– Я сам дам вам инструкции. Нора говорит, что вы ушли в пять тридцать. Вы отсутствуете уже четыре часа. Когда вы появитесь?
– Ну, скажем, через час.
– Я буду в библиотеке.
Он повесил трубку. Я положил свою на рычаг и выпрямился.
Вульф не спускал с меня взгляда.
– Чувствую, ты разбираешься в ситуации.
– Да, сэр.
– Это убийство может быть, а может и не быть связано с тем делом, которое ты расследуешь по просьбе Джарелла. Не перебивай меня, да, да, мы расследуем. Иногда убийство поднимает лишь легкую рябь, но гораздо чаще – высокие волны. Разумеется, ты возвращаешься туда не за тем, чтобы водить баб к «Рустерману» или таскаться с ними по танцулькам. Я ни в чем не раскаиваюсь. Допустим, мы попали в передрягу, потакая ослиному упрямству нашего клиента. Но если Ибер был убит из револьвера мистера Джарелла, что вполне может быть, мы волей-неволей оказались в этом замешаны и должны выпутаться, если не с выгодой для себя, то хотя бы без ущерба. Это наша совместная задача. В высшей степени невероятно, чтобы это убийство не было связано с кем-нибудь из этого сборища хищников и паразитов. Я не могу научить тебя, как действовать, поскольку все зависит от развития событий. Ты будешь руководствоваться своим умом и опытом и, по мере надобности, докладывать обо всем мне. Мистер Джарелл сказал, что сам даст тебе инструкции. Ты можешь хотя бы приблизительно догадываться, что они собой представляют?
– Нет, не могу.
– Значит, мы не можем их предвосхитить. Будешь звонить в полицейский участок?
– Да, по пути.
– Это ускорит дело. Иначе трудно сказать, когда обнаружат тело.
Я встал.
– Если мне будете туда звонить, разговаривайте пристойно. У него на столе четыре телефона, два из них у меня под подозрением.
– Я не буду тебе звонить. Сам мне звони.
– О'кей, – пообещал я и вышел.
Сопровождаемый холодным взглядом привратника, я миновал вестибюль, поднялся на десятый этаж в специальном лифте и, отомкнув собственным ключом входную дверь, обнаружил, что электронную систему безопасности еще не включили. Разумеется, меня тут же встретил Стек и сообщил, что мистер Джарелл ожидает меня в библиотеке. Теперь я смотрел на него совсем другими глазами. Ведь этот трюк с ковриком мог проделать и он, чтобы завладеть револьвером. Правда, у него были свои обязанности, но он мог выкроить время и для этого.
Услышав голоса в зале отдыха, я заглянул туда и увидел за карточным столиком Треллу, Нору и Роджера Фута.
Роджер поднял голову.
– Пинокль. Присоединяйтесь.
– К сожалению, не могу. Я нужен мистеру Джареллу.
– Приходите, когда освободитесь. Пух Персика прекрасно прошел забег. Прекрасно! На пять корпусов сзади на повороте и всего на голову отстал на финише. Прекрасно!
Вот уже воистину неунывающий неудачник, думал я, шагая по коридору. Не часто встречается такой спортивный дух. Прекрасно!
Дверь в библиотеку была открыта. Зайдя, я прикрыл ее за собой. Джарелл, рывшийся в одном из шкафчиков, отрывисто бросил: «Через минуту буду свободен». Я уселся в кресло рядом с его столом. В пепельнице лежала «портанагос» с наростом пепла длиной и дюйм, и я понял по запаху, что она еще не потухла, следовательно, он встал из-за стола не раньше чем полторы-две минуты назад. Вот что значит быть детективом с тренированными мозгами – сам того не желая, замечаешь все детали.
Джарелл подошел к столу, сел в кресло, стряхнул с сигары пепел и сделал две затяжки.
– Зачем вы ходите к Вульфу? – спросил он.
– Он платит мне жалованье. Он любит знать, за что он его платит. К тому же я доложил ему по телефону о пропаже вашего револьвера, и он захотел расспросить меня об этом подробнее.
– А вам так уж обязательно было докладывать?
– Я решил, так будет лучше. Вы его клиент, а он страх как не любит, когда его клиенты погибают от пуль. Так что если бы вас пристрелили из этого револьвера, о пропаже которого я бы ему не доложил, он бы на меня разозлился. Кроме того, мне показалось, что он может нам кое-что подсказать.
– И он это сделал?
– Не совсем так. Он сделал кое-какие комментарии. В частности, он сказал, что вы осел. И что вам следовало согнать их всех вместе и позвать полицейских, чтоб те сделали обыск.
– Вы, надеюсь, сказали ему, что я убежден в том, что револьвер взяла моя невестка?
– Разумеется. Но если даже его на самом деле взяла она и если она рассчитывает использовать его против вас, все равно это самый надежный способ. Револьвер был бы возвращен на прежнее место, а она бы убедилась в том, что ваша голова не продырявлена и что в будущем тоже скорей всего останется целой.
Он не прореагировал на мое замечание о продырявленной голове.
– Но ведь вы сами сказали, что он вполне может очутиться в кадке на балконе.
