Энн Перри
Смерть внезапна и страшна
Посвящаю Элизабет Суини ради нашей дружбы, за терпение и снисходительность к моему почерку
Сегодня в ночь или завтра в ночь
Бледный придет садовник – и прочь…
А сорванный цвет умирает, Йасмин.
Джеймс Элрой Флеккер «Гассан»
Anne Perry
A Sudden Fearful Death
Copyright © 1993 by Anne Perry
© Соколов Ю.Р., перевод на русский язык, 2015
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015
Когда она вошла в комнату, Уильям Монк подумал, что его ожидает очередная мелкая домашняя кража или нудное выяснение характера и перспектив жениха. Не то чтобы детектив хотел отказаться от подобной работы – этого он просто не мог себе позволить. Его благодетельница, леди Калландра Дэвьет, предоставляла сыщику достаточно средств, чтобы он мог снять квартиру и ел по крайней мере два раза в день. Но его честь и гордость требовали использовать каждую подвернувшуюся возможность, чтобы заработать себе на жизнь.
Новая клиентка была изящно одета, и на голове у нее красовался хорошенький опрятный капор. Широкий кринолин, весьма женственный, подчеркивал высокую грудь и узкие плечи незнакомки. Пышная юбка делала ее хрупкой и очень молодой, хотя ей было уже под тридцать. Нынешняя мода определенно льстила всем дамам, порождая у большей части мужчин галантные чувства и желание защищать их.
– Мистер Монк? – нерешительно спросила женщина. – Мистер Уильям Монк?
Он привык к тому, что, впервые встречаясь с ним, люди испытывают волнение. Для них не так просто обратиться за помощью к частному детективу, и делают они это по причинам весьма личного характера.
Сыщик поднялся на ноги и попытался изобразить на лице улыбку – приветливую, но без фамильярности. Подобное всегда давалось ему с трудом: ни черты лица, ни натура Уильяма не были приспособлены к этому.
– Да, мэм, прошу вас, садитесь. – Он указал клиентке на одно из двух кресел, добавленных к обстановке его квартиры Эстер Лэттерли – иногда его подругой, иногда противницей, а нередко (хотел он того или нет) помощницей. Но какими бы ни были их отношения, по крайней мере за кресла Монк был ей благодарен.
Придерживая на плечах шаль, женщина присела на самый краешек кресла, выпрямив спину как по линейке. С заметным напряжением на хорошеньком личике она подняла на детектива прекрасные газельи глаза.
– Чем я могу вам помочь? – Он устроился в кресле напротив, откинувшись назад и положив ногу на ногу.
Прежде Уильям служил в полиции, но конфликт с начальством вынудил его оставить службу. Резкий, дотошный, бескомпромиссный, он не позволял людям чувствовать себя непринужденно в его присутствии, не давал им даже просто следовать своим привычкам. Искусству ладить с окружающими этот человек научился с большим трудом, да и то лишь по необходимости.
Клиентка закусила губу и глубоко вздохнула, прежде чем приступить к делу.
– Меня зовут Джулия Пенроуз, а если точнее – миссис Одли Пенроуз. Я живу с мужем и младшей сестрой на южной стороне Юстон-роуд. – Она помедлила, словно место ее жительства значило что-то само по себе и собеседник должен был это понять.
– Очень приятный район, – кивнул Монк.
Подобный адрес говорил о том, что она занимает достаточно скромный дом с небольшим садиком и двумя-тремя слугами. Итак, речь, скорее всего, пойдет о домашней краже или о женихе сестры, вызвавшем кое-какие сомнения.
Посетительница опустила глаза, рассматривая свои руки – маленькие, крепкие, в аккуратных перчатках – и, очевидно, пытаясь найти нужные слова.
Терпение сыщика лопнуло.
– Так что же смущает вас, миссис Пенроуз? Если вы будете молчать, я ничем не смогу вам помочь.
– Да-да, я знаю, – ответила дама негромко. – Но мне нелегко приступить к делу, мистер Монк. Я понимаю, что попусту трачу ваше время и приношу извинения…
– Ну что вы… – бросил хозяин дома недовольным тоном.
Блеснув глазами на бледном лице и сделав над собой усилие, женщина наконец выговорила:
– Моя сестра… подверглась насилию, мистер Монк. Я хочу найти виновного.
Увы, дело оказалось вовсе не пустяковым.
– Весьма прискорбное событие, – сказал детектив абсолютно искренне.
