— Просто не захотел. — Недоразвитый подбородок внезапно выпятился.
Судья Шинн уставился на него. В этот момент завыла деревенская пожарная сирена. Звук становился все громче и громче, наполняя дом.
— Кто ее включил?
— Я только что позвонил Питеру Берри, чтобы тот послал Кэлвина Уотерса в пожарное депо включить сирену. Это соберет всех.
— Еще как! — Судья резко повернулся к двери в кухню. Лишенный подбородка констебль не сдвинулся с места. — Уйди с дороги, Берни. Я должен позвонить в полицию штата и шерифу…
— Незачем, судья, — сказал Хэкетт.
— Ты уже им звонил?
— Нет.
— Не морочь мне голову, Берни Хэкетт! — рявкнул судья. — Я и так сам не свой. Это дело об убийстве. Нужно уведомить соответствующие власти…
— В Шинн-Корнерс я соответствующая власть, не так ли, судья? — прервал его Хэкетт. — Я избранный констебль. Закон гласит, что я могу обращаться за помощью к шерифу округа, когда это необходимо. А сейчас в этом нет надобности. Скоро мы соберем отряд и начнем охоту.
— Но созыв отряда для поимки преступника — функция… — Судья Шинн оборвал фразу. — Охоту? За кем, Берни? Что ты утаиваешь?
Хэкетт быстро заморгал.
— Я ничего не утаиваю, судья. Просто не успел рассказать. Пру Пламмер позвонила мне сюда, когда я положил трубку после разговора с вами. Сказала, что ошибочно приняла ваши два звонка за ее три, ну и, как обычно, подслушала разговор. Пру сообщила мне кое-что, прежде чем начала распространять новости по всей деревне. Примерно в четверть второго в ее заднюю дверь постучал бродяга — опасный на вид иностранец, говоривший на ломаном английском. Она толком его не поняла, но вроде бы он просил поесть. Пру прогнала его… — Хэкетт откашлялся, — но она говорит, что он пошел по Шинн-роуд и свернул к кухонной двери дома тетушки Фанни.
— Бродяга? — переспросил судья.
Он посмотрел на Джонни, который стоял спиной к нему, глядя в северное окно на амбар и пристройку Фанни Эдамс и тянущееся позади кукурузное поле Избела.
— Бродяга, — кивнул констебль Хэкетт. — Вы отлично знаете, судья, что никто в Шинн-Корнерс не стал бы бить по голове тетушку Фанни. Ее убил бродяга, и он не мог уйти далеко пешком в такой ливень.
— Бродяга, — снова повторил судья.
Сирена умолкла, и наступившую тишину сменили звуки на дороге и в саду, а затем топот ног в кухне.
Судья Шинн внезапно потянул дверь на себя и вышел в кухню вместе с Берни Хэкеттом. Джонни услышал сердитое женское бормотание и успокаивающий голос судьи.
Дождь все еще хлестал за окном. Вода стекала с амбара на задний двор и односкатную крышу пристройки, открытой спереди и сзади, сквозь которую виднелась каменная ограда поля Избела.
Джонни повернулся к холсту на мольберте.
Фанни Эдамс запечатлела в своей примитивной, но тщательной манере яростное буйство природы, заливаемый дождем амбар, открытую пристройку, каждый камень в ограде, каждый высокий желтый высохший стебель в поле Избела, каждое покосившееся надгробие в углу кладбища под разверзшимися и кровоточащими небесами.
Джонни посмотрел на маленькую груду костей, вспоминая темно-серое лицо бродяги, робкие блестящие глаза, зеленую велюровую шляпу, перевязанный веревкой саквояж, хлюпающие по воде башмаки… «Ты была великой художницей и прекрасным человеком, — думал он, — а в твоей смерти не больше смысла, чем в моей жизни…»
В комнату вошли судья, Сэмюэл Шир и еще один мужчина.
— Сожалею, Феррис, — мягко обратился к нему судья, — что ее постигла такая смерть.
Мужчина закрыл глаза и отвернулся.
* * *
— Мы не должны испытывать предубеждения, — с беспокойством заговорил мистер Шир. — Наш Господь был беднейшим из бедных. Можем ли мы обвинять человека в преступлении лишь потому, что он просит пищи и бродит под дождем?
— Бродит под дождем? — резко переспросил внучатый племянник Фанни Эдамс. — Кто?
Они увели его из студии в столовую, где находились Пру Пламмер и Элизабет Шир. Пру алчно поглаживала петлю в форме бабочки на двери в студию, но, услышав вопрос Ферриса Эдамса, рассказала ему о человеке, который просил еды у ее задней двери.
— Я тоже видел бродягу, — заявил Эдамс.
— Где? — спросил констебль Хэкетт.
— Прошу вас помнить, что вы христиане, — вмешался мистер Шир. — Я останусь с телом. — Он вернулся в студию, а его толстая жена села в углу.
