Иван Василенко
ЗОЛОТАЯ ЖИЛА
Записки следователя
ЧУВСТВО МАТЕРИНСТВА
«Милая мамочка!
Пишет тебе Наташа. Я думаю, не забыли еще ту дерзкую девчонку… Спасибо за все, за напутствия и ласку, материнское сердце, теплоту души…»
Начальник женской колонии Александра Ивановна Федоренко прочитала письмо несколько раз и задумалась. Перед ней всплыли события недавних лет…
…Наташа росла без отца. Ей было шесть лет, когда его не стало. Ушел на войну и не вернулся. Жестокая война забрала родителей не только у нее, но и у тысяч других таких же детей. Потеря отца — горькая и невозвратимая. Наташа очень его любила. Каждый день встречала с работы. Выбежит за село, сядет у дороги, под одиноким дубом, и ждет.
Отец работал трактористом. Увидев его, Наташа бежала навстречу, расставляя ручонки.
— Ага, поймала, папочка! Игнатьич дорогой! (Так его величали все в селе).
Он подхватывал ее своими огрубевшими, пахнувшими керосином руками, усаживал на свои широкие плечи и нес домой.
— Ох балуешь ты ее, — часто говорила Виктория, его жена.
— Ничего… Пока я жив, пусть резвится. Не ровен час, уйду воевать, будет вспоминать, — отшучивался.
Мобилизовали Игнатьича на фронт неожиданно, ночью, когда дочь спала. На второй день она вышла как обычно за село встречать отца. Но он так и не появился. Возвратилась домой с заплаканными глазами, а увидев мать, вовсе разрыдалась.
— Игнатьич ушел воевать, — сухо ответила мать.
Но Наташа не сразу поверила этому. Она продолжала ходить к дубу. То место под широким ветвистым деревом стало для нее вторым домом. Что случится — она туда.
— Папочка, миленький, как я буду жить без тебя? — звала она, вглядываясь в глухую, темную даль.
В самом деле, жизнь у Наташи не сложилась. Получив похоронку, Виктория показала ее Наташе. Вместе плакали и долго переживали утрату.
— Что сделаешь — война, — успокаивала Виктория дочь. — Вон сколько пришло похоронок другим.
Но Наташа не соглашалась с такими словами. Она не могла смириться с тяжелой утратой. Слушая мать, отгоняла от себя печальные мысли.
— Может, пропал без вести — еще вернется, — утешала себя.
Время шло. Окончилась война. Отец не вернулся. Наташа притихла и уединилась. Все свободное время просиживала дома, закрывшись в своей комнате, подолгу всматриваясь в портрет отца, который повесила над своей кроватью.
— Доченька, ну чего ты так побиваешься, — успокаивала ее мать, — пойди на улицу, поиграй с детьми. Тебе легче будет…
Так прошел год. Трудный и напряженный. Наташа все чаще и чаще стала замечать в их доме Зиновия Яковлевича, заготовителя сельпо. С первых же дней она невзлюбила его. Со слов его дочери Лиды, с которой училась в одном классе, узнала, что Зиновий Яковлевич оставил их, что он часто пьянствует с кем попало. Поэтому при появлении его в доме Наташа сразу же убегала. Шла к своему дубу отвести душу.
«Хочет заменить мне отца? Своих детей оставил и лезет в чужую семью! Не бывать этому никогда!» — думала.
Как-то вечером она пришла домой раньше обычного (не состоялся кружок радиолюбителей). В доме было весело. Мать и Зиновий Яковлевич, уже выпив, громко смеялись, сидели за столом обнявшись. На столе — недопитая бутылка водки и закуска.
Первое, что увидела, была колбаса, нарезанная тоненькими кружочками. Захотела есть. Не попросила. Сдержалась. Оставив книги, выскочила из дома.
Пошла к своему дубу, наплакалась, а затем вернулась домой.
В окнах уже было темно. Не зажигая огня, стала раздеваться.
К ней подошла мать, обняла за плечи и ласково сказала:
— Ну чего ты, дочка, избегаешь Зиновия Яковлевича? Даже не поздоровалась с ним.
— А зачем он мне, и тебе тоже?
— Ошибаешься, дочка, он хороший, но несчастный человек.
