Человеку в жизни часто приходится взвешивать свои шансы, просчитывать, на что он способен. Бог свидетель, у меня было достаточно денег, времени и молодое сильное тело. Но я жила в мире, где были обгоревшие дети, а я этого больше не хотела… Что мне больше всего нравилось в отношениях с Робином, так это наша взаимная свобода. Мы никогда не могли насытиться друг другом. Он говорил, что у меня к этому врожденный талант. И тогда, дорогой мой, я дала себе торжественное обещание, что стану самой веселой и привлекательной женщиной англосаксонской нации во всем христианском мире. Просто удивительно, как мало люди знают об этом. Они идут на ощупь и верят только в счастливую случайность. Я знала, что все, о чем я должна заботиться, это мое тело. За последние двадцать лет я не прибавила ни одного фунта. Я сижу на строжайшей диете, делаю все мыслимые и немыслимые упражнения. Два раза в год я езжу в одну швейцарскую клинику, чтобы поправить мой гормональный баланс. К тому же в вашей Калифорнии живет один маленький умный японский доктор, и в случае необходимости он делает небольшие пластические операции. Чтобы знать, как пользоваться своим телом, надо приобщиться к йоге. Я в состоянии контролировать каждую мышцу своего тела. И все это время, дорогой мой, я изучала книги по искусству любви, какие только мне попадались — индийские, арабские, древнеегипетские… Теперь я представляю собой хранилище всех этих знаний и навыков. Мне пришлось изучить до тонкостей анатомию, неврологию, функции желез и так далее. Теперь ты видишь, что у меня есть в запасе, дорогой мой? Ты это уже испытал на себе. А теперь я уничтожу тебя, нежно и сладострастно откусывая от тебя кусочек за кусочком. Потому что ты будешь отзываться на мои ласки вновь и вновь, даже после того, как будешь уверен, что уже ничего не можешь. Что если я сейчас сделаю… вот так?
Как только я смог вернуться к своей роли трепещущего участника второй части этого напряженного и виртуозного спектакля, я понял, что столкнулся с ярким образчиком уникального феномена, присущего англичанам. Некоторые из них возводят соборы из спичек. Другие каждую неделю пишут по сотне писем в лондонскую «Таймс». Третьи составляют каталог всех птиц, что встречаются им на пятидесяти лугах. Все они в какой-то степени являются помешанными, но не подозревают об этом, поскольку им удалось найти социально приемлемый выход из этой мании. Эту женщину свела с ума кошмарная война, и она, сумев сохранить лишь часть своего сознания, всю оставшуюся жизнь посвятила погоне за чувственными удовольствиями. Но я не смог дальше продолжать свои размышления, потому что начало твориться что-то невероятное и я почувствовал, как моя кожа у корней волос начинает буквально поджариваться.
Во время следующей передышки я вяло поинтересовался, что произошло между Брюсом и Роклендом. Бекки рассказала, что несколько недель назад она столкнулась с Брюсом на веранде отеля «Маркес дель Валье» и он сказал, что у них с Роклендом кое в чем пристрастия совпадают. Тот попросил Брюса одолжить ему тысяч десять-пятнадцать, чтобы вложить их в одно дело, пообещав вернуть в два раза больше, и очень разозлился, когда Брюс отказал.
Потом Роко вышибли из трейлер-парка и Брюс позволил ему поставить свой пикап с прицепом в своем гараже рядом с желтым «фордом». Сам Роко поселился в доме у Брюса и, похоже, собрался задержаться там надолго. В четверг, в последний день июля, его весь день не было дома, а когда он вернулся, то снова попросил у Брюса денег, на этот раз меньшую сумму. Брюс снова отказал, и Роко воспринял это на удивление спокойно. Рано утром в пятницу Брюс проснулся от какого-то шума в гараже. Выбежав из дома, он увидел, что Роко пытается завести свою машину. Оказалось, что Брюс вытащил из мотора какую-то деталь и спрятал ее. Роко выскочил из кабины и бросился на Брюса, но тут выяснилось, что у Брюса какой-то пояс в каком-то виде борьбы, и он одним ударом уложил Роко на месте. Когда тот наконец пришел в себя и с трудом смог подняться, Брюс помог ему войти в дом и лечь в постель, а потом обыскал машину и обнаружил там бронзовую статуэтку работы Пикассо, золотой амулет с Юкатана, фотографии и рисунки известных мексиканских художников из своей коллекции.
Выйдя из своего полуобморочного состояния, я в этом месте перебил ее и поинтересовался, что она со мной делает.
— Дорогой мой, не надо так напрягаться. Доверься своей Бекки. Повернись немножко вот сюда. Умница. Так тебе будет удобнее расслабиться и отдохнуть. Например, японки знали все о таких вещах еще тысячу лет назад. Только ни о чем не думай. Дай голове отдохнуть.