— Я видел бродягу! — повторил Эдамс, повысив голос. Это был высокий щеголеватый мужчина с редеющими каштановыми волосами и чисто выбритыми щеками, на которых розовели пятна. — Я ехал из Кадбери, чтобы навестить тетю Фанни, и увидел человека на дороге… Мисс Пламмер, как этот бродяга выглядел?
— Он был в старом светлом твидовом пиджаке, темных штанах и нес дешевый саквояж, перевязанный веревкой.
— Тогда это он! Я видел его несколько минут назад! Сколько сейчас времени? Он не мог уйти далеко!
— Успокойтесь, мистер Эдамс, — сказал Берни Хэкетт. — Где вы видели этого парня?
— Я прибыл сюда около половины четвертого и проехал мимо него несколькими минутами раньше! Это было по другую сторону Лягушачьего пруда, со стороны Кадбери, примерно в трех четвертях мили от пруда. Бродяга шел по направлению к Кадбери. Он вел себя странно — прыгнул в кусты, когда увидел мой автомобиль.
— Менее четырех миль отсюда, а сейчас три тридцать пять… Скажем, вы проехали мимо него десять-двенадцать минут назад… — Хэкетт задумался. — Он не мог пройти больше полумили после того, как вы видели его. Ваша машина стоит снаружи, мистер Эдамс?
— Да.
— Я должен оставаться здесь — собрать отряд и обеспечить, чтобы все держали язык за зубами. Судья, я уполномачиваю вас, мистера Шинна и мистера Эдамса поехать за бродягой. Вероятно, он опасен, но у вас два ружья. Не используйте их без надобности, но и не подвергайте себя риску. В вашем баке достаточно бензина, мистер Эдамс?
— Слава богу, я заправился сегодня утром.
— Мы выедем через пять-десять минут после вас, — сказал констебль. — Удачной охоты.
Старый автомобиль Ферриса Эдамса тарахтел, взбираясь на холм под дождем. Джонни и судья тряслись на пружинных сиденьях, сжимая в руках ружья.
— Надеюсь, «дворники» выдержат, — с беспокойством произнес Эдамс. — Думаете, он вооружен?
— Не волнуйтесь, Феррис, — сказал судья. — С нами охотник на людей — только что с войны.
— Мистер Шинн? О, Корея! Вам приходилось убивать, мистер Шинн?
— Да, — ответил Джонни.
* * *
Они поняли, что это тот самый человек, как только увидели его. Бродяга шагал по мокрой дороге, то и дело оглядываясь; саквояж колотил его по коленям, когда он перекладывал его из одной руки в другую; нелепая велюровая шляпа, превратившись в колокол, прилипла к его ушам.
— Это он! — крикнул Феррис Эдамс. Нажав на клаксон, он высунулся из окошка. — Именем закона, остановитесь!
Бродяга спрыгнул с дороги вправо и исчез.
— Он убегает! — завопил адвокат. — Стреляйте, мистер Шинн!
— Да, сэр, — сказал Джонни, не двигаясь. Перед его мысленным взором мелькала размозженная голова Фанни Эдамс, становясь частью его кошмаров. А сейчас ему велели стрелять в живого человека, спасающего свою жизнь…
— Куда стрелять, Феррис? — сердито отозвался судья Шинн. — Остановите машину. Вы не можете ехать по этому болоту.
— Он не уйдет от меня, — буркнул Эдамс, борясь с рулем. — Разве это не дорога для фургонов?
— Не будьте идиотом! — рявкнул судья. — Как далеко мы сможем по ней проехать?
Автомобиль уже нырнул в грязь — его колеса жалобно стонали.
Они устремились в погоню. Бродяга появился вновь — очевидно, после пребывания в течение нескольких секунд по колено в трясине дорога, покрытая грязью глубиной в пять дюймов, стала казаться ему пригодной для бега. Он мчался вперед, виляя из стороны в сторону, как будто ожидал пули, и держа саквояж под мышкой.
Они находились в болотистой местности примерно в четырех с половиной милях к северу от Шинн-Корнерс, значительно дальше Лягушачьего пруда. Знаки предупреждали об опасной трясине, а продолжавшийся почти два часа ливень не улучшил ситуацию. Клубящийся туман смыкался вокруг них.
— Мы потеряем его в этом гороховом супе! — бесновался Эдамс. — Будем преследовать его пешком!..
— Погодите, Феррис. — Судья всматривался вперед, нервно теребя ружье. — Остановите машину!
Тормоза заскрипели. Эдамс выскочил из автомобиля, дико озираясь.
Машина стояла у самого края болота. Эдамс подобрал тяжелый камень и бросил его в трясину. Камень тут же исчез, а болото заколебалось, как живое.
— Мы потеряем его! — бушевал Эдамс.
Они стояли под дождем, вглядываясь в туман.
— Далеко ему не уйти, — сказал Джонни.
