– Я никогда не подозревала Фреда, – твёрдо сказала Пегги. Чувствовалось, что эта твердость далась ей с трудом. – И Фред никогда не подозревал меня по-настоящему. Мы просто не были уверены до конца, а когда любишь и хочешь, чтобы так продолжалось вечно, надо быть уверенным до конца.
– Да, Пегги верно сказала, – согласился Фред. Они посмотрели друг на друга.
– Что ж, я допускаю, что вы говорите правду, мистер Вепплер, – заключил Вульф.
– Ещё бы! – огрызнулся Фред.
Вульф кивнул.
– Ваши слова звучали искренне, а у меня на такие вещи слух острый. А сейчас отвезите миссис Майон домой. Мне предстоит большая работа, но сначала нужно все обдумать. Как я сказал, под вопросом оставались два момента, но вы осветили только один. Пролить свет на второй вы не в силах. Идите-ка домой и поешьте что-нибудь.
– Разве мы хотим есть? – рассвирепел Фред. – Мы хотим знать, что вы собираетесь делать?
– Фред, мне надо почистить зубы, – произнесла Пегги.
Я послал ей взгляд, полный уважения и восхищения. То, что женщины способны говорить такие вещи в такие моменты, – это одна из причин, почему их общество доставляет мне наслаждение. Ни один мужчина на свете в подобных обстоятельствах не почувствовал бы, что ему надо почистить зубы, и уж, во всяком случае, не сказал бы об этом.
Кроме того, возникал прекрасный повод отделаться от них без грубости. Фред настаивал, что имеет право знать, какова дальнейшая программа и участвовать в обсуждении плана действий, но в конце концов был вынужден согласиться с Вульфом, что, нанимая специалиста, человек сохраняет за собой единственное право – уволить его. Это, вкупе с тоской Пегги по зубной щетке и обещанием Вульфа держать Фреда в курсе событий, позволило выпроводить клиентов за порог без лишнего шума.
Когда, заперев за ними входную дверь, я вернулся в кабинет, Вульф со свирепым видом барабанил ножом для бумаги по книге для записей, хотя я сотни раз говорил ему, что книга от этого портится. Я подошёл, взял чековую книжку и положил её обратно в сейф. Так как я не написал на корешке ничего, кроме даты, непоправимого не случилось.
– До обеда двадцать минут, – объявил я, отодвигая стул и садясь. – Вы успеете стреножить вторую таинственную деталь?
Нет ответа.
Я не стал проявлять такт.
– Если вы не имеете ничего против, могу я узнать, в чем она заключается? – спросил я приятным голосом.
Снова нет ответа. Наконец Вульф отбросил нож, откинулся на спинку кресла и глубоко выдохнул.
– Все этот чёртов пистолет, – проворчал он. – Как он попал с пола на консоль? Кто переложил его?
– Господи, вечно вам не угодишь, – пожаловался я. – Вы только что, ценой ареста обоих своих клиентов и лошадиных усилий, добились того, что пистолет переместился с консоли на пол. Теперь вы хотите, чтобы он снова переместился с пола на консоль? Бред какой-то!
– Не снова. До того. До обнаружения трупа. – Его глаза уставились на меня. – Суди сам. Мужчина (или женщина – неважно) проникает в студию и убивает Майона таким образом, чтобы это смахивало на самоубийство. Он так спланировал заранее – дело нехитрое, хотя полицейская наука и утверждает обратное. И что же он делает потом? Кладет пистолет в пяти метрах от тела на консоль с бюстом Карузо и уходит? Что скажешь, Арчи?
– Скажу, что, очевидно, нажав на курок, он сошёл с ума, но такое объяснение кажется притянутым за уши.
– Совершенно верно. Спланировав все так, чтобы смерть Майона выглядела самоубийством, он, безусловно, положил бы пистолет возле тела. Но мистер Вепплер нашёл его рядом с бюстом Карузо. Возникает вопрос: кто положил его туда, взяв с пола? Когда положил? Зачем?
– Да-а. – Я поскреб нос. – Вопрос, конечно, резонный, но только какого чёрта вы его подняли? Вы же могли сделать, чтобы убийцу арестовали, обвинили и приговорили? Полицейские подтвердили бы: пистолет находился на полу, а присяжные, получив благодаря вам имя преступника и мотив убийства, поверили бы, что это была инсценировка, и вынесли приговор – виновен. – Я махнул рукой. – Все просто, и незачем городить огород с пистолетом. К чему лишняя канитель?
– Клиенты, – проворчал Вульф. – Приходится отрабатывать гонорар. Эта парочка хочет скинуть груз с души, но они знают, что, когда они нашли труп, пистолета рядом с ним не было. Таким образом, присяжных не удовлетворит, если я оставлю пистолет лежать на консоли, а клиентов не удовлетворит, если оставлю пистолет лежать на полу, то есть там, куда его положил убийца. Поскольку он благодаря мистеру Вепплеру оказался перенесенным с консоли на пол, я теперь должен изловчиться и как-то переместить его с пола на консоль. Ясно?