Хотя мне было очень любопытно узнать продолжение этой истории, я сделал так, как она просила. Действительно, приятно и удобно. Я расслабился, но это продолжалось недолго; через некоторое время это вызвало прямо противоположный эффект. Когда этот эффект стал безошибочно очевиден, леди Ребекка Дайвин-Харрисон с триумфом оседлала меня наподобие наездницы, вооруженной шпорами и хлыстом, и начала свою «скачку» по бесконечным холмистым равнинам.
Я лежал полумертвый, но все же у меня хватило сил спросить:
— Что было потом?
— А ты не обратил внимания?
— Я имею в виду — у Брюса с Роклендом.
— Хватит об этом! Мне вообще не надо было ничего об этом рассказывать.
— В таком случае мне пора спать.
— Правда? Неужели ты говоришь серьезно?.. Правда?
— Перестань, Бекки. Какие бы это ни были древние традиции, перестань. Потому что это не доведет до добра. Послушай, мне не стыдно признаться, что я вымотан. Больше ничего не могу. У меня нет ни малейшего желания ставить какие-то рекорды. Я уже вышел из того детского возраста, когда хочется кому-то что-то доказать. О’кей? Бекки, мне надо выспаться.
— Да, дорогой. Я полностью с тобой согласна. Бедняжка, я высосала из тебя все соки.
— Тогда прекрати.
— Только не надо показывать, как ты мучаешься. Это ужасно невежливо с твоей стороны. Трэвис, дорогой мой, только позволь мне доказать нам обоим, что сегодня ты уже ни на что не способен.
— Это уже и так доказано.
Не обращая внимания на мои слова и тихо что-то нашептывая, она придвинулась поближе и опустила свои горячие руки на мое тело. Господи, пронеслось у меня в голове, да она заводит меня как старый драндулет с заглохшим мотором! Нет искры, и она вылезает из кабины и пытается завести мотор вручную. Сильнее… еще сильнее… ага! — есть! Теперь продуть карбюратор и попробовать еще раз… Черт возьми, что она там бормочет? Боже мой, «Давай еще разок». Куда больше подошло бы «Покойтесь с миром». Старый, полу развалившийся мотор заводится, чихает, замолкает вновь, и вдруг — боже мой! — чихание переходит в глухой рев. Она вскакивает за руль, включает передачу, и я вновь погружаюсь в горячее неистовство, обхватив ее гибкую спину, пытаясь в своем бесконечном и бездумном ослеплении, в протестующем визге постельных пружин вбить ее сквозь эти проклятые шелковые простыни, сквозь толстый ковер, паркет и фундамент в мягкую черную землю Мексики, где я буду похоронен без фанфар и буду спать, спать, спать… не просыпаясь.
Когда я проснулся в десять утра в субботу, Майера в комнате не было. Выйдя из душа, я увидел, что он сидит на своей кровати и, заткнув за ухо красный цветок, с усмешкой смотрит на меня.
— Я слышал, как ты вошел под утро, — весело сообщил он. — Никогда не думал, что человек может так тяжело дышать. Ты хрипел как проколотая шина.
Я натянул шорты и повернулся к нему.
— Приятель, я никогда раньше не замечал, какие у тебя мерзкие голубенькие глазки.
— Что произошло после моего ухода?
— Бедняжка Дэвид надрался до беспамятства и ему предоставили статус почетного гостя.
— К слову сказать, ты меня не удивил.
— А я зашел домой к леди Ребекке выпить стаканчик на дорожку.
— Да что ты говоришь? А то бы я не догадался! Что было потом?
— Я добыл кое-какую информацию о Рокленде, но тебе придется немного обождать. К тому же у меня нет привычки рассказывать о достоинствах моих дам. Единственное, что тебе положено знать, так это то, что эти сведения были заработаны тяжким трудом.
Майер удивленно вскинул брови.
— Серьезно, старина? Глядя на нее, можно представить, как было весело повозиться с ней в постели, а? Тем более, что там есть что пощупать! Безыскусный постельный спорт, верно?
— Знаешь что, если бы у меня осталось хоть немного сил, клянусь, я бы съездил тебе по физиономии.
Тут до него дошло окончательно.
— Ага! О! Вот оно что? Все было немножко по-другому? Ты хочешь сказать, что она не только провернула все это со вкусом, но еще и играла первую скрипку? Да, старик?
— Майер, поверь мне, это просто описать невозможно. Мне даже вспоминать об этом страшно. Когда-нибудь, годика этак через два-три, найди самую грудастую, самую бесстыжую и голодную самку, готовую буквально на все. Прикажи ей раздеться, пробраться на мою яхту и заползти ко мне в постель. А сам подожди снаружи. Если услышишь громкий всплеск, то знай, что это я выволок ее из постели и швырнул за борт. Потом выуди ее из моря, а через год попробуй еще разок.
