Ознакомительная версия.
Агата Кристи
По направлению к нулю
Собравшуюся у камина компанию отличала одна особенность – все были правоведами, вернее, все в той или иной степени были служителями правосудия. Сию братию представляли здесь адвокат Мартиндейл, Руфус Лорд, заслуживший высшее звание королевского адвоката, и молодой Дениелс, сделавший себе имя на деле Карстайрза, а также судья Кливер Льюис из «Льюис и Тренч» и старый мистер Тревис. Мистеру Тревису было около восьмидесяти, но ему удалось сохранить к столь почтенному возрасту острый, живой ум и превосходную профессиональную память. Прежде он служил в известной конторе адвокатов и был одним из наиболее уважаемых представителей этой конторы. На его счету было множество полюбовных решений щекотливых судебных дел; он был криминалист высшего класса, а кроме того, знаток закулисных историй, и в этом отношении ему не было равных во всей Англии.
Легкомысленные люди поговаривали, что ему следовало бы написать мемуары. Но мистер Тревис был значительно мудрее. Он понимал, что знает слишком много.
Давно отойдя от дел, он уже не занимался частной практикой, но не было в Англии другого такого человека, чье мнение столь же уважали все члены его же братии. Где бы ни раздавался его отчетливый, высокий и тихий голос, там всегда наступала почтительная тишина.
В этот вечер разговор в клубе шел об одном нашумевшем деле, слушание которого как раз сегодня закончилось в Бейли. В результате этого процесса подсудимого, обвинявшегося в убийстве, признали невиновным. И собравшаяся у камина компания занималась тщательным критическим разбором данного прецедента.
Обвинение сделало ошибку, слишком положившись на одного из свидетелей – служанку, тогда как старине Депличу следовало учесть, что ее показания открывают прекрасные возможности для защиты. Молодой Артур ловко этим воспользовался. А Бентмор в своей заключительной речи постарался дать объективную оценку и представить дело в истинном свете, но тем самым он только окончательно все испортил – присяжные поверили молоденькой служанке. Надо сказать, что восприятие присяжных зачастую бывает исключительно странным – никогда не угадаешь заранее, на чью сторону они встанут, кому поверят. Но если уж у них сложилось определенное мнение, то убедить их в обратном практически невозможно. Итак, они поверили рассказу этой девушки, из коего следовало, что ломик не мог быть орудием убийства, и после этого дело можно было считать решенным. Заключение медицинской экспертизы оказалось выше их понимания. Все эти ученые молокососы с их заумными латинскими терминами и прочей научной тарабарщиной – чертовски плохие свидетели. Вечно мямлят да бормочут нечто неопределенное и никогда не могут ответить ни «да» ни «нет» на, казалось бы, элементарный вопрос. Они вечно твердят одно и то же: «При определенных обстоятельствах это, возможно, могло иметь место…» – и так далее в том же духе.
Когда все участники разговора так или иначе высказались и их замечания уже переходили в свободную беседу, всем показалось, что недостает некоего компетентного завершения. И лица собравшихся у камина, одно за другим, обратились в сторону мистера Тревиса, поскольку тот еще не внес свою лепту в данное обсуждение.
Мистер Тревис сидел, удобно откинувшись на спинку кресла, и с рассеянным видом протирал свои очки. Наступившее молчание, видимо, насторожило его, и он, подняв голову, окинул присутствующих пристальным взглядом.
– Извините, я задумался, – сказал он. – Вы спросили меня о чем-то?
– Сэр, мы обсуждали дело Ламорна, – сказал молодой Льюис и выжидательно умолк.
– Да-да, – сказал Тревис. – Я как раз размышлял об этом.
В комнате воцарилась почтительная тишина.
– Но боюсь, – заканчивая полировку стекол, сказал мистер Тревис, – я слишком увлекся собственными фантазиями. Да, я позволил себе погрузиться в мир фантазии. Видимо, начинают сказываться годы. В моем возрасте человек обладает известными привилегиями и при желании может позволить себе пофантазировать.
– Да, сэр, конечно, – сказал молодой Льюис, но вид у него был несколько недоумевающий.
– Я размышлял не столько о процессуальных особенностях дела, – продолжал мистер Тревис, – хотя они были интересными, исключительно интересными… И даже если бы суд вынес иной приговор, все равно остались бы серьезные основания для обжалования. Но, как я уже отметил, меня больше привлекал не сам процесс, а, скажем так, люди, причастные к этому делу.
