Настало время мне вмешаться, потому что Бэнс выпроваживал из помещения Риту, поэтому когда кровью покрылся рот и подбородок Фауджера, я захватил Кирка со спины и оттащил его назад, после чего встал между дерущимися.
– Вы сейчас испачкаете себе костюм, – сказал я Фауджеру, – полагаю, вы знаете, где находится ванная комната?
Он тяжело дышал. Потрогав пальцами рот, он взглянул на пальцы, увидел на них кровь, сильно побледнел и попятился. Я повернулся на каблуках. Кирк, тоже запыхавшийся, сидел на стуле, опустив голову и разглядывая косточки на сжатых кулаках. По всей вероятности, на них была содрана кожа. Бэнс таращил на него глаза, пораженный не менее Фауджера, Рита явно сияла. С раскрасневшимися щеками она была удивительно привлекательна.
– Должна ли я тоже идти? – спросила она у меня. – Он нуждается в моей помощи?
Вот где настоящая любовь! Мартин Великий избил ее мужа, значит Мартина надо поддержать в тяжелую минуту. С моей стороны было бы предательством сказать ей, что «увечья» Поля были пустяшными, пускай гордится своим героем. И я сказал: нет, не ходите, он справится сам. Пошел проверить руки Кирка, тоже ничего особенно страшного.
– Почему вы их сразу не разняли? – требовательно поинтересовался Бэнс.
– А разве не я их разнял? А с таким напористым боксером, как Кирк, быстрее не получилось.
– Вот уж никогда бы не подумал…
Он не договорил.
– Вы сказали, что он обратился к Ниро Вулфу?
– Я этого не говорил, но он действительно к нему обратился. Могу подтвердить, потому что я при этом присутствовал… Он поручил мистеру Вулфу провести расследование. Вот почему я здесь. Собираю информацию, которая установит невиновность клиента мистера Вулфа. Располагаете ли вы таковой.
– Боюсь, что нет.
Он снова хмурился:
– Но, конечно, он невиновен. То, что тут наговорил Поль Фауджер, достойно смеха. Надеюсь, полиции он этого не сказал. Но с их опытом, я не думаю…
И снова зазвякал звонок. Бэнс отворил дверь, через порог шагнул Закон. Любой человек с полувзгляда сказал бы, что это Закон, если бы даже до этого он никогда не видел и не слышал о сержанте Пэрли Стеббинсе. Сделав два шага, Стеббинс остановился, осмотрелся и увидел меня.
– Да-а, – произнес он, – я так и думал. Ничего, вы с Вулфом на этот раз просчитались, быть вам в дураках… Впрочем, вы не станете долго упорствовать…
Он отвел глаза в сторону и заметил вышедшего из внутреннего помещения Фауджера.
– Ага, да тут все собрались. Мистер Бэнс, извините, что я прервал ваше веселье.
Он подошел к Кирку:
– Вы нужны в Управлении для дальнейшего допроса, мистер Кирк. Я вас заберу.
Рита чуть слышно ахнула. Кирк поднял голову и посмотрел на непроницаемую физиономию блюстителя порядка.
– Мой бог, я ответил на все имеющиеся у вас вопросы.
– У нас появились новые. Один из них я могу задать прямо сейчас. Приобрели ли вы новую пишущую машинку в Мидтаун офис инвипмент компани, а свою старую продали девятнадцатого июля сего года?
– Да. Не знаю, было ли это девятнадцатого июля, но примерно в это время. Да.
– О'кей, мы хотим, чтобы вы опознали и новую, и проданную. Идемте.
– Вы меня арестовываете?
– Если вы предпочитаете таким образом, я могу сформулировать иначе. Важный свидетель. Или, если вы начнете спорить, я позвоню и истребую ордер на задержание, обождав в вашем обществе, пока его не доставят приблизительно через полчаса, а то и через час. Раз Гудвин здесь, мне надо держать ухо востро. Он хитрый дьявол!
Кирк с трудом поднялся.
– Олл-райт, – пробормотал он едва слышно. Бедняга не спал уже часов тридцать, если не больше.
Рита Фауджер посмотрела на меня своими поразительными глазами.
Я поклонился и вышел. Быть хитрым дьяволом хорошо и даже почетно, если бы я знал, где и как проявить свои хитрости. Я спустился вниз на лифте, не поздоровался с водителем полицейской машины, хотя мы с ним прежде встречались, пошел пешком до первой стоянки такси и велел везти меня к дому 619 на Тридцать пятой Западной улице, когда же водитель мне сказал, что это дом Ниро Вулфа, я пробормотал что-то о том, что не всякому слуху можно верить.
Представляете, каково было мое состояние?
Вулф сидел за столом в столовой, накладывая себе на тарелку гору своего любимого сыра. Когда я вошел, он поднял голову и вежливо произнес:
– Фриц поставил для тебя почки в духовку.
Я сделал три шага вперед.
– Огромнейшее спасибо.
Я был изысканно вежлив.