Не было нужды спрашивать, почему его гостья не обратилась в полицию. Объявить о случившемся значило погубить репутацию сестры. Мнение общества о женщине, в любой степени подвергшейся сексуальным домогательствам, менялось от похотливого любопытства до непреклонной уверенности в том, что она в известной мере сама навлекла на себя подобную участь. Даже сама жертва вне зависимости от обстоятельств нередко ощущала, что каким-то неведомым ей путем виновата в том, что произошло, поскольку с ни в чем не повинной особой подобное несчастье случиться не может. Возможно, сейчас причина визита Джулии к частному сыщику была такой же.
– Я хочу, чтобы вы узнали, кто это был, мистер Монк, – вновь проговорила клиентка, прямо поглядев на него.
– Ну, а если я сделаю это, миссис Пенроуз, как вы поступите? – спросил Уильям. – Раз вы не обратились в полицию, значит, не хотите доводить дело до суда.
Посетительница побледнела еще больше.
– Нет, конечно же, нет, – глухо вымолвила она. – Вы же понимаете, к чему может привести разбирательство. Это может оказаться еще хуже самого события… при всем ужасе создавшегося положения… – Она покачала головой. – Нет, я этого не хочу. Вы же знаете, что подумают люди…
– Да, – торопливо ответил Монк. – Кроме того, в случае отсутствия значительного ущерба шансы на обвинительный приговор невелики. Какие телесные повреждения нанесены вашей сестре, миссис Пенроуз?
Женщина опустила глаза, на щеках у нее выступил слабый румянец.
– Ничего серьезного… такого, что могло бы послужить доказательством. – Голос ее сделался еще тише. – Вы, конечно, понимаете, что я предпочла бы… не обсуждать столь деликатный вопрос.
– Понимаю. – Детектив и в самом деле прекрасно понимал ее и в то же время испытывал сомнения, что молодая женщина действительно подверглась нападению, а не придумала отговорку для сестры, чтобы оправдать нарушение ею принятых моральных норм. Впрочем, он искренне сочувствовал сидящей перед ним даме. Что бы ни произошло, уж она-то наверняка пережила трагедию!
Посетительница поглядела на него с робкой улыбкой.
– Вы можете помочь нам, мистер Монк? Во всяком случае… хотя бы в пределах моих возможностей? Я сэкономила часть средств, выделенных мне мужем на одежду, и могу выплатить вам до двадцати фунтов. – Она явно не хотела ни оскорбить его, ни попасть в затруднительное положение, но не знала, как это сделать.
Монк почувствовал укол жалости, что случалось с ним довольно редко. Он часто видел страдания в куда более грубой форме, чем в данном случае, а поэтому давно исчерпал отпущенные природой резервы сочувствия, сохраняя рассудок за привычной яростью. Гнев был той пружиной, что заставляла его действовать: он старался прогнать его только к концу рабочего дня, чтобы можно было прийти домой и спокойно лечь спать.
– Этих денег вполне достаточно, – сказал Уильям. – Я постараюсь либо найти виновного, либо доказать, что сделать это невозможно. Полагаю, вы расспрашивали сестру и она не сумела дать вразумительный ответ?
– Да, именно так, – ответила Джулия. – По вполне естественным причинам ей трудно вспомнить обстоятельства происшествия… Милостивая природа помогает нам забывать слишком ужасные переживания.
– Вы правы, – сказал Монк с горькой усмешкой, причину которой его собеседница не могла знать.
Почти год назад, летом 1856 года, перед концом Крымской войны, экипаж, в котором он ехал, перевернулся на улице. Уильям очнулся в госпитале на узкой серой кушетке, решив, что попал в работный дом. Он забыл даже собственное имя. Причиной амнезии был удар по голове, но когда память начала возвращаться, принося обрывки воспоминаний, его охватил черный ужас. Страшась узнать о себе что-то такое, чего он не вынесет, Монк не осмелился расспрашивать тех, кому было хорошо известно его прошлое, особенно своих сотрудников в полиции. Лишенный памяти детектив не найдет работу и сделается слишком уязвимым! А работный дом был таким кошмаром, что многие предпочитали умереть с голоду, чем попасть туда…
Шаг за шагом лишившийся памяти мужчина потихоньку восстановил свое прошлое, но многое так и осталось ему неизвестным. Он лишь догадывался о некоторых обстоятельствах своей жизни, однако не помнил их. Из того, что ему удалось узнать, вытекало, что такого человека, каким он был прежде – жестокого, честолюбивого и откровенного, – мало кто мог любить; сыщик опасался новых подробностей своей жизни. Поэтому он знал, как важно бывает забыть то, с чем не могут смириться разум и сердце.