Все собравшиеся смотрели на него с некоторым удивлением. Они привыкли рассматривать людей, имевших отношение к судебному расследованию, только с точки зрения правдоподобия их показаний, то есть как свидетелей. Никто из них не отваживался задаться вопросом, был ли обвиняемый на самом деле виновен или же суд, оправдав его, вынес верный приговор.
– Я задумался, знаете ли, о человеческой природе, – медленно сказал мистер Тревис, – о человеческой сущности во всем многообразии ее видов, родов и форм. Отдельные индивидуумы обладают изрядными умственными способностями, но преобладающее большинство обходится без оных. Итак, они спокойно живут в разных уголках нашей планеты – в Ланкашире, Шотландии или иных землях, – как небезызвестные вам владелец ресторанчика из Италии и школьная учительница из маленького городка на Среднем Западе. Все они попали в расставленные сети, стали участниками или свидетелями некоего преступного замысла, и в итоге в один из серых ноябрьских дней судьба свела их вместе в зале лондонского суда. Каждый внес свой вклад, сыграл свою маленькую роль в этом деле. И кульминацией стал суд над убийцей.
Он немного помолчал, пальцы его беззвучной барабанной дробью прошлись по колену.
– Мне нравятся ловко закрученные детективные истории, – сказал он. – Однако, знаете, на мой взгляд, все они имеют один недостаток. Они начинаются с убийства! Но убийство – это, в сущности, конец… Ведь история преступления начинается намного раньше – порой подготовка к нему длится многие годы, и в итоге определенные причины и события сводят известных людей вместе в известном месте в известное время и в известный час. Возьмем, к примеру, показания юной служанки – если бы эта судомойка не поссорилась со своим кавалером, то она не отменила бы свидание и не отправилась бы к Ламорну, а следовательно, и не могла бы стать главным свидетелем защиты. Далее идет Джузеппе Антонелли, приехавший на месяц из Италии, чтобы пообщаться со своим братом. Этот брат слеп, как летучая мышь, и он не смог бы увидеть того, что увидели зоркие глаза Джузеппе. Наконец, если бы констебль не любезничал с той кухаркой из сорок восьмого номера, то не опоздал бы на свой участок…
Мистер Тревис слегка кивнул головой, словно соглашался с собственными мыслями.
– Все сходится в некоем данном месте… И затем, когда наступает нужный момент, – наносится завершающий удар. Это и есть час атаки. Черный час. История приобретает иную точку отсчета. Как перед запуском: три, два, один, ноль – старт. И в нулевой точке все участники драмы сходятся вместе… Да, именно в нулевой точке… – повторил он и умолк, слегка вздрогнув.
– Вы замерзли, сэр, подвигайтесь ближе к огню.
– Нет, нет, – сказал мистер Тревис. – Просто, как говорится, дрожь пробирает. Пожалуй, пора мне отправляться домой.
Он слегка склонил голову в знак прощания и с осторожной, старческой неторопливостью вышел из комнаты.
После его ухода в маленькой гостиной ненадолго установилось смущенное молчание, и затем королевский адвокат Руфус Лорд заметил, что старина Тревис начал сдавать.
Сэр Уильям Кливер сказал:
– Острый ум… исключительно острый ум… Но, увы, возраст уже сказывается.
– К тому же сердце давно пошаливает, – сказал Лорд. – Может остановиться в любую минуту, насколько мне известно.
– Он очень трепетно относится к своему здоровью, – сказал молодой Льюис.
В это самое время мистер Тревис осторожно садился в свой старенький «Даймлер», имевший необычайно мягкий ход. Шофер доставил его к дому, окна которого выходили на тихий сквер. Заботливый камердинер помог ему снять пальто, и мистер Тревис прошел в библиотеку, где в камине на углях уже плясали синеватые языки пламени. Его спальня находилась в соседней комнате, поскольку, заботясь о своем сердце, он давно не поднимался выше первого этажа.
Опустившись в кресло перед камином, мистер Тревис подвинул к себе поднос с письмами.
Мысленно он все еще продолжал развивать тему, кратко обрисованную им в клубе.
«Возможно, именно сейчас, – думал мистер Тревис, – некая драма… некое убийство находится в стадии приготовления. Если бы я решился написать одну из тех развлекательных историй о кровавом преступлении, то непременно начал бы с того, что некий пожилой джентльмен сидел перед камином и распечатывал свою почту… приближаясь, без ведома для себя, к той самой нулевой точке…»
Ознакомительная версия.