– Вы, как всегда, оказались правы. Разговор был пустым. Они приставили к Кирку хвост, сюда, к гостинице и на Хорн-стрит. Когда Пэрли Стеббинс приехал на квартиру Бэнса, он знал, что Кирк находится там и не удивился при виде меня… явился он за вашим клиентом и забрал его. Они разыскали ту машинку, на которой был напечатан адрес на конверте и записка для меня. Она принадлежала Кирку, но девятнадцатого июля он поменял ее на другую. Поскольку вы все равно за едой не говорите о делах, я пойду завтракать на кухню.
Я повернулся и пошел к Фрицу. На него я не был зол.
Приблизительно через четыре часа после этого мистер и миссис Фауджер находились в нашем кабинете, ожидая, когда в шесть часов Ниро Вулф спустится из оранжереи. Она сидела в красном кожаном кресле, а он в одном из желтых перед письменным столом Вулфа. К моему величайшему удивлению, на физиономии Поля Фауджера сохранилось два следа от недавнего сражения с Кирком: небольшой синяк под левым глазом и слегка распухший нос. Я не предполагал, что Кирк проявит столько силы, но, конечно, с голыми кулаками большой силы не требуется.
Не произошло ничего такого, что изменило бы мое отношение или мнение. Когда я возвратился в кабинет, расправившись с сохраняемыми в тепле почками с овощным гарниром, Вулф разрешил мне доложить о состоявшемся разговоре и матче на кулаках в квартире Бэнса. Он сидел, откинувшись на спинку кресла и закрыв глаза, показывая, что вдумчиво слушает, но даже не хмыкнул, когда я описал роль Стеббинса, хота обычно он чувствует себя глубоко уязвленным, если его клиента забирает полиция. Когда я закончил, то не удержался и присовокупил, как это удачно, что он уверен в невиновности клиента, иначе бы новые данные о машинке могли бы его смутить.
Вулф открыл глаза:
– Я не говорил, что уверен в его невиновности. Я сказал, что весьма неправдоподобно, что он убил свою жену, и мое мнение до сих пор не изменилось. Любой человек мог в течение нескольких минут воспользоваться в его отсутствие машинкой.
– Конечно. А когда его жена рассказала ему, что разрешила кому-то что-то напечатать на этой машинке, он пришел в такую ярость, что на следующий же день поспешил от нее отделаться. Она могла бы это подтвердить, но она мертва. Грубо сделано. Или если он поменял машинку совершенно случайно, это простое совпадение, тогда положение еще более трудное. Судьи и присяжные ненавидят совпадения, и я слышал, что вы сами не принадлежите к их горячим поклонникам.
– Только когда совпадение стоит у меня на пути, а не тогда, когда оно служит моим целям.
Он выпрямился и потянулся за книгой:
– Не могла миссис Фауджер заставить своего мужа приехать сюда к шести часам?
– Я не просил ее. Сомневаюсь. Они не из общительных, а он – не та лошадка, на которую я бы поставил.
– Возможно…
Он подумал и покачал головой:
– Нет, все равно я должен его видеть… Попроси ее, чтобы она убедила его. Или же сам сообщи ему, что он оговорил моего клиента в присутствии свидетелей, так что он должен подписаться под извинением и отказаться от своих слов, либо на него будет подано в суд за диффамацию личности. Я жду его в шесть часов.
Он открыл свою книгу.
Отрезано. Я и не ждал, что он откроет свои карты, потому что он так же упрям, как и настойчив, но уж мог бы он хотя бы чуточку приоткрыть завесу.
Пока я разыскивал номер телефона Фауджера и набирал его, я фактически думал, не сделать ли то, чего не делал никогда и думал, что никогда не сделаю: отступить, извиниться и попросить его бога ради объяснить в благодарность давнишнему партнеру за преданность и трудолюбие, какого черта он задумал, что у него в голове. Но, конечно, я не стал унижаться. Положив на место трубку после того, как не получил ответа на свои звонки, я вдруг вот о чем подумал: а не спросить ли Вулфа, не хочет ли он, чтобы я позвонил Паркеру. Поскольку его клиент запрятан за решетку как основной свидетель и, возможно, будет обвинен в убийстве, с его стороны было бы не только естественным, но даже необходимым прибегнуть к услугам Паркера. Но я взглянул на лицо Вулфа, когда он так уютно сидел в своем огромном кресле, уткнувшись в книгу, и отказался от этой мысли. Ведь он просто ответит «нет» и продолжит читать.
Конечно, мое настроение сразу бы улучшилось, если бы я мог что-то взять в руку и швырнуть в него, но подумал кому в конечном итоге от этого было бы хуже, ему или мне, и воздержался. Поднявшись из-за стола, я ушел к себе в комнату, постоял у окна, пытаясь отыскать ту зацепку, которую я не заметил, при условии, что она была одна. Вся беда была в том, что у меня было дурное настроение. Ты можешь работать, когда злишься, можешь есть и спать, а вот ясно думать не можешь.
