– Раздобыть для меня кое-какую информацию. Вам известно, что произошло в доме миссис Робильотти вчера вечером. Вам известно, что девушка по имени Фэйт Ашер умерла от яда. Вам известны обстоятельства, указывающие на то, что она покончила с собой, не так ли?
Вульф ответил утвердительно.
– А знаете ли вы, что следствие ведется по подозрению в убийстве?
Вульф ответил утвердительно.
– Следовательно, у полиции должны быть данные о каких-то обстоятельствах, не известных ни мне, ни всем остальным, присутствовавшим на этом ужине. Не знаю, что именно, – мне не говорят, хотя я заинтересованное лицо (только потому, правда, что я там присутствовал) и имею законное право это знать. Вот какую информацию я прошу вас достать для меня. Я немедленно выдам вам задаток и оплачу любой счет, который вы почтете справедливым представить.
Зевота больше не донимала меня. Должен признаться, что я был восхищен его нахальством. Конечно, он не мог знать, что Вульф слышал весь наш разговор, но должен был допустить, что я сообщил Вульфу о предложении, которое он мне сделал, и вот он глядел прямо в глаза Вульфу и был согласен на любой гонорар, тогда как со мной его предел был десять тысяч! Ну и нахал! Поневоле я вынужден был восторгаться им.
Уголки рта Вульфа загнулись кверху.
– Только и всего? – произнес он.
Лэдлоу кивнул.
– Мистер Гудвин рассказал мне о предложении, которое вы ему сделали, – продолжал Вульф. – Не знаю, отнестись ли мне с уважением к вашему упорству или сожалеть о вашей наивности… Во всяком случае, я вынужден отказаться от вашего предложения. Я уже знаком с информацией, которую вы добиваетесь, но я получил ее от мистера Гудвина конфиденциально и не могу ее разглашать. Очень сожалею…
– Ради Господа Бога, что за великая тайна вокруг этого дела? – вскричал Лэдлоу. – Чего вы боитесь?
Вульф покачал головой.
– Мы ничего не боимся, мистер Лэдлоу, просто мы соблюдаем осторожность. Когда обстоятельства требуют от нас, чтобы мы ссорились с полицией, мы не останавливаемся перед этим. В данном случае мистер Гудвин оказался замешан в деле только потому, что случайно оказался на месте происшествия, точно так же, как и вы, а я уж и вовсе не имею к этому никакого отношения. Здесь не вопрос страха или предубеждения. Просто я сторонний человек. Обещаю не сообщать полиции о предложениях, которые вы сделали мистеру Гудвину и мне, чтобы не возбуждать их любопытства в отношении вас, так как допускаю, что вы сделали эти предложения, доверяя нам. Я не могу в ответ на ваше доверие ответить вам злом.
– Но вы же отказали мне!
– Да. Решительно. В данных обстоятельствах у меня нет иного выбора. Другое дело мистер Гудвин. Он отвечает за себя.
Лэдлоу повернулся ко мне, и вновь я ощутил его пристальный взгляд. Я не имел ничего против, если бы он повторил свое предложение, с единственной поправкой, что он доверит мне самому назначить сумму гонорара. Однако даже если такое намерение и было у него, он его отверг, увидев на моем лице непреклонную решимость. Поглядев на меня в течение восьми секунд, он поднялся с кресла. Я подумал, что он покидает поле боя и Вульфу не придется приниматься за работу, но не тут-то было. Он хотел только поразмышлять и спросил: «Могу ли я иметь минуту на раздумье?» – и когда Вульф ответил, что да, повернулся к нам спиной и прошаркал по ковру до самого дальнего угла кабинета, где перед книжными полками стоял большой глобус. Он стоял и вертел глобус по крайней мере вдвое больше времени, чем просил. Наконец он повернулся к нам и вновь занял свое место в красном кожаном кресле.
– Я должен поговорить с вами конфиденциально, – обратился он к Вульфу.
– Мы так и разговариваем, – ответил Вульф. – Если вы имеете в виду беседу наедине, то нет. Если бы мистер Гудвин не пользовался моим доверием, он не был бы здесь. Его уши – мои уши, а мои – его.
– Это не вопрос доверия. Я хочу рассказать вам то, о чем никто на свете не знает, кроме меня. Я иду на риск и не желаю удваивать его.
– Вы его и не удваиваете, – Вульф сохранял терпение. – Если бы даже мистер Гудвин оставил нас наедине, я бы сделал ему знак подслушивать нас из соседней комнаты при помощи одного хитроумного приспособления, поэтому он может присутствовать с тем же успехом.
– Вы не желаете облегчить мое положение!
– И не собираюсь. Я только делаю его терпимым.
На лице у Лэдлоу появилось такое выражение, будто ему снова надо было поразмыслить, но он справился с этим без помощи глобуса.
