Ознакомительная версия.
— Вы хотите сказать, что не помните, видели ли вообще такую пуговицу, или не помните, когда именно видели ее в последний раз?
— Вы меня путаете. — Она повернулась к леди Урсуле, и та сказала:
— Если вы хотите отвечать на этот вопрос в присутствии адвоката, Мэтти, это можно устроить. Я позвоню мистеру Фарреллу.
— Мне не нужен адвокат. Зачем он мне? А если бы и был нужен, я бы не выбрала Энтони Фаррелла. Он смотрит на меня так, словно я грязная.
— Тогда я советую вам ответить на вопрос коммандера Дэлглиша. Вопрос, на мой взгляд, вовсе не трудный.
— Я видела нечто подобное, — сказала мисс Мэтлок. — Но не помню где. Таких пуговиц сотни.
— Попытайтесь вспомнить. Вам кажется, что вы видели нечто подобное. Где? В этом доме?
Массингем, старательно не глядя на Дэлглиша, ждал своего часа. В его голосе были тщательно уравновешены жестокость, презрение и насмешка.
— Вы его любовница, мисс Мэтлок? — спросил он. — Поэтому вы его покрываете? Вы ведь его покрываете, я прав? Так вот как он вам платил — час в вашей постели, быстренько, между ванной и ужином? Недорого же обошлось алиби убийце.
Лучше Массингема этого никто сделать не мог. Каждое его слово было хорошо рассчитанным оскорблением. «Боже мой, — подумал Дэлглиш, — почему я всегда позволяю ему делать за меня грязную работу?»
Лицо женщины вспыхнуло.
Леди Урсула рассмеялась.
— Да уж, коммандер, предположение не только оскорбительное, но и смешное. Даже гротескное.
Ивлин Мэтлок всем корпусом развернулась к ней и, сцепив руки, дрожа от возмущения, выпалила:
— Почему смешное? Почему гротескное? Вам невмоготу поверить в это, да? У вас в свое время было предостаточно любовников, это всем известно. Вы этим славились. Теперь вы старая, калечная и уродливая, никому не нужны, ни мужчине, ни женщине, и вам невыносимо думать, что кто-то может хотеть меня. Да, он был и продолжает быть моим любовником. Он любит меня. Мы любим друг друга. Он заботится обо мне. Ему хорошо известно, каково мне жить в этом доме. Я устаю, я перегружена работой, и я вас всех ненавижу. Вы ведь это знаете, что, не правда? Вы думали, что я вам благодарна. Благодарна за то, что мне позволено мыть вас, как ребенка, благодарна за то, что могу прислуживать праздной женщине, которой лень даже белье свое с пола поднять, благодарна за самую плохую комнату в этом доме, за крышу над головой, за домашний очаг, за постель, за каждый следующий обед. Это место не дом, это музей. Он мертвый. Он мертв уже много лет. А вы не способны думать ни о ком, кроме себя. Сделай это, Мэтти, принеси то, Мэтти, Мэтти, налей мне ванну, Мэтти, Мэтти… У меня есть имя. Он называет меня Ивлин. Ивлин — вот мое имя. Я вам не собака и не кошка, я не домашнее животное. — Она повернулась к Барбаре Бероун: — А вы? Я могла бы кое-что рассказать полиции об этом вашем кузене. Вы планировали заполучить сэра Пола еще тогда, когда ваш муж не был похоронен и еще была жива жена сэра Пола. Вы с ним не спали. О нет, вы слишком хитры для этого. А вы, его дочь? Было ли вам до него дело? Или до этого вашего любовника? Вы его просто использовали, чтобы насолить отцу. Никто из вас не знает, что значит любить, заботиться. — Она снова повернулась к леди Урсуле: — А теперь о папе. Предполагалось, что я должна быть по гроб жизни признательна вашему сыну за то, что он сделал. А что он такого сделал? Не смог избавить папу от тюрьмы. А тюрьма была для него пыткой. Он страдал клаустрофобией. Он не мог этого вынести. Его замучили до смерти. И кому из вас было до этого дело? Сэр Пол думал, что достаточно дать мне работу и дом — вернее, то, что вы называете домом. Он считал, что платит за свою ошибку. Он за нее не расплатился. Это я платила за все.
— Я не знала, что вы так себя здесь чувствуете, — сказала леди Урсула. — А надо было знать. Виню себя за это.
— О нет, вы себя не вините. Это лишь слова. Вы никогда себя не винили. Никогда. И ни за что. Да, я спала с ним. И буду спать. Вы мне не запретите. Это не ваше дело. Мое тело и моя душа вам не принадлежат, это вы только так думаете. Он любит меня, и я люблю его.
— Не будьте смешной, — осадила ее леди Урсула. — Он вас использовал. Чтобы иметь возможность бесплатно поесть, принять горячую ванну, чтобы кто-то стирал и гладил его одежду. А в конце концов он использовал вас для того, чтобы вы обеспечили ему алиби на момент убийства.
