— Советую вам тепло одеться.
Соу Ха на мгновение задумалась, стараясь угадать смысл сказанного, затем сказала:
— Ваше желание будет исполнено. Мы будем у вас через четыре цифры.
Клейн положил трубку и вернулся к столу.
— Когда ты говоришь по-китайски, мне сразу становится неуютно, — сказала Синтия. — Ты разговаривал с Соу Ха?
— Да, мне нужна их помощь, ее и ее отца.
— Мне кажется, Терри, что эта девушка влюблена в тебя.
— Влюблена в меня? Что за вздор! Синтия покачала головой.
— Ты хорошо знаешь Восток, Терри, но плохо знаешь женщин. Я же наоборот.
— Не усложняй и без того сложную ситуацию.
— Но я ничего не усложняю.
Последовало короткое молчание, после чего Синтия неожиданно спросила:
— Филин, повтори мне еще раз, какой символический смысл имеет статуэтка, которую ты мне подарил перед отъездом: китаец, оседлавший мула задом наперед.
— Это символ китайского фатализма, который по сути не является таковым… По крайней мере в нашем понимании… Китайцы исповедуют доктрину непротивления злу, а это разные вещи.
— Соу Ха придет сюда?
— Да.
— Одна?
— Нет, с отцом.
— В котором часу?
— Через четыре цифры, то есть через двадцать минут.
— Расскажи мне об этом старике на муле, Филин.
— Шоу Кок Кох видит в превратностях судьбы орудия, с помощью которых Великий Зодчий оттачивает характеры людей. Не важно, везет человеку в жизни или нет. Важно только его отношение к удаче или неудаче. Человек не должен гордиться своим триумфом или отчаиваться в случае невезения, но помогать Провидению в формировании своего характера. И поскольку Шоу Кок Кох убежден в этом, он оседлал мула задом наперед. Ему не важно, куда ехать, но важно, как он будет вести себя в пути.
С минуту Синтия оставалась задумчивой.
— Мне нравится этот символ, — сказала она. — Достаточно об этом подумать — и сразу успокаиваешься…
— В Китае человека уважают гораздо больше за силу характера, чем за богатство или почетную должность. Я уже говорил тебе об этом перед отъездом, — сказал Клейн.
— Я знаю, Терри. Позднее я вспоминала многое из того, что ты мне говорил, и даже рассказывала об этом Эдварду. Он проявлял самый живой интерес…
— Эдвард Гарольд?
— Да.
— Он брал у тебя эту статуэтку?
— Почему ты об этом спрашиваешь?
— Вопрос задал я.
— Да.
— Когда?
— Мне необходимо отвечать?
— Да.
— Я солгу.
— Нет, Синтия, это слишком серьезно. Посмотри мне в глаза.
Она выдержала его взгляд.
— Когда ты давала ему статуэтку?
— В тот день, когда был убит Гораций Фарнсворс. В тот день после обеда. Он вернул мне ее на следующий день.
— Где она сейчас?
— В моей квартире.
— Ты в этом уверена?
— Во всяком случае, она должна быть там…
Клейн покачал головой.
— Она в полиции, Синтия. И на ней следы крови. Я сам видел ее.
— Господи! — воскликнула девушка в ужасе. — И что же ты им сказал?
Клейн улыбнулся.
— Ничего.
В дверь Терри Клейна позвонили. Прошло ровно восемнадцать минут после его телефонного разговора с Соу Ха. Клейн жестом приказал Ят Тою оставаться на месте и сам пошел открыть дверь.
На пороге стоял Чу Ки, лицо его было, как всегда, непроницаемым, на нем было светлое пальто, в левой руке он держал шляпу и перчатки. Он пожал Клейну руку на американский манер.
За его спиной стояла Соу Ха, одетая в меховое пальто с огромным поднятым воротником. На голове у нее была маленькая шляпка с пером. Шляпа была лазурного цвета, а перо — ярко-красным.
— Как дела, Терри? — спросила она.
— Отлично. Вы меня прекрасно поняли.
Синтия Рентон сделала реверанс перед Чу Ки, затем пожала руку Соу Ха. Сияющий Ят Той помог гостям снять верхнюю одежду, затем принес чай, высушенные тыквенные семечки, сигареты и пепельницы, после чего незаметно удалился.
Клейн сразу перешел к делу.
— Синтию разыскивает полиция, — сказал он.
— В связи с чем? — спросил Чу Ки.
— Они сами этого толком не знают…
— Неуверенность порождает невежество.
— Вы хотите, чтобы она вышла отсюда, но дом находится под наблюдением, так? — спросила Соу Ха.
Клейн кивнул.
— Я так и подумала. Поэтому я надела это пальто с высоким воротником. В нем можно спрятать лицо. Я специально надела такую кричащую шляпу, чтобы привлечь к ней все внимание полицейских.
Ты предлагаешь мне надеть одежду Соу Ха? — спросила Синтия.