– Я не могу обратиться с этим делом к моему адвокату и ни в коем случае не обращусь к нему. Но даже если бы обратился, это оказалось бы ему не по зубам. Я думал, что вообще ни к кому не смогу обратиться за помощью, и затем вспомнил о вас. У вас репутация кудесника, а только Богу известно, как я нуждаюсь в нем. Во-первых, я хочу узнать, почему Гудвин считает, что это было убийство, но, очевидно, вы не хотите… Да, чуть не забыл…
Он вынул из кармана перо и чековую книжку, которую положил на маленький столик, стоявший обок него, и что-то написал. Оторвав чек, он просмотрел его, поднялся, положил на письменный стол перед Вульфом и вновь уселся на место.
– Если двадцати тысяч в качестве аванса на необходимые расходы и гонорар мало – скажите, – произнес он. – Знаю, вы еще не дали согласия взять на себя мое поручение, но я не уйду отсюда, пока вы не согласитесь. Я прошу вас сделать так, чтобы в результате расследования не был предан гласности определенный факт моей биографии. Я хочу, чтобы вы уладили все так, чтобы мне не было предъявлено обвинение в убийстве.
Вульф хрюкнул.
– Я не могу дать гарантии ни в том, ни в другом.
– Я не ожидаю этого. Никаких чудес от вас тоже не ожидаю. Я хочу, чтобы вам были ясны два положения: первое, если Фэйт Ашер была убита, то я не убивал ее и не знаю, кто это сделал, и, второе, мое личное убеждение заключается в том, что она покончила с собой. Я не знаю причин, по которым мистер Гудвин подозревает убийство, но я уверен, что он заблуждается.
Вульф снова хрюкнул.
– Зачем же в таком случае вы появились здесь в столь возбужденном состоянии? Ведь вы убеждены, что произошло самоубийство. Хотя полиция зачастую все путает, но бывает, что и добивается истины. Бывает.
– В том-то и несчастье, что бывает. На этот раз они могут разузнать об одном событии, случившемся в моей жизни, и в таком случае предъявят мне обвинение в убийстве. Может быть и так.
– В самом деле? Должно быть, это было экстраординарное событие. Если вы хотите мне довериться, я должен предварительно заметить: вы еще не являетесь моим клиентом, но даже если бы вы им были, признание клиента частному детективу в преступлении не может быть сохранено детективом в тайне от властей. Здесь не может быть никаких исключений, мистер Лэдлоу. Второе – я не могу принять ваше поручение, пока не знаю об этом событии в вашей жизни. Однако добавлю, что если я приму ваше предложение, то сделаю все возможное для защиты интересов клиента.
– Признаюсь, я в отчаянии, Вульф, – сказал Лэдлоу и откинул назад волосы, но для того, чтобы привести в порядок его шевелюру, требовалось куда больше усилий. – Я в отчаянии, но уверен, что вы согласитесь, никаких оснований отказать у вас нет. То, что я расскажу вам, не знает ни один человек на свете. Я совершенно уверен в этом, в том-то и вся загвоздка.
Он снова провел рукой по волосам.
– Я не горжусь тем, о чем хочу вам рассказать… Мне тридцать один год. Полтора года назад я как-то зашел в магазин Кордони на Мэдисон-авеню за цветами. Продавщица оказалась весьма привлекательной, и я пригласил ее поужинать со мной. Это была Фэйт Ашер. Через десять дней у нее начинался отпуск, я сумел уговорить ее провести отпуск со мной в Канаде. Я не назвался настоящим именем и убежден, что она не знала, кто я. Она была свободна всего одну неделю и по возвращении из Канады вновь приступила к работе у Кордони, а я отправился в Европу и отсутствовал два месяца. Вернувшись, я не собирался возобновлять отношений с Фэйт, но и причин избегать ее у меня не было, и однажды я заехал за цветами в магазин Кордони. Она была там, но не удостоила меня даже взглядом. Сказала только, чтобы в следующий раз я попросил обслужить меня другого продавца.
– Предполагаю, что вы считаете все это существенным? – перебил Вульф, когда Лэдлоу сделал паузу.
– Да. Я хочу, чтобы вы точно знали, как все было. Я не люблю чувствовать себя должником, особенно перед женщинами, поэтому дважды звонил ей, желая встретиться и обо всем переговорить, но она отказалась. Я оставил свои попытки и перестал посещать магазин Кордони. Но несколько месяцев спустя, дождливым апрельским днем, оказавшись в том районе и нуждаясь в цветах, я заехал туда, Фэйт я не увидел. Ничего не спрашивая, я купил цветы и уехал. Упоминаю все эти подробности, потому что они помогут вам определить, каковы шансы у полиции докопаться до всего этого.