— Хороший?! Своих детей покинул. Какой же он отец! Алкоголик! Эх, мама, мама! А что если папа вернется?
— Успокойся. Из могилы еще никто не вставал. А что касается Зиновия Яковлевича, ты мне свои штучки брось. Ты не знаешь его жизни. Есть такая поговорка: «Когда в доме нет тепла — мужья убегают!» Вот и он ушел из-за этого.
— Тепла? Пить ему не разрешали, вот и убег! — крикнула дочь.
— Лучше поешь, там картошка в мундирах…
— А колбасу всю сожрали? — не выдержала Наташа.
— Какую колбасу? — буркнула Виктория.
— Какую, какую! Я видела! Вот что, мама, прошу тебя, не пускай ты его сюда, иначе я убегу из дому! Совсем! — высказала свое решение.
— Не убежишь! Сама не проживешь, пропадешь! — крикнула мать.
До утра Наташа не сомкнула глаз. Что только не передумала за ночь. Утром собралась и ушла к соседке. Там как раз завтракали. Наталия Викторовна (тоже вдова — муж погиб на войне, осталось трое детей) пригласила за стол. Наташа отказалась, но ее усадили силой. Еду поделили поровну по ломтику сала, по кусочку хлеба, по кусочку сахара. Наташа это запомнила на всю жизнь…
Уже позже, через несколько дней, она спросила Наталию Викторовну, жалко ли ей своих детей.
— А как же, конечно, жалко, — ответила соседка. — Ведь родные, кровь моя.
— А моя мама не такая, как вы, — глубоко вздохнула.
— Почему же? Сердце матери — всегда с детьми. А матери все одинаковы, — попыталась заступиться за мать Наталия Викторовна, хотя все знала об их семье.
— Вчера был хахаль!
— Кто-кто? — переспросила соседка.
— Будто не знаете? — стала злиться девочка..
— Он ведь человек. Семейная жизнь у него не получилась. Что здесь страшного? Мама твоя еще молодая, — продолжала мягко.
— А вы?
Наталия Викторовна не ответила, и Наташа после долгой паузы заговорила с возмущением:
— Говорите, человек? Как-то принес колбасу. Вы думаете, они дали мне хоть кусочек?
— Значит, колбаса не мамина, — попыталась переубедить Наташу.
— У меня был день рождения. Вы думаете, мне подарили что-нибудь? — резко промолвила и отвернулась, чтобы не показать слезы, которые вот-вот готовы были брызнуть из глаз. — Смотрите, у меня платье вовсе прохудилось, — вздохнула, показывая поношенное, порванное платье, — а ему мать рубашку преподнесла. За какие заслуги?
— Может, он дал матери деньги на рубашку?
…Разговор был долгим. Но слова, сказанные Наталией Викторовной, так и не смогли убедить девочку в правоте ее матери.
— Сними платьице, я заштопаю, — вдруг предложила Наталия Викторовна.
Наташа махнула рукой.
— Не надо. Я сама. Понимаете… Обидно все же… Я ведь ее дочь. А кто он? Совершенно чужой человек…
Все последующие дни дочь не появлялась на глаза матери. Приходила домой поздно. Знала: после очередной пьянки мать засыпала мертвецки. Наташа палочкой открывала внутренний крючок, на цыпочках шла в свою комнату. Ставила будильник на половину шестого и клала его под подушку.
Как только начинали выгонять скот в стадо, она вставала, брала портфель с книгами и уходила из дому. Сначала шла к речке, умывалась, потом к соседке…
Теперь мать почти не заботилась о ней. Ей было некогда. Встречи и проводы Зиновия стали для нее главной заботой.
Однажды в субботний вечер Зиновий почему-то к ней не пришел. Виктория заволновалась, вышла на улицу. В это время мимо дома проходила Наташа. Виктория подошла к ней, схватила за руку и потащила во двор.
— Дочка, поговорить надо, — сказала строго.
— Пожениться решили? — вспыхнула та. — Что отцу скажешь, когда вернется?
— Доченька, ну послушай меня, — вытирая пересохшие губы, оправдывалась мать, — жизнь идет. Я не хочу быть в одиночестве. Страшно!
— Одиночество? А я? Почему ты считаешь себя одинокой? Я же с тобой… Пока…
— Пойми, Наташа, — умоляюще говорила, — войди в мое положение.