– Я не употребил слово «вполне», но если даже и употребил, это еще ни о чем не говорит. Теперь револьвер был бы у нас в руках. Вы сказали по телефону, что хотите дать мне инструкции. Они касаются того, где найти револьвер?
– Нет. – Он затянулся, вынул сигару изо рта и выпустил облако дыма. – Не помню, что я рассказывал вам о Корее Брайэме.
– Немного. В особые подробности вы не вдавались. Сказали только, что он ваш старый друг. Нет, слово «друг» вы не употребляли, вы сказали, что Брайэм перебежал вам дорожку и что вы думаете, что к этому приложила руку ваша невестка. Я был несколько удивлен, когда увидел его здесь.
– Мне необходимо, чтоб он здесь бывал. Пусть он считает, будто я поверил его объяснениям и ничего не заподозрил. Дело касалось пароходной компании. Я обнаружил, что этой компании может быть предъявлен иск, приготовился выкупить рекламации и оказать на компанию нажим, но, когда подступил к этому вплотную, обнаружил, что меня опередил Брайэм. Он сказал, что узнал об этом из других источников, что ему не было известно о том, что этим занимаюсь я, но он – страшный врун. Об этом, помимо меня, не знала ни одна живая душа. А я все держал в строжайшей тайне. Он получил эти сведения из моего дома – от моей невестки.
– В связи с этим напрашивается ряд вопросов, – заметил я. – Нет, я не стану спрашивать у вас, почему Сьюзен ему об этом сообщила, потому что заранее знаю, каков будет ваш ответ. Она дает мужчинам все, включая… мм… свою благосклонность, потому что она такая уродилась. Но как ей удалось завладеть этой информацией?
– Вчера она завладела револьвером, не так ли?
– Этого ни вы, ни я не знаем. Кстати, сколько раз уже фигурировал на экране этот коврик?
– Ни разу. Это что-то новое. Она знает, как получить то, что ей хочется. Она могла узнать про это от Джима Ибера или зайти в библиотеку вместе с моим сыном, когда нас с Норой здесь не было, за чем-нибудь его отослать и найти то, что ей нужно. Одному Богу известно, что она могла здесь найти. Я часто руководствуюсь секретной информацией, очень многое фиксируется на бумаге. Теперь я просто опасаюсь оставлять здесь что-либо важное. Черт побери, она должна отсюда убраться!
Он схватил сигару и, обнаружив, что она погасла, швырнул ее в пепельницу.
– И вот еще на что обратите внимание. Выгори эта сделка, я бы положил в карман миллион чистой прибыли, возможно, даже больше. Значит, вместо меня деньги достались Брайэму. Разумеется, она получила свою долю, будьте спокойны. Вот в связи с этим я хотел дать вам инструкции. Она где-то припрятала денежки, хорошо бы обнаружить – где. Быть может, вас наведет на след Брайэм. Займитесь им. Он важный гусь, но перед моим секретарем нос задирать не станет, стоит лишь подойти к нему с нужной стороны. Есть еще один путь. Джим Ибер. Им тоже займитесь. И помните о нашей сделке – нашей с вами. Десять тысяч долларов в тот самый день, когда она отсюда вылетает, одна, без моего сына, и еще пятьдесят тысяч, когда будет оформлен развод.
Возможно, он увлекся и обо всем забыл, а может, сообразил: я потом вспомню, что он советовал мне заняться Джимом Ибером уже тогда, когда Ибер был недосягаем, о чем он, выходит, в тот момент не знал.
Я напомнил ему, что любая сделка предполагает наличие двух сторон, я же его предложение не принял, но он отказался дискутировать со мной по этому поводу. Его предложение обработать Джима Ибера дало мне возможность задать несколько вопросов, касающихся его бывшего секретаря, что я и сделал. И хотя кое-какие ответы содержали полезные сведения о характере покойного, ни один из них не проливал света на самый важный факт его жизни – его смерть. Ибер прослужил у Джарелла пять лет, был холост, пресвитерианец, хотя религии времени не уделял, играл по воскресеньям в гольф, был везуч за карточным столом и так далее. Попутно я узнал кое-что о Корее Брайэме.
Спал я по обыкновению хорошо, но проснулся ровно в семь. Я повернулся на другой бок, закрыл глаза, по это не помогло. Сон ко мне не шел. Вот досада. Меня подмывало встать, одеться, спуститься в студию и послушать восьмичасовые новости. В полицию я звонил ровно в десять тридцать вечера и фальцетом сообщил, что им не мешало бы заглянуть в такую-то квартиру по такому-то адресу на Сорок девятой авеню, так что к настоящему моменту новость уже должна стать достоянием журналистов. Мне так хотелось послушать их комментарии, однако во вторник я появился к завтраку в восемь двадцать пять, в среду – в девять пятнадцать, в четверг – в девять двадцать, И если я нарушу эту традицию и отправлюсь ни свет ни заря слушать радио, а потом растрезвоню всем о том, что услышал (не стану же я об этом молчать?), кому-нибудь непременно придет в голову, что это неспроста.
