Агата Кристи
Тайна голубого кувшина
Нет, Джек Хартингтон был явно недоволен своим ударом. Стоя наготове с мячом, он оглянулся на метку, пытаясь определить расстояние до нее. На лице его застыло выражение полной неудовлетворенности самим собой. Вздохнув, он дважды со злостью резко взмахнул битой, срезав с земли одуванчик и пучок травы, – и лишь после этого снова приготовился к удару по мячу.
Конечно, когда человеку двадцать четыре года, а предел его мечтаний – улучшить свои результаты в гольфе, – не так-то просто выкроить время, чтобы поразмыслить, каким образом зарабатывать себе на жизнь. Пока же Джек с тоской думал о том, что пять с половиной дней из семи он вынужден торчать в этой красно-коричневой гробнице, именуемой городом. Зато с середины субботы и все воскресенье он добросовестно отдавался главному, по его мнению, делу своей жизни. Поэтому, стремясь как можно быстрее осуществить свое заветное желание, он и снял номер в небольшой гостинице, рядом с которой находились поля для игры в гольф, – «Стартон-Хит». Он вставал ежедневно в 6 часов утра, чтобы часок потренироваться, а в 8.46 ему уже надо было садиться на поезд и отправляться в город.
Единственной неудачей во всей этой затее было то, что он никак не мог добиться приличных результатов в утренние часы: довольно-таки часто «мазал» и вообще игра практически не клеилась.
Джек привычно вздохнул, крепко ухватил свою биту и в который раз повторил как заклятие: левую руку назад до отказа и не глядеть вверх.
Он уже размахнулся и вдруг буквально оцепенел, когда тишину летнего утра разорвал пронзительный крик:
– Убивают! Помогите, убивают!
Внезапно крик прервался каким-то придушенным булькающим вздохом.
Джек бросил биту на землю и ринулся на крик. Кричали где-то совсем рядом. Вообще, эта часть сельской местности была довольно дикой, и поблизости стояло всего несколько домов. Неподалеку находился небольшой довольно живописный коттедж, который давно привлекал внимание Джека своим утонченно-старомодным видом. К этому коттеджу он и бежал. Правда, дом был сейчас скрыт от него склоном холма, поросшим вереском, но он быстро обогнул его и уже через минуту остановился у маленькой, закрытой на задвижку калитки.
В саду Джек увидел девушку и тут же решил, что это именно она звала на помощь. Однако он, видимо, ошибся.
В руках у девушки была корзинка, наполненная до половины сорной травой. Она, видимо, только что разогнулась, пропалывая бурно разросшиеся анютины глазки. Странные у нее были глаза – будто эти самые анютины глазки, такие же бархатистые и темные, переливавшиеся мягкими огоньками скорее фиолетового, чем голубого цвета. Да и вся она, в этом строгом, отливающем пурпуром длинном льняном платье, походила на большой живой цветок.
Взгляд ее, обращенный на Джека, выражал нечто среднее между раздражением и удивлением.
– Прошу прощения, – произнес молодой человек. – Но это вы только что кричали?
– Кричала? Я? Нет, откуда вы это взяли?
Удивление было настолько искренним, что Джек смутился. Голос ее звучал мягко и приятно, хотя в нем чувствовался легкий акцент.
– Но вы, должно быть, тогда слышали этот крик? – воскликнул Джек. – Он донесся откуда-то отсюда.
Она с еще большим удивлением уставилась на него:
– Я совсем ничего не слышала.
Джек в свою очередь впился в нее взглядом. Не может быть, чтобы она не слышала отчаянный крик о помощи. И тем не менее спокойствие ее было естественным и не вызывало сомнений в ее правдивости.
– Но кричали где-то здесь, – настойчиво повторил он.
– А что кричали? – спросила девушка.
– «Убивают! Помогите, убивают!»
– «Убивают, помогите, убивают», – машинально повторила она. – Кто-то вас разыграл, мсье. Кого здесь могли убивать?
С чувством смущения он все-таки оглядывался вокруг, словно надеясь обнаружить мертвое тело на садовой дорожке. Он не сомневался, что какая-то женщина действительно кричала и это не плод его воображения. Он глянул на окна коттеджа: там царили спокойствие и тишина.
– Уж не хотите ли вы обыскать наш дом? – спросила девушка довольно сухо.
Джек окончательно смутился:
– Простите. – Он повернулся. – Наверное, кричали откуда-то повыше, из леса.
Он приподнял кепку и двинулся в сторону леса. Оглянувшись, он увидел, что девушка спокойно принялась за прерванную прополку.
