Девушка почувствовала, что больше не может здесь оставаться.
— Прости, Эрни. Я ничем не могу тебе помочь. — Она повернулась и пошла по тропинке к кузнице, с огромным трудом сдерживаясь, чтобы не припуститься бегом. Ее подташнивало.
Тропинка шла через поляну, где Камиллу поджидал какой-то человек. «Романтический образ», — невольно подумала девушка — такой он был бледный и решительный.
— Ральф! — ее глаза засветились упреком. — Ну как ты мог! Ты же обещал мне… А ну-ка уходи.
— Не уйду. Не могу я больше, Камилла. Я видел, как ты свернула в рошу, и специально прошел по другой дороге, чтобы тебя встретить. Извини, Камилла… Я просто не смог удержаться, а потом подумал, что это вообще какая-то дурь. Более того, мне нужно кое-что тебе сказать… — Лицо его переменилось. — Эй! Милая моя, что с тобой? Вроде я не похож на разбойника. Почему у тебя такой испуганный вид?
У Камиллы вырвался нервный смешок.
— Наверное, это скучно слушать, но только что в лесу я видела такую мерзость, что меня чуть не стошнило.
Ральф взял ее руки в свои, и девушка с облегчением положила голову к нему на грудь.
— И что же ты такое видела, моя бедная малышка?
— Там был Эрни с мертвой собакой, и он говорил о смерти…
Она подняла на него беспомощный взгляд и заплакала. Ральф невольно вскрикнул и еще крепче прижал ее к себе.
Из кузницы вышел человек в черном костюме и тут же застыл на месте с удивленным и недовольным видом. Это был Лицедей.
3
За день до среды Скрещенных Мечей леди наказала своему престарелому садовнику взять косу и срезать на месте представления торчащий из снега сухостой — там были целые заросли чертополоха и шиповника. Садовник — мужественного вида шотландец, обладавший поистине железной волей и весьма угрюмым нравом, — ответил ей, что от немилосердного обращения коса затупилась.
— Миледи, — именно так он к ней всегда обращался, — ничего, я чай, не получится. Стану я, что ли, руки марать да свой живот класть за эту вашу затею?
— Но ты же можешь наточить косу.
— И как вы только можете такое говорить… Я — да наточить?
— Тогда отнеси ее Вильяму Андерсену.
— За что мне еще такое наказание? Видал я этих безбожных тварей — язычники проклятые, скачут ровно обезьяны…
— Если ты это про среду Скрещенных Мечей, Макглашан, то хватит уже, наслушалась. Немедленно отнеси косу в кузницу. И если сам Вильям занят, то пусть хоть кто-нибудь из его сыновей этим займется.
— Чтоб им — мою косу? Да ни в жизнь. Только самому кузнецу. Они же только все спортят. Эх! Все они там во грехе погрязли — вместе со стариком…
— А что, у вас на Севере не было танцев с мечами?
— Что я, грешник, что ли, — смотреть на бесовские пляски? Не видал я.
— Ладно. Макглашан, отнеси косу и иди убирать двор.
Кончилось тем, что косу понесла Дульси. Вернувшись из кузницы, она сообщила, что Лицедея уже день как нет дома. Косу она оставила Эрни, строго предупредив его, что точить ее должен только отец.
— Вы только подумайте, тетя Акки, за двадцать лет это в первый раз, чтобы перед самой средой Скрещенных Мечей Вильям уехал в Биддлфаст. Попросил Дэна подвезти его на автобусную станцию. В деревне все только и говорят об этом. Решили, что он поехал к Стейне насчет завещания. Может быть, Ральф что-то знает.
— Счастливчик — у него еще есть что завещать. Вот мне, как ты знаешь, Дульси, и оставить-то нечего…
— Знаю, тетушка Акки. А поговаривают, что Вильям-то и вправду богат. Только он такой скупец, что все прячет. Подумать только!
— Не ожидала от тебя такого, Дульси, — чтобы слушать всякие сплетни…
— И еще, тетя Акки: эта немка так и живет в гостинице. Все вынюхивает у каждого встречного про Пятерых Сыновей.
— Она и сюда небось заявится, чтобы посмотреть. А потом еще учредит какую-нибудь дурацкую гильдию… Бывают ведь такие бабы — к пятидесяти годам уже выживают из ума. Корчит из себя идиотку.
— И Лицедей так думает — мне Крис сказал.
— Старик, как всегда, прав. Вильям Андерсен — парень не промах.
— А можно ее как-нибудь выпроводить, если она придет?
На это леди Алиса лишь злобно щелкнула вставными челюстями.
— А эта юная особа тоже все еще там? — спросила она.
— Вы про внучку Вильяма Андерсена?
— Черт возьми, а про кого же еще?
— Ну да, она там. Все говорят, она такая хорошенькая… и вся такая… в общем…
— Так прямо и скажи — девица больше похожа на леди, чем на простолюдинку.
