Он протянул мне конверт. Незапечатанный.
— Взгляните. Обратите внимание на качество изложения. Мысль прослеживается необыкновенно ясно.
Я увидел имена, даты, названия мест. Все было абсолютно точно, до малейших деталей.
— Будьте добры положить это на подушку, чтобы Райна нашла сразу, как только придет после бала.
— Бал окончен, мистер Аркадин.
Я швырнул письмо на кровать и сорвал с себя маску. Он тоже снял свою, но аккуратно, не торопясь, и наконец я увидел его лицо. Широкое, властное, обрамленное густыми волосами и тщательно подстриженной бородой. Тяжелые веки прикрывали глаза, придавая им усталый и скучающий вид.
— И кто же дал вам эту информацию, мистер Аркадин?
Опять легкое пожатие плеч.
— Частное сыскное агентство. Иметь с ними дело неприятно, зато надежно. Правда, еще и очень дорого.
Его монотонный голос и оскорбительное равнодушие становились невыносимы.
— Вас, должно быть, удивляет, с какой стати я выбрасываю на ветер деньги ради такой ничтожной персоны, как вы, — жиголо, авантюриста-неудачника.
На лбу у меня выступил холодный пот. Он куражился надо мной, как хотел, а я ничего не мог поделать.
— Но для меня, — продолжал он, уже тоном резким и угрожающим, — все это имеет смысл, потому что Райна мне слишком дорога.
Не знаю почему, но в его словах мне почудилось нечто ставившее этого гиганта на одну доску с обыкновенными людьми, нечто такое, перед чем бессильны были все его деньги.
— Дороже всего на свете.
Да, это была примесь печали, может быть, страха. В конце концов он тоже был всего лишь смертным. Я же чувствовал себя полностью беззащитным. Я владел оружием, с которым мог пойти против него и сделать ему больно. А последние его слова чуть ли не отдавали его на мою милость, и в них звучало что-то такое, что тронуло мое сердце. В детстве я был более одинок, чем круглые сироты. Мать всегда смотрела на меня как на обузу. Отец — или тот, кто назывался моим отцом, — счел свои обязанности передо мной выполненными, подписав несколько чеков, как будто это был благотворительный акт. Я не знал, что такое родственные чувства. А Грегори Аркадин, могущий все или почти все на свете, пустился на трюк, недостойный его, лишь затем, чтобы отлучить меня от Райны, которая была ему дороже всего на свете.
Но случилось так, что и для меня она была не менее дорога, и я не мог простить ее отцу удара ниже пояса, который он нанес мне, чтобы выбить из игры. Не мог я простить ему и хладнокровных оскорблений. Ублюдок. Бездомный бродяга. Несостоявшийся авантюрист.
— А вы сами, мистер Аркадин? Вы сами — кто? Что бы вы сказали, если бы вам представили желтый конверт с вашим именем?
Он решил, что уже покончил со мной, и звук моего голоса его удивил. Он уже собрался ответить, но вмешался еще один голос. Райны.
— Что вы делаете в моей спальне, вы оба?
Она бесшумно открыла дверь и теперь стояла перед нами. Свет лампы золотил вышивку на ее юбке. Она разрумянилась от танцев; теперь она изображала гостеприимную хозяйку, предполагая, с милой улыбкой, что нарушила дружескую беседу между мною и отцом.
Аркадин взял конверт и протянул ей. не отводя от меня глаз.
— Благоволите повторить, что вы сказали.
Мне вспомнился рожок его автомобиля. Мне напомнил его этот голос, почти нечеловечески мягкий, но решительный. Таким голосом, подумал я, жрецы у каких-нибудь диких народов сопровождают свои кровавые ритуалы. Ни презрения, ни жалости не было в нем. Полное самообладание и отчуждение.
Все еще продолжая смотреть на меня, Аркадин жестом предложил Райне прочитать написанное. Я видел, как неохотно она переворачивает страницы.
Во мне вновь начал закипать спасительный гнев.
— Да, тут все правда, Райна. Я замешан во все эти истории. С валютой, с контрабандой. Я жил за счет женщин, промышлял фальшивой монетой. Три месяца — к счастью, не больше — провел в тюрьме. Но разве от этого я стал другим? Разве это меняет что-то в наших отношениях?
Она положила конверт на стол. Туберозы на ее груди и цветы в волосах уже начинали вянуть. Она казалась усталой и подавленной, храня надменное молчание женщины, чей костюм был на ней.
— Эта невеста слишком прекрасна, — сказал Аркадин. — Слишком прекрасна для тебя. Пошел вон.
Он гнал меня. У него было на это право. Это был его дом. И дом его дочери. Он был Аркадиным. Я же был похож на жалкого, разъяренного, бессильного младенца, которого наказали, но который хочет отомстить, кусая и царапая злую руку.
— Я, конечно, немногого стою. Ну а вы, мистер Грегори Аркадин? У вас ничего нет на совести? Ничего такого, что бы вы побоялись показать Райне, написанным черным по белому? Нет ли такого секретного досье о вашем прошлом? Со всеми деталями? Насчет Бракко, например?