Он немного углубился в лес, но не заметил ничего особенного. Наконец он оставил поиски и поспешил в гостиницу, где наскоро съел свой завтрак и едва не опоздал на поезд, уходящий ровно в 8.46. Уже в пути его начали мучить угрызения совести. Может быть, ему надо было немедленно сообщить об услышанном в полицию? Не сделал он этого лишь из-за этой девушки с «анютиными глазками», которая, видимо, посчитала, что он фантазирует. И он опасался, что так же об этом могут подумать и в полиции. Но абсолютно ли он уверен, что в самом деле слышал крик?
Сейчас, пытаясь восстановить первое, ускользающее из памяти впечатление, Джек уже не мог наверняка сказать, что же это было. А если это вскрикнула какая-нибудь птица и он из-за дальности расстояния принял звук за женский голос?
Но он тут же отбросил это предположение: голос, который он слышал, был, без сомнения, женский. Он вспомнил, что как раз перед этим посмотрел на часы. Крик раздался где-то в промежутке между пятью и двадцатью минутами восьмого. Для полиции этот факт, наверное, будет немаловажен, если… если они что-нибудь обнаружат.
Придя домой, он с жадностью набросился на свежие вечерние газеты, пытаясь найти в них упоминание о совершенном преступлении. Но ничего в них не обнаружил.
Следующее утро выдалось настолько промозглым, что даже у самых заядлых игроков отбило желание выходить на поле. Джек поднялся поздно, наскоро проглотил свой завтрак и поспешил на поезд. Сев в поезд, он снова лихорадочно углубился в газеты. Но опять не нашел никаких упоминаний о каком-либо преступлении.
«Странно, – подумал Джек про себя. – Но что было, то было. Скорее всего, это какие-нибудь ребятишки забавлялись в лесу».
На следующее утро он вышел рано. Проходя мимо коттеджа, он краем глаза заметил, что девушка снова занималась прополкой в саду. Видимо, это у нее вошло в привычку. Удар, который он нанес по мячу, был просто великолепен, и ему казалось, что она не могла не заметить этого. Когда Джек устанавливал мяч на следующую метку, он взглянул на часы.
«Как раз двадцать пять минут восьмого, – пробормотал он. – Интересно…»
Слова замерли у него на губах. Откуда-то сзади раздался тот самый крик, который так напугал его в первый раз. Женский голос, охваченный ужасом:
– Убивают! Помогите, убивают!
Джек рванулся назад. У знакомой калитки стояла девушка с «анютиными глазками». Она выглядела испуганной, и Джек, подбежав к ней, воскликнул торжествующе:
– Ну, на этот раз вы, конечно, слышали?
Она слегка отступила от него, когда он приблизился, оглянулась на дом, находившийся позади, словно собираясь бежать туда и спрятаться, потом качнула головой и пристально взглянула на него.
– Я ничего не слышала, – с удивлением произнесла она. – Совсем ничего.
Это было равносильно тому, как если бы она с размаху ударила его. В искренности ее слов он ни минуты не сомневался. И тем не менее не мог себе представить, что это так… не мог… не мог. До него донесся ее мягкий, почти сочувствующий голос:
– Скажите, вы, наверное, были контужены, да?
В мгновение ока он сообразил, что означал ее испуганный взгляд: наверняка подумала, что он страдает галлюцинациями.
И вдруг его словно окатили ушатом холодной воды – а что, если она права? Что, если это действительно галлюцинации? Охваченный ужасом, он повернулся и пошел прочь, даже не удостоив ее ответом. Девушка посмотрела ему вслед, вздохнула, покачала головой и снова нагнулась, возвращаясь к своему занятию.
Джек погрузился в глубокое раздумье. «В конце концов, если я снова в двадцать пять минут восьмого услышу этот проклятый голос, – решил он про себя, – тогда будет ясно, что у меня в самом деле галлюцинации. Но я надеюсь, что никакого голоса больше не услышу».
Весь день он провел в нервном напряжении и рано лег спать, полный решимости проверить себя на следующее утро, но полночи не мог сомкнуть глаз, а в результате проспал. Было уже двадцать минут восьмого, когда он выскочил из гостиницы и поспешил в сторону игрового поля. Он понимал, что не успеет попасть на злополучное место в двадцать пять минут восьмого, но если этот голос – чистейшая галлюцинация, то он услышит его где угодно. Джек побежал, на ходу поглядывая на стрелки своих часов.
Двадцать пять минут восьмого. Откуда-то издалека донеслось эхо женского голоса. И хотя слова невозможно было разобрать, похоже, звали на помощь. Но в чем он был твердо уверен, так это в том, что это был тот самый крик, который он слышал раньше, и исходил он из того же самого места, где-то неподалеку от коттеджа.