— Говорят, даже не просто похожа, тетя Акки.
— А ты, дура, так и поверила?
— Говорят, она на самом деле леди.
— Фу ты ну ты, какие мы нежные и утонченные. Что, девица больше похожа на Кэмпионов, чем на Андерсенов?
— Да нет, она вылитая мать, но Нед Кэмпион воспитал ее как леди. Престижная школа и все такое… Говорят, она с отличием училась в Париже.
— О, лягушатники, те научат… Как она сошлась с нашими кузнецами?
— Вроде бы она их не чурается. Говорят, старый Вильям, хоть и делает суровый вид, а сам без ума от внучки. И ее из кузницы калачом не выманишь. Наверное, происхождение дает себя знать…
— Боже, какая же ты снобка, Дульси. Это же только делает ей честь. Единственное, чего бы мне не хотелось, это чтобы в этом был замешан Ральф.
— А почему вы думаете, что…
Леди Алиса смерила племянницу презрительным взглядом.
— Это Сэм мне сказал — его отец.
— Священник?
— Да, он священник, Дульси. Но кроме того, он еще и твой зять. Или ты уже совсем потеряла память? Так вот, Ральфа видели с этой девицей в Сандауне. Все прыгал вокруг нее. Мне это совсем не нравится.
— А вы говорили с Ральфом, тетя Акки?
— Да уж говорила. И об этом и кое о чем еще, — удовлетворенно хмыкнула леди Алиса, — о чем, как он думал, я не знаю. Ведь он у нас Мардиан, господин Ральф, если его мать действительно вышла замуж за пастора. Развратник!
Взгляд Дульси сделался масляным.
— Боже правый! — воскликнула она. — Так Ральф — развратник?
— Гм, иди-ка ты лучше садись за свои кружева, — проскрипела леди Алиса и презрительно добавила: — Старая дева…
Дульси, впрочем, ничуть на нее не обиделась. Вместо этого она бросила взгляд на часы — одни из многих, что украшали стены тетиной комнаты.
— Вот уже завтра среда Скрещенных Мечей… — мечтательно сказала она. — Пройдет каких-то двадцать четыре часа — и Пять Сыновей будут исполнять свой танец… Подумать только!
4
Закончилась последняя репетиция, и танцоры переглянулись, удовлетворенно отдуваясь. Доктор Оттерли сел на перевернутый ящик, отложил скрипку и принялся набивать свою трубку.
— Неплохо, — прогудел старик Вильям. — Хотя могло бы быть и лучше. — Он повернулся к младшему сыну. — Вот, к примеру, Эрни, — ткнул он пальцем. — Ты у нас, конечно, Разгонщик, но кто тебе сказал, что ты тут главнее всех? Мог бы и поскромнее. Махаешь руками, ровно граблями… Носишься как угорелый. А ну, покажи свой меч.
— И не подумаю, — фальцетом крикнул Эрни. — Это мой меч.
— Никак ты опять его наточил? Ну-ка дай сюда. Наточил?
— На то ж он и меч?
Братья принялись всячески увещевать младшего. Мол, что это за безобразие, мол, дело Разгонщика толпы — расчищать место для танцев, а не лезть в каждую дырку… А Ральф и доктор Оттерли плеснули масла в огонь, заявив, что в других графствах Разгонщику вообще не полагается меч и вместо этого он орудует метлой. Что уж тут говорить про Эрни, который мало того что машет напропалую своим мечом, так ко всему прочему наточил его как бритву. Это же просто опасно для окружающих!
Разгорелся шумный спор. Миссис Бюнц в своем укромном местечке за окном вся сжалась, словно зверь перед прыжком. Наверняка они спорят о ритуале очищения! А ей, как назло, почти ничего не слышно. Господи, до чего же ей сейчас хотелось войти, обнаружить себя, присоединиться к их спору!
Эрни лишь угрюмо молчал и поглядывал из-под бровей на отца. Временами он бросал преданные взгляды на Саймона Бегга, который, казалось, совершенно не интересовался происходящим. В конце концов Эрни пришлось подчиниться и отдать меч, и опять последовали новые взрывы негодования. Миссис Бюнц из своего убежища увидела, что на конце стального лезвия имеется отверстие, в которое продета и завязана узлом красная лента.
— А что, как кто-то из нас невзначай размахнется да схватится по ошибке за лезвие? — кипятился старший Андерсен. — Так ведь и пальцев лишиться недолго. Скажи, доктор?
— Да не кто-то это будет, а я! — пробасил Крис. — Я же иду рядом с Эрни. Стало быть, мне быть без пальцев…
— Не говоря уж обо мне, — добавил отец.
— Погоди-ка, погоди, — прервал их доктор Оттерли. — Дай мне взглянуть поближе. — Осмотрев меч, он задумчиво поглядел на его владельца. — И зачем ты так сильно его наточил?
