Бонсаи - Буало-Нарсежак

Le Bonsaï (1990)

Перевод с французского В. Румянцева

Комиссар полиции Андре Кларье остановился перед решеткой изгороди.

Это, выходит, и есть клиника Кэррингтона: цепочка невысоких зданий, приставленных друг к другу, подобно костяшкам домино, и зажатых почти со всех сторон деревьями парка, уходящего куда-то далеко вглубь. Перед главным входом отлаженная суета людей в белых халатах. Кое-где над плоскими крышами полощутся американский и французский флаги. Во всем ощущается порядок и деловитость. Как же объяснить тогда появление анонимных писем? «Go home! Убирайтесь вон отсюда! Как-нибудь умрем без вашей помощи!..» Вчера в Кане, напутствуя его в дорогу, дивизионный бригадир сказал ему:

— Андре, вы, должно быть, ломаете себе голову над тем, что могут означать слова «как-нибудь умрем без вашей помощи», так позвольте мне объяснить. Смысл их примерно таков: «Мы не нуждаемся ни в вашей клинике, ни в благодеяниях, ни в подачках. Центр по борьбе с болью точно такая же морилка, как и все прочие больницы». Ну и тому подобное. Ухватываете? А у Кэррингтона, надо сказать, уникальное лечебное учреждение, где благодаря передовым методам и технологиям больных избавляют от боли, неизбежной при ряде неизлечимых болезней, в том числе некоторых разновидностей рака. Основная цель тамошних врачей — позволить обреченным на смерть людям достойно уйти из жизни. Я, разумеется, утрирую, но доктор Аргу, управляющий клиникой, объяснит вам все это гораздо лучше меня. Мне хочется лишь подчеркнуть, что речь идет вовсе не об обычном госпитале, диспансере или какой-нибудь заурядной больнице, ничего подобного. А главное, не надо думать, что там непременно практикуют эвтаназию [1]. Но люди есть люди, и слухи ходят самые нелепые. И как нетрудно догадаться, и в газетах о клинике пишут всякие гадости. Чего только не напридумывали! Что принимают туда одних лишь толстосумов… что работает в основном американский персонал… что одним клиентам устраивают смерть по высшему разряду, а другим, победнее, как придется!

— А это неправда? — не удержался от вопроса Кларье.

— Да что вы, нет, конечно! Например, если кто и есть там из американцев, то лишь сам Уильям Кэррингтон да его дочка. Иными словами, буквально: раз, два и обчелся! Впрочем, доктор Аргу ждет вас, он вам все подробно и расскажет. Ему бы очень хотелось остановить развернувшуюся в последнее время кампанию шельмования сотрудников клиники, особенно в нынешней ситуации. Вы можете закурить, комиссар, если хотите. Мы ведь с вами одни! Да, чуть не забыл, доктор Аргу вроде как будущий нобелевский лауреат! Так что вы поаккуратнее с ним!

— Я тут, смотрю, весь город разукрашен, это что, по случаю очередной годовщины высадки союзных войск?

— Разумеется. И должен вам сказать, что Шестое июня здесь отмечается как нигде громогласно. Байе — это вообще место историческое, в этом отношении с ним никто тягаться не может.

— Понятно. Автобусов полно с туристами. Ветераны войны, видимо?

— Да. Настоящее паломничество. Но вам забронирован номер в гостинице «Софитель». Иначе пришлось бы спать под открытым небом. Однако спокойную жизнь обещать не могу, американцев, сами видели, понаехало полным-полно, а они народ беспокойный.

Дивизионный комиссар поднялся и, по-дружески подхватив Кларье под руку, заговорил более конфиденциальным тоном:

— Тебе дается карт бланш, если какие трудности, обращайся прямо ко мне. Совместная работа напомнит нам времена учебы в Школе полиции. Да, знаешь, хочу сразу тебя предупредить, дело — далеко не подарок… И повторю еще раз, не жми особенно. Кэррингтон — важная особа. Походи туда-сюда. Осмотрись хорошенько. Покумекай что к чему, а после обо всем заслуживающем внимания мне доложишь. Мне крайне важно узнать твое первое впечатление.

— А что он из себя представляет, этот доктор Аргу?

— Увидишь. Все увидишь на месте. Он тебя ждет.

— А кому адресовались анонимные письма?

— Кэррингтону, разумеется! Бедняга расстроен и взбешен. Немудрено, столько миллионов бухнуть на этот центр, и на тебе!

Уже взявшись за ручку двери, чтобы уйти, комиссар Кларье остановился и со вздохом протянул:

— Ох, что-то мне это не по душе!

— А мне? Думаешь, я в восторге? — И погромче для дежурного полицейского: — Удачи вам, господин комиссар! Мы на вас рассчитываем.

Подойдя к воротам, Кларье позвонил, вызвав вахтера клиники. Из дежурного помещения вышел однорукий мужчина, впустил гостя и повел его по длинной аллее к лечебному центру. Обычно по тенистым дорожкам прибольничных парков прогуливаются идущие на поправку больные. Здесь — никого, им повстречался лишь садовник с тележкой. Перед небольшой в три ступеньки лестницей главного здания стоит карета «Скорой помощи». Два санитара кладут на место пустые носилки, закрывают кузов. Сразу бросается в глаза навязчиво повторенное: Клиника Кэррингтона. Это написано чуть ли не везде, на каждой дверце. Впереди на крыльях машины красуются два американских флажка, что придает ей довольно странный, официальный вид. Понятно, что праздник есть праздник и Шестое июня день особый, но Кларье все-таки чувствует себя немного оробевшим. Он входит. «Комиссар Кларье…» Медсестра в регистратуре указывает ему на тянущийся по правую сторону коридор:

— Самая дальняя дверь. Господин директор ждет вас.

Пол покрыт бежевым паласом. Светлые обои. Перед слегка приоткрытыми окнами — цветочные горшки на металлических треножниках. Похоже на гостиницу. На его вкус, потянет на все четыре звездочки, такая царит тишина, думает Кларье. Хорошо бы, конечно, привести себя в божеский вид, а главное, переодеться, а то издали видно: полицейский на задании. Впрочем, какая разница! Интересно, как ему лучше обратиться к Аргу: «господин директор» или, может, «доктор»? Ну да ладно! Ведь он явился сюда вовсе не для ведения расследования, а просто чтобы успокоить человека: «Вам нечего бояться!.. Дурного толка шутники — это по нашей части». Значит, решено: дружеское и раскованное общение, а для этого неплохо подпустить тулузского акцента. Кларье постучался. Вошел. И тотчас между двумя мужчинами завязались вполне нормальные отношения. Доктор Аргу оказался небольшого росточка пожилым человеком, на редкость словоохотливым, из тех, что и слова собеседнику вставить не дадут. Устраивайтесь в кресле. Сигару?.. Да, безусловно, надо бросать. Дивизионный комиссар — само очарование! И вам он очень симпатизирует. Ах ты Боже мой, что за мерзкая штука, эти анонимки! Мой друг Кэррингтон, можно сказать, чуть ли не слег из-за них. И теперь, ясное дело, подумывает, а не уехать ли ему вообще из Франции.

Кларье молча слушает и ждет, когда доктор выговорится до конца.

— Вы небось удивляетесь, почему это вдруг