– И когда вы виделись в последний раз, тоже?
– Да, сэр, забавно, что вы об этом спрашиваете, но в тот раз тоже угощал. Не только меня, но и остальных. Мы съели три четверти коробки.
– Не всю?
– Можно сказать, что всю. Потому что, когда он открыл коробку, там было эклеров где-то три четверти.
– Коробка была магазинная?
– Хм… сэр, – бригадир опять улыбнулся, – забавно, что вы об этом спрашиваете, но коробка была не магазинная, а из-под сигарет. На сотню.
– Мистер Уотерхаус что-нибудь объяснял, откуда эклеры?
– Да, сэр. Он сказал, что сестра прислала, но миссис Уотерхаус не любит сладости, а ему сейчас нельзя. И он знает, что у меня двое малых детей. Правда, старшему сейчас уже восемнадцатый год, но это не важно. Вот такое дело, сэр. Он был очень добрый джентльмен, мистер Уотерхаус. Всегда. Нам его будет сильно не хватать в нашей деревне, сэр.
Вот так разрешилась загадка той бандероли. Никакие это не были образцы строительных материалов. И выходит, Джон не такой уж и был сластена.
Что касается главного вопроса, то решение я принял только после чая.
В нашей деревне, если у кого возникали проблемы или сомнения, был только один человек, к кому все обращались. Рона. От нее можно ожидать спокойного, вдумчивого и сочувственного совета, и в девяти случаях из десяти проблема разрешалась. Поэтому со своей я тоже решил направиться к Роне.
К тому же мне все время казалось, и Френсис на это намекала, что Рона с самого начала знала о смерти Джона такое, о чем мы не догадывались.
Я знал, что застану Рону одну, потому что в это время у Глена был прием больных.
В две минуты седьмого я позвонил в дверь их дома, пользуясь звонком «Для посетителей».
Рона удивленно вскинула брови.
– Что ты сказал, Дуглас?
– Я сказал, что знаю правду о смерти Джона, – повторил я. – И ты это тоже знаешь.
В конце концов, с друзьями детства можно говорить открыто.
Рона смотрела на меня во все глаза.
– И что заставляет тебя так думать, мой друг?
– Многое. Давно пора было догадаться, но внутри меня все сопротивлялось.
Рона помолчала.
– И что же это за правда о смерти Джона, которую знаем мы оба?
Я затянулся сигаретой.
– Джона убила его содержанка из Торминстера, ее зовут Лили. Накормила эклерами, начиненными мышьяком. Вернее, он съел сам, получив по почте посылку. Она славная, не ведала, что творила. Мышьяк в тесто подсыпал молодой человек, Берт, который хочет на ней жениться. Он помощник аптекаря, имеет доступ к мышьяку и другим ядам. Она отказывалась за него выйти, пока жив Джон. К тому же Джон завещал ей немалые деньги. Лили об этом знала и, несомненно, поделилась с Бертом. Вот он и решил ускорить процесс. Подсыпать мышьяк в тесто ему не составило труда. Лили пекла эклеры каждую неделю в определенное время. Ему требовалось только прийти к ней и дождаться, чтобы она вышла ненадолго из кухни или хотя бы повернулась спиной. И все готово. У него неплохо получилось, ты не считаешь?
Рона усмехнулась:
– И ты веришь в эту галиматью?
Я улыбнулся:
– Конечно, нет, Рона. Я пошутил. На самом деле Джона прикончил Филип Странгман руками Анджелы. Она растворила таблетку в бокале с сидром, которую дал ей Странгман. Потом придумала замечательную историю про путаницу с бокалами и выброшенными в унитаз таблетками. Славно задумано – таблеток нет, и потому можно утверждать, что они были совершенно безвредные. Как ты думаешь, Рона, она была активной сообщницей Странгмана или тоже не ведала, что творила? Ты провела с ней несколько дней, почти неделю. Скажи, вся истерика по поводу желания признаться в убийстве – это все было для вида?
– Ты фантазируешь, мой друг, – строго проговорила Рона. – На довольно опасные темы. Почему бы тебе не сосредоточиться на своем основном деле – выращивании фруктов? Ни Анджела, ни Филип Странгман к смерти Джона отношения не имеют.
– Конечно. – Я снова улыбнулся. – В этом нет сомнений. Мне просто хотелось услышать это от тебя. Так расскажи правду, Рона. Откройся.
– Какую еще правду? – Ни один мускул на ее лице не дрогнул.
– О том, как все получилось.
– Он рассказал это в письме.