– Ну и дела! – Я присвистнул. – И как ваши успехи?
– Об этом говорить ещё рано. – Он выпрямился. – А сейчас, перед обедом, мне надо расслабиться. Принеси, пожалуйста, каталог орхидей мистера Шенкса.
Тему на время закрыли, так как за едой Вульф не терпел не только разговоров, но даже упоминаний о делах. После обеда он вернулся в кабинет и удобно устроился в кресле. Сперва он сидел спокойно, а потом принялся втягивать и выпячивать губы, и я понял – он проделывает тяжелую умственную работу. Не имея ни малейшего представления, как он собирается переместить пистолет с пола на консоль, я гадал, заставит ли он Кремера арестовать кого-то ещё, и если да, то кого именно. Бывало, Вульф сидел так часами, звено за звеном собирая логическую цепь, но на сей раз ему потребовалось всего двадцать минут. Ещё не пробило трёх, когда он хрипло произнес моё имя и открыл глаза.
– Арчи.
– Да, сэр?
– Я не могу, придётся тебе.
– Вы имеете в виду – решить этот ребус? Извините, я занят.
– Я не о том. – Он скорчил гримасу, – Мне не под силу объясняться с этой молодой женщиной. Боюсь сорваться и испортить дело. А тебе такое как раз по плечу. Я продиктую документ, а потом мы обсудим детали.
– Да, сэр. Только я не назвал бы мисс Босли очень молодой.
– Не мисс Босли. Мисс Джеймс.
– О! – И я взял блокнот.
В четверть пятого, когда Вульф уже поднялся в оранжерею возиться со своими орхидеями, я сидел в кабинете, словно огретый пыльным мешком, и сердито таращился на телефон. Дело в том, что я позвонил Кларе Джеймс и пригласил её покататься со мной на машине с откидывающимся верхом, а она щелкнула меня по носу.
Нет, я совсем не считаю себя неотразимым и прекрасно понимаю, что почти никогда не получал от девушек отказов только потому, что начинал действовать, лишь твёрдо убедившись в наличии зелёного света. Но это приучило меня к тому, чтобы слышать «да», и кларино неожиданное «нет» произвело эффект ведра холодной воды. А ведь я даже потрудился подняться наверх и переодеться в рубашку от Пилатера и брюки от Корли. И вот он – я: во всей красе, но никому не нужный.
Я придумал три плана, отверг их, составил четвертый, принял его и, сняв телефонную трубку, снова набрал номер. Как и в первый раз, ответила Клара. Но едва она поняла, с кем разговаривает, как начала сердиться.
– Я же сказала вам, что приглашена на коктейль! Пожалуйста, не…
– Хватит! Кажется, я напрасно был добр к вам, – произнес я грубовато. – Просто мне хотелось отвезти вас на свежий воздух, прежде чем сообщать дурные новости. Поэтому…
– Что за дурные новости?
– Одна женщина только что сказала мистеру Вульфу и мне, что она и ещё минимум пять человек знают, что у вас есть ключ от двери в студию Майона.
Молчание. Иногда оно раздражает, но это молчание мне было по сердцу. Наконец, послышался голос, совершенно изменившийся:
– Глупая ложь! Кто вам сказал?
– Я запамятовал. Вообще-то, такие вещи по телефону не обсуждают. Но советую усвоить два момента. Первое: если эти сведения получат огласку, что тогда станет с вашей байкой о том, как вы в течение десяти минут барабанили в дверь, пытаясь попасть внутрь, в то время как Майон лежал в студии мертвый? Ведь у вас был ключ! Тут даже полицейский засомневается. И второе: ровно в пять мы с вами встречаемся в баре «Черчилль», там все и обсудим. Да или нет?
– Но сразу я… Вы это…
– Перестаньте. Так не пойдёт. Да или нет?
Снова молчание, но уже не столь длительное, затем – «да», и она повесила трубку.
Я никогда не заставляю женщин ждать и, не видя причины делать исключение на этот раз, пришёл в бар «Черчилль» на восемь минут раньше. Бар был просторный, хорошо оборудованный, с кондиционером, и, даже несмотря на середину августа, там толпилось полно народу мужского и женского пола. Я двинулся через зал, поглядывая по сторонам, но не особенно надеясь увидеть Клару так рано, и был удивлён, услышав своё имя и заметив её в одной из боковых кабинок. Конечно, идти до бара ей было недалеко, но если даже так, то времени на сборы она не теряла. Она уже взяла коктейль и почти выпила его. Я подсел рядом, и ко мне сразу подскочил официант.