Барбара Бероун закончила маникюр и, с детским самодовольством обозрев плоды своего труда, сказала:
— А я знала, что Дикко спит с ней, он мне говорил. Разумеется, он не убивал Пола, это глупость. В тот момент он именно этим и занимался — лежал с ней в постели Пола.
Ивлин Мэтлок резко развернулась к ней и крикнула:
— Ложь! Он не мог вам рассказать! Он не должен был рассказывать.
— Тем не менее рассказал. Он думал, что меня это позабавит. Ему это казалось смешным. — Барбара Бероун посмотрела на леди Урсулу заговорщическим взглядом, словно приглашая ее разделить семейную шутку, и продолжила высоким детским голоском: — Я спросила его, как он может к ней прикасаться, а он ответил, что может спать с любой женщиной, нужно только закрыть глаза и представить себе, что ты с другой. Еще сказал, что думает в этот момент о горячей ванне и бесплатной кормежке, а вовсе не о сексе. К тому же он считал, что у нее неплохая фигура, и говорил, что ему это даже в какой-то степени приятно, надо только свет выключать. Вот чего он терпеть не мог, так это слезливо-сентиментальных разговоров и совместных ужинов.
Ивлин Мэтлок медленно опустилась на стул у стены, закрыла лицо руками, потом подняла голову, посмотрела на Дэлглиша и сказала так тихо, что ему пришлось склониться к ней, чтобы расслышать:
— Он уходил тем вечером, но сказал мне, что хочет просто поговорить с сэром Полом, выяснить, что будет с леди Бероун, и что они были мертвы, когда он туда пришел. Дверь была открыта, и они лежали мертвые. Оба. Он любил меня. Доверял мне. О Боже, лучше бы он и меня убил!
Вдруг она начала плакать — некрасивые, похожие на позывы к рвоте рыдания, казалось, разрывали ей грудь и переходили в воющее крещендо смертельной муки. Сара Бероун быстро подошла к ней и неловко прижала к себе ее голову.
— Эти звуки невыносимы, — сказала леди Урсула. — Отведи ее к ней в комнату.
Приняв полурасслышанные слова за угрозу, Ивлин Мэтлок попыталась взять себя в руки. Сара посмотрела на Дэлглиша и сказала:
— Но он, разумеется, не мог этого сделать. У него не хватило бы времени убить двух человек и еще вымыться после этого. Разве только если он ездил туда на машине или на велосипеде. Сесть в такси он бы не рискнул. Но если бы он взял велосипед, Холлиуэлл увидел бы или по крайней мере услышал.
— Холлиуэлла в тот момент не было дома, — спокойно произнесла леди Урсула. Она подняла трубку, набрала номер и сказала: — Холлиуэлл, не могли бы вы прийти сюда прямо сейчас?
Все молчали. Были слышны лишь сдавленные всхлипы мисс Мэтлок. Леди Урсула смотрела на нее хладнокровно оценивающим взглядом, безо всякого сочувствия, даже без интереса, подумалось Дэлглишу.
Потом они услышали шаги в вестибюле, и коренастая фигура Холлиуэлла возникла в дверном проеме. На нем были джинсы и рубашка с короткими рукавами, расстегнутая на шее, он был абсолютно спокоен, взгляд черных глаз быстро скользнул с полицейских на трех женщин, потом на сгорбившуюся, всхлипывающую фигуру, которую обнимала за плечи Сара Бероун. Закрыв дверь, он невозмутимо посмотрел на леди Урсулу — безо всякой почтительности, расслабленно, устало. Ростом он был ниже двух других находившихся в комнате мужчин, но в своей спокойной самоуверенности как будто сразу занял доминирующую позицию.
— Холлиуэлл возил меня в церковь Святого Матфея в тот вечер, когда умер мой сын. Расскажите коммандеру, как было дело, Холлиуэлл.
— Все, миледи?
— Разумеется.
— Леди Урсула позвонила мне в десять минут шестого и попросила приготовить машину. Она сказала, что сама спустится в гараж и мы как можно тише выедем через задние ворота. Уже сидя в машине, она велела ехать в Паддингтон, к церкви Святого Матфея. Мне было необходимо свериться с картой, что я и сделал.
Значит, они уехали примерно за час до появления Доминика Суэйна, отметил Дэлглиш. Квартира над гаражом была пуста. Суэйн, видимо, решил, что Холлиуэлл уже отбыл на выходные.
— Когда мы подъехали к церкви, — продолжал тем временем Холлиуэлл, — леди Урсула попросила меня припарковать машину у южного входа, сзади. Ее светлость позвонила, сэр Пол открыл ей, и они вошли внутрь. Спустя приблизительно полчаса она вернулась и попросила меня присоединиться к ним. Это было около семи часов. Сэр Пол находился в церкви с еще одним человеком, бродягой. На столе лежал лист бумаги, на котором от руки было написано строк восемь. Сэр Пол сказал, что собирается подписать их, и хотел, чтобы я заверил его подпись. Потом он расписался, а я поставил свое имя ниже. То же самое сделал бродяга.
Ознакомительная версия.