– Да, там все вроде логично. Бутылочка со следами мышьяка в потайном шкафу, казалось бы, все объясняет. Все, да не все. А зачем, спрашивается, Джон брал у Глена машинку для изготовления таблеток, а потом вернул, сказав, что она неисправна? Забавно, не правда ли? Джон Уотерхаус, всемирно известный инженер, не мог заставить работать пустячную машинку для изготовления таблеток. Такое возможно? Я тебя спрашиваю. А теперь пойдем дальше. Если не принимать во внимание эту бутылочку из потайного шкафа, то в организм Джона мышьяк мог попасть только тремя способами. Посредством лекарства Глена, но оно было безвредным, это доказано, или через сидр. Итак, мышьяк был в сидре. Кто его туда подсыпал? Анджела? Нет. Кухарка? Горничная? Разумеется, нет. Тогда кто же? Выходит, сам Джон и подсыпал. Потому что сидр этот предназначался для Анджелы.
Вот тут Рона заволновалась.
– Нет, Дуглас, ты ошибаешься. Джон… не такой. Не смей его подозревать!
– Ты уверена, что я ошибаюсь? Можно, конечно, повнимательнее присмотреться к эклерам, которые пришли ему по почте в то утро. Они могли быть отравленными. Но я уже выяснил, что Джон угощал ими своих рабочих. Все остались живы, значит, не в эклерах дело. О лекарстве Глена вообще молчим. Значит, все-таки сидр?
– Но письмо Джона? – взволнованно проговорила Рона, что было на нее совсем не похоже. – Он там все объяснил!
– Да, – ответил я. – Вопрос только, можно ли верить этим объяснениям?
– Но… Джон не мог все это выдумать.
– А почему, собственно, не мог?
– Не понимаю, что ты имеешь в виду, – проговорила Рона слабым голосом.
– Думаю, понимаешь. – Я посмотрел на нее в упор. – Тут, Рона, есть одно обстоятельство, которое не подходит к его объяснениям. Обстоятельство, известное только тебе и мне.
– И что же это за обстоятельство? – спросила Рона почти враждебным тоном.
– То, что ты знала, что Джон отравился мышьяком, как только услышала, что он заболел. Еще до того, как его увидела.
Рона долго молчала, затем спросила:
– Что я такое знала?
– Все. Лекарства, которые ты продиктовала горничной по телефону, были противоядия от отравления мышьяком. И лечить ты его сразу начала до прибытия Глена от отравления мышьяком. Ты знала, что Джон принял мышьяк, гораздо раньше, чем это выяснилось.
Рона смотрела на меня не отрываясь.
– И что же?
Мне стало легче, потому что она это не отрицала. Рона умела принять удар.
– Только вчера вечером я догадался. Вы с Джоном сговорились покончить с Анджелой. Ты снабдила его мышьяком и знала, когда это случится. Потому в тот день и уехала в Торминстер. А когда вернулась и зашла к ним под предлогом занести граммофонные пластинки и услышала, что заболела не Анджела, а Джон, то сразу поняла, что произошла роковая ошибка. И позвонила принести противоядие. Это правда, Рона? Вы с Джоном замыслили убийство?
– Это неправда, – ответила Рона. – Джон… он бы никогда не смог…
Я кивнул:
– Правильно. Джон ничего не знал. Это все твоя придумка. Но ты всегда была готова к решительным действиям и не боялась риска. А сколько мужества ты проявила, когда узнала, что твой план катастрофически провалился! Такого наказания врагу не пожелаешь!
Рона наконец взяла себя в руки.
– Мой друг, ты лучше скажи сразу, что у тебя на уме?
– Да, думаю, пришло время сказать, что Джона отравила ты.
И опять ни один мускул на ее лице не дрогнул.
– У тебя нет никаких доказательств для такого серьезного обвинения.
– У меня их полно, Рона. А вот улик действительно нет. Доказательства и улики – не одно и то же.
– И что это за доказательства?
Я закурил еще сигарету.
– Итак, давай вернемся в тот вечер в доме Уотерхаусов, где мы вели разговор – ты, Джон, Гарольд и я, – и восстановим детали. Я все запомнил очень хорошо. Как ты попросила Джона назвать хотя бы одну убедительную причину, почему отбросам общества нужно давать возможность продолжать жить. А затем немного позднее, когда Джон сделал тебе комплимент, ты покраснела, как юная девушка. И этим себя выдала. Я уже тогда понял, что ты влюблена в Джона, хотя и не придал этому большого значения.
Все встало на место лишь вчера. Тот факт, что ты велела горничной срочно принести противоядия от мышьяка, свидетельствовал, что это ты его отравила. Разумеется, по ошибке. Конечно, можно было бы предположить, что ты это сделала намеренно. Как любящая женщина. Ну, вроде «если он не может принадлежать мне, то пусть не принадлежит никому». Но я знал, что ты не из таких, Рона. Поэтому отравление произошло случайно. Но как? Ответ тут может быть только один: ты целилась в Анджелу и случайно попала в Джона. Затем я вспомнил, как ты отреагировала, когда я произнес именно эти слова. Внимательно посмотрела на меня и сказала: «Весьма умное замечание, мой друг».