Клейн снова молча кивнул.
— А потом что мне делать? Ей ответил Чу Ки.
— Я уже не молод, — сказал он, — и очень скоро займу место рядом со своими предками, возможно, даже скорее, чем мне того хочется. Мне хотелось бы оставить на память о себе портрет, и я хочу, чтобы его написали вы, мадемуазель. Не могли бы вы провести некоторое время у меня, чтобы сделать эту работу?
— Если работать не спеша, то на это потребуется время, Синтия, — одобрительно добавил Терри.
— Но у меня с собой ничего нет… даже губной помады!
— Можно купить все необходимое — и краски, и кисти, — заметила Соу Ха.
— А вы не боитесь, что у вас могут быть неприятности? — спросила Синтия.
— Мой отец — человек уважаемый, — с достоинством сказала Соу Ха. — А сейчас мы обменяемся с вами одеждой в знак нашей дружбы. Вы пришли в пальто?
Клейн сделал знак Ят Тою, чтобы тот принес одежду. Синтия со слезами на глазах обняла Соу Ха, лицо которой оставалось бесстрастным.
— За вами может увязаться хвост, — предупредил Клейн Чу Ки по-китайски.
— Я не делаю тайны из того, куда я направляюсь, — добродушно ответил старец. — Если кто-нибудь пойдет за мной следом, он увидит, что я исчезну за дверью, которая находится внизу лестницы, но если этот человек будет ждать, когда я выйду, то он раньше состарится.
При этих словах китаец сделал поклон, сложив руки на груди, затем повернулся к Синтии Рентон:
— Вы готовы, мадемуазель?
— Готова, — не совсем уверенно ответила девушка. Клейн проводил их до двери, после чего вернулся в комнату, где сидела Соу Ха и грызла тыквенные семечки.
— Мне, право, неловко, что пришлось обременять вас подобной просьбой, но я не нашел другого выхода, — сказал он.
— Не мучьте себя угрызениями совести, — ответила она. — Мой отец — ваш друг. Он очень счастлив, что может быть вам полезен.
— А вы?
Она посмотрела ему прямо в глаза.
— Вы знаете о моих чувствах, — сказала она. Затем еле слышно добавила: — По крайней мере, я так думаю…
— Но я попросил вас об очень деликатной услуге, довольно рискованной.
— Чем большую оказываешь услугу, тем большее испытываешь удовлетворение. Скажите… вас смущает то, что речь идет в данном случае о художнице?
Клейн внимательно посмотрел на красивое бесстрастное лицо.
— Было бы досадно, если бы щепетильность помешала вашей жене обратиться к нам за помощью.
— Но Синтия мне не жена.
— Она может ею стать.
— Это еще писано вилами на воде.
— Вы отвечаете поговоркой, но ваши мысли гораздо серьезнее.
— Послушайте, Соу Ха… Речь идет об убийстве, и человек, обвиняемый в нем, совершил побег. Каждый, кто оказывает ему содействие, совершает серьезное преступление.
— Я не знаю человека, обвиняемого в убийстве, — ответила Соу Ха. — Я знаю только, что я одолжила приятельнице пальто и шляпу.
— И вы то же самое скажете полиции, если вас спросят?
— Конечно.
— Вы удивительны, — воскликнул Клейн с восхищением. — Мне даже кажется, что вам поверят… Вам придется подождать немного, когда потеплеет, чтобы вы могли перекинуть пальто на руку.
— Я не спешу.
— К сожалению, я вынужден оставить вас.
— Я не буду скучать в обществе Ят Тоя. Мы поговорим о китайских классиках. Когда вы думаете вернуться?
— Через час, если не случится ничего непредвиденного.
— Полиция решит, что в квартире никого нет. Они видели сначала, как вышли старик и девушка, теперь увидят вас…
— Но они знают, что здесь Ят Той.
— Хорошо, я подожду вас.
— И, пожалуйста, не подходите к окнам.
— Разумеется. Я бы и сама догадалась, — сухо сказала Соу Ха.
Человек, открывший дверь на звонок Терри Клейна, был высокого роста, темноглазый, с мохнатыми бровями.
— Меня зовут Клейн, — сказал Терри. — Я друг Синтии Рентон. Мне необходимо с вами поговорить.
— Входите, — ответил Билл Хендрам, отойдя в сторону и пропуская Терри. — Я слышал о вас.
Указав Клейну на кресло, Хендрам набил табаком свою трубку и спросил:
— Что вы хотели узнать у меня?
— Прежде всего я хотел вам сказать, что хочу помочь Эдварду Гарольду. Вы читали в газетах об убийстве прошлой ночью Джорджа Глостера? — внезапно спросил Клейн.
— Да.
— В комнате, где был убит Глостер, полиция обнаружила множество отпечатков пальцев Гарольда. Полиция считает, что Гарольд скрывался там, и, естественно, ему приписывают это очередное убийство.
