвале. Если он найдет, что местное пиво не хуже ввозимого, к которому он привык, то перейдет на него. Он также решил, что шесть кварт пива в день, пожалуй, многовато, и предполагал отныне ограничиваться пятью. Я мысленно ухмыльнулся, ибо не верил, что из этой затеи что-либо выйдет. Я на минуту представил, во что превратится теперь его кабинет с батареями пустых бутылок на полу и как будет справляться с этим Фриц. Поэтому я позволил себе повторить шефу то, что уже не однажды говорил: пиво вредит живости ума.

Дегустируя бутылочное пиво, Вульф продолжал рассуждать об особенностях каждого из сортов, как вдруг в прихожей раздался звонок. Послышались шаги Фрица, идущего открывать дверь, затем голоса в прихожей. А через минуту на пороге кабинета выросла внушительная фигура Фреда Даркина. Я всегда дивился, как при своей полноте и неповоротливости он сумел все же стать отличным сыщиком, от которого, насколько я знал, не ушел еще ни один преступник. Вульф нередко прибегал к его услугам, каждый раз расплачиваясь наличными.

— Здравствуй, Фред, — несколько удивленно приветствовал он неожиданного гостя. — Зачем пожаловал? Я остался тебе что-то должен?

— Добрый день, мистер Вульф. — Фред переступил порог и вошел в комнату. — Неплохо, если бы было так, сэр. Чертовски приятно собирать долги.

— Хочешь пива?

— Нет, благодарю, мистер Вульф, — Фред приблизился к столу. — Я к вам с просьбой, сэр…

— Вот как? — прервал его Вульф, внимательно окидывая взглядом. — Если насчет денег, дружище, то сам знаешь мои возможности сейчас. Но думаю, ты пришел не поэтому, а?

Даркин всегда восхищался проницательностью Вульфа и его умением обо всем говорить обстоятельно.

— Видит Бог, никому, как мне, сейчас не помешали бы деньжата, сэр. Но как вы догадались, что я не за этим?

— Неважно. Арчи тебе потом объяснит. Просто ты не мнешься и не смущаешься, как обычно, когда говоришь о деньгах, да и не пришел бы ко мне с дамой. Не так ли?

Это было уж слишком.

— Он пришел один, сэр, — наклонившись к Вульфу, процедил я сквозь зубы. — Я пока еще не оглох.

И тут легкое движение, словно рябь на глади воды от набежавшего ветерка, всколыхнуло огромное тело Вульфа. Я понял, что он смеется.

— Конечно не оглох, Арчи. Слух у тебя отличный. Просто дама не произнесла ни слова. Зато Фриц приветствовал Даркина с галантностью, которую приберегает только лишь для представительниц прекрасного пола. Услышь я, что он так разговаривает с мужчиной, я тут же отправил бы его к психиатру.

— Это подруга моей жены Фанни, мистер Вульф. Самая близкая подруга. Моя жена итальянка. Я, может, не говорил вам об этом. Так вот, у этой подруги неприятности, по крайней мере Фанни так считает. А по-моему, это женские выдумки. Мария рассказала все моей жене, а та — мне, а потом обе насели на меня, потому что я как-то сболтнул, что нет таких тайн, которые бы вы не разгадали. Я знаю, сэр, мне не надо было распускать язык, но так уж получилось, стоит только завестись…

— Приведи ее сюда, — коротко оборвал его Вульф.

Даркин вышел в холл и через минуту вернулся, пропустив вперед женщину небольшого роста, средних лет, отнюдь не сухощавую. Черноволосая и темноглазая, она была настоящей итальянкой, однако не лубочного типа. Одета опрятно — в розовое хлопчатобумажное платье и черный из легкой синтетической ткани жакет.

Я пододвинул ей кресло, и она села, не отрывая взгляда от Вульфа.

— Мария Маффи, — представил ее Даркин.

Она с благодарностью улыбнулась Фреду Даркину, показав мелкие белые зубы, а потом еще раз представилась сама:

— Мария Маффеи. — И это звучало совсем иначе.

— Миссис Маффеи? — уточнил Вульф.

— Нет, сэр. Я не замужем.

— И тем не менее у вас неприятности?

— Да, сэр. Мистер Даркин сказал, что вы так добры, что можете…

— Расскажите все по порядку.

— Хорошо, сэр. Речь идет о моем брате Карло. Он исчез.

— Как исчез? Куда?

— Не знаю, сэр. Его нет уже два дня, и я тревожусь.

— Куда… Нет, нет, ничего. Это пока лишь факты, — промолвил Вульф про себя и, повернувшись ко мне, сказал: — Продолжай, Арчи.

К тому времени, как он произнес свое второе «нет», я уже вынул блокнот и приготовился продолжать опрос. Я любил опрашивать в присутствии шефа, ибо знал, что отлично умею это делать. Моя задача упростилась еще тем, что эта женщина говорила только по существу. Быстро, четко и ясно она изложила суть дела. Мария Маффеи работала экономкой в одном из домов в фешенебельном квартале Парк-авеню, там же и жила. Ее брат Карло Маффеи, двумя годами старше, снимал комнату на Салливан-стрит.[1] Он был первоклассным мастером по металлу и хорошо зарабатывал, когда работал на ювелирную фирму «Рэтбан и Кросс». Но поскольку он любил выпить, а иногда после выпивки не являлся на работу, он был уволен первым, как только началась депрессия и массовые увольнения. Какое-то время он перебивался случайными заработками, но когда кончились сбережения, полностью перешел на иждивение сестры. В середине апреля, потеряв надежду найти работу, он решил вернуться на родину, в Италию. Мария поддержала это решение и обещала помочь деньгами — фактически она уже дала ему сумму, необходимую на покупку билета на пароход. Но прошла неделя, и он вдруг сказал, что откладывает отъезд. Он не стал говорить ей причину, но сказал, что больше не будет брать у нее деньги и вскорости вернет все, что ей задолжал. А спустя еще какое-то время объявил, что раздумал уезжать. Он никогда не был откровенен с ней, а тут и вовсе замкнулся. Теперь вот вдруг исчез. В субботу он позвонил ей и пригласил поужинать в понедельник вечером в итальянском ресторанчике на Принс-стрит, где они обычно встречались. Он знал, что в понедельник вечером она всегда свободна. Голос у него был веселый, и он радовался, что у него с собой будет достаточно денег для того, чтобы не только вернуть ей долг, но и просто дать ей впрок, если она того пожелает. В понедельник она прождала его до десяти вечера и, не дождавшись, пошла на Салливан-стрит в меблированные комнаты, где он жил. Там ей сказали, что в семь вечера он ушел и еще не возвращался.