Я швырнул в него это имя, как Давид свой камень в Голиафа. Он не дрогнул. Это несокрушимое спокойствие прямо-таки парализовало меня. Голова заболела еще сильнее. Я боялся, что меня вот-вот вырвет.
— Это бесчестно, — сказала Райна.
Я заметил, что кончик ее носа вздрагивает. Это единственное, что выдавало ее гнев. Голос же оставался спокойным и уравновешенным, как у отца.
Забитый камнями едва ли почувствует, какой из ударов будет смертельным. Я впал в такое же бесчувствие.
— Он в самом деле бесчестен. Как раз это я и хотел тебе продемонстрировать.
Надо идти. Прочь отсюда. Никогда не видеть их. Ни его, ни ее. Я побрел к двери.
— Нет, — услышал я, как сказала Райна. — Бесчестно то, что хотел сделать ты, отец. То, что ты сделал.
Карнавальная толпа приняла меня в свое жаркое лоно. Я прошел мимо идиотских мавров с их алебардами. Выбежал в холодную ночь, один на один с моим гневом и моей печалью, один в этих горах…
Глава 8
Когда я вошел в скверную комнатенку отеля «Фронтон», Мили спала. Сам не знаю, как я не сломал тогда себе шею на этой чертовой дороге Вила-Хермозы, тем более что бежал изо всех сил. Усталость только разожгла мою ярость.
Она испугалась.
— Не бойся, я не трону тебя. Иначе ты бы не вышла живой из моих рук. Хорошенькое добавленьице к списку в желтом конверте, а?
Слабый свет лился с потолка. Ну и видок у меня был тогда: по лицу, покрытому пылью, струями стекал пот, оставляя грязные следы на коже.
— В чем дело, Гай? — запинаясь, проговорила она. — Ты пьян?
Она скорчилась в изголовье кровати, прижавшись к стене. Усталость обессилила меня. Но я должен был узнать правду.
— Что ты сказала Аркадину?
— Аркадину?
Мили умела лгать не хуже других. Но она была никудышная актриса, и я понял, что ее удивление непритворно.
— Что ты сказала ему обо мне?
Она плотнее завернулась в пижаму и тряхнула своей каштановой гривой.
— Но, Гай, я не видела Аркадина с тех пор, как приехала в Испанию. Он был наверху, в замке, а я…
Я больно сжал ей руку.
— Ты не видела его? Можешь поклясться в этом? А твои угрозы, ты о них забыла? И письмо…
Она по обыкновению начала ныть.
— Я была так несчастна… эта девица… Ты знаешь, как я…
Я прервал ее: «Ну, ты добилась своего. У меня с ней все
кончено. Я ее потерял. И наверное, уже никогда не увижу».
Мили в слезах обвила мою шею руками.
— О дорогой, я так счастлива!
Но я оттолкнул ее.
— Ах, так ты счастлива? Мне плевать на это. Мне только надо знать…
Что я хотел знать? Я явился прямо к Мили, потому что был убежден, что все это дело ее рук, ее месть. Я собирался заставить ее признаться в этом и заплатить за предательство. Ярость, желание заставить других страдать- так, как страдал я сам, — вот что двигало мной. Задумайся я хоть на секунду, я понял бы, что у Мили просто-напросто не было времени, чтобы увидеться с Аркадиным, и что, даже если бы она выполнила свою угрозу, Аркадин не успел бы подготовить свое тайное досье. Кроме того, досье содержало подробности, о которых Мили не была осведомлена.
Я бессильно опустился в кресло.
— О'кей, Аркадина ты не видела. И ничего не рассказывала обо мне.
— И ни о чем другом. Я каждый день ходила на яхту, ты знаешь. Этот секретарь — ну, помнишь, я рассказывала, в очках такой, — пытался за мной приволокнуться. Я, наверно, не слишком решительно его отшила, а то бы…
Я в нетерпении перебил ее:
— Ладно, мне все это известно. Ну так что?
— Ну так ничего. В один прекрасный вечер меня и еще пятерых девочек пригласили в круиз по Средиземному морю. Утром мы отчалили. Остальные…
— Остальные остались в Ситжесе. Ты говорила. А ты, значит…
— Я ужасно хотела видеть тебя, Гай. Я так много о тебе думала, и когда мы разговаривали в последний раз…
Я отключился. Попытался сосредоточиться на своем. Она вылезла из постели и гладила меня по голове.
Итак, Аркадин не соврал. За мной следили ребята из сыскного агентства. Если не скупиться на денежки, эти чертовы ублюдки раскопают что угодно. Но как я сказал Мили несколько минут назад, каким бы путем он ни раздобыл свою информацию, от этого ничего не меняется. К тому же я рад был узнать, что Мили не замешана в это грязное дело. Потому что как-никак она была моим единственным другом. В целом свете.
