– Возможно, – сказал Мейсон, – вы не вполне верно истолковали, что пыталась сделать Надин.
– Это вполне возможно, мистер Мейсон. Надин мне не доверяла. Она очень скрытная. Она может обвести вокруг пальца любого мужчину, но знает, что это ей не удастся по отношению к настороженной женщине. Поэтому с женщинами она не пытается проделывать свои любимые номера. Женщина, если дать ей время, обязательно раскусит ее подлинный характер, ее потаенную сущность. Для мужчины это почти невозможно. Что бы вы ни делали, она просто укроется за дымовой завесой своей ангельской невинности. Она будет выглядеть такой беспомощной, такой застенчивой и наивной, она так кротко отдастся под ваше покровительство… Во мне говорит злость, мистер Мейсон. И я даже не пытаюсь с этим бороться. Если понадобится, я буду еще более злой. Я буду кусаться и царапаться, буду сражаться.
– И с чем же вы будете сражаться? – поинтересовался Мейсон. – Может, у вас есть подозрения, что поведение вашего мужа выходит за какие-то рамки?
Миссис Ньюберн поджала губы.
– Джексон, – сказала она после паузы, – как и любой другой мужчина, которых я знаю, целиком поддался ее чарам. Он считает ее милой, невинной девочкой, которая в силу несчастного стечения обстоятельств, возможно, и познакомилась с темной стороной жизни, но тем не менее осталась незатронутой ею. Он считает, что я к ней несправедлива, что я ревную, что я…
– А что, есть какие-нибудь поводы для ревности? – перебил Мейсон.
– Хотела бы я знать, – ответила миссис Ньюберн. – Джексон – мужчина. И ничто человеческое ему не чуждо. У него, как и у всякого нормального мужчины, есть темные импульсы и хищнические инстинкты. А Надин в совершенстве овладела искусством использования своей кажущейся женской беспомощности. Но для достижения цели она не остановится ни перед чем, буквально ни перед чем. Разве что немного поломается для того, чтобы создать видимость, что ее ангельская невинность была сокрушена силами, над которыми она не властна. Я люблю Джексона, я уважаю его, но если вы мне покажете нормального мужчину, который бы не поддался на такие чары, то я вам скажу, что за такого и замуж выходить не стоит. Вот так. Возможно, я ревную. Откуда мне знать? Однако все это увело нас в сторону от того, что я хотела вам рассказать. От того, зачем я, собственно, к вам пришла.
– Хорошо, – сказал Мейсон. – Что вы хотели мне рассказать?
– Надин называла Мошера Хигли «дядя Мошер». На самом деле они не состояли в родстве. Дядя Мошер знал про нее что-то такое, что позволяло ему верно оценить ее подлинную натуру. Как бы там ни было, Мошер Хигли был единственным мужчиной, которого она не могла обвести вокруг пальца. И думаю, он был единственным мужчиной, которого она по-настоящему боялась.
– Почему она его боялась?
– Я не знаю, да и не хочу знать, мистер Мейсон. Меня это не интересует. Просто дядя Мошер имел на нее влияние.
– Каким образом?
– Ну… она его боялась, но уважала. Имея с ним дело, она никогда не пыталась применять свои уловки с мнимой невинностью. Она вообще не применяла по отношению к нему никаких уловок. Она просто выполняла то, что он ей говорил.
Мейсон сказал:
– Вы пришли ко мне с какой-то определенной целью. Почему бы не перейти прямо к делу?
– Я как раз и пытаюсь это сделать.
Мейсон улыбнулся и покачал головой.
– Почему вы пришли ко мне?
– Потому что я хотела, чтобы вы кое-что поняли.
– Простите, как получилось, что вы пришли в этот офис? Откуда вы узнали, что я имею отношение к этому делу?
– Мне сказали.
– Кто?
– Капитан Хьюго.
– Кто это?
– Повар, домоправитель, шофер, посыльный, мальчик на побегушках и доверенный слуга моего дяди.
– Что же вам сказал этот многогранный талант?
– Он сказал, что Надин консультировалась у доктора, который давал ей сыворотку правды. Он сказал, что доктор записал на ленту все, что она говорила под действием этого средства. А говорила она, среди всего прочего, что убила дядю Мошера.
– А как узнал об этом капитан Хьюго?
– Ему сказал Джон.
– Какой Джон?
– Ну, Джон Эвингтон Локк, молодой человек, которого Надин пытается закогтить.
Мейсон улыбнулся:
– Но у нее самые серьезные намерения.
– Они у нее всегда самые серьезные, – ответила миссис Ньюберн.
– Хорошо, а как обо всем этом узнал Джон Эвингтон Локк?
– Ему сказала сама Надин. Понимаете, доктор прокрутил ей запись.
– Ясно. Значит, она сказала Джону, Джон сказал Хьюго, а Хьюго сказал вам.
– Да.
– С записью разобрались. Но как вы узнали обо мне?
– От полиции.
– Это, – заметил Мейсон, – уже кое-что. Как получилось, что вы разговаривали с полицией?
– Полиция явилась к нам в дом.
– Чтобы побеседовать с вами и вашим мужем?
– Да.
– Что вы им сказали?
– Мы отвечали на вопросы.
– Что же это были за вопросы?
– Они хотели знать про наши семейные дела, про Надин Фарр, про смерть дяди Мошера, а затем, после всех этих вопросов, полицейские сказали, что Надин Фарр отправилась к вам и что вы ездили на озеро Твомби и нашли там яд…
– И что вы тогда им сказали?
– Что я в полной растерянности и вряд ли смогу им чем-нибудь помочь.
– Давно это было?
– Как только они ушли, я села в машину и поехала к вам.
– Почему?
– Потому что пожалела вас, мистер Мейсон. Из слов полицейских я поняла, что вы собираетесь защищать Надин. Она этого не стоит. Все это дело высосано из пальца, это просто очередная ее интрига.
– Вы думаете, она убила Мошера Хигли?
Миссис Ньюберн рассмеялась:
– Как раз именно это я и пытаюсь вам разъяснить. Никто его не убивал. Дядя Мошер умер естественной смертью. Я пытаюсь объяснить вам, что случилось на самом деле, мистер Мейсон.
– Тогда зачем Надин понадобилось создавать впечатление, что она убила своего дядю – если мы примем версию полиции и допустим, что она пыталась создать такое впечатление?
– Она сделала это совершенно сознательно и целенаправленно, – ответила миссис Ньюберн.
– И какова же была ее цель?
– Дядя Мошер оставил после себя собственность, которая оценивается в семьдесят пять тысяч долларов. Он оставил завещание, из которого следует, что покойный не имел ни малейшего представления о действительной стоимости своего имущества. Или же он таким образом отвесил Надин прощальную оплеуху.
– Расскажите подробнее о завещании, – попросил Мейсон.
– Из него следует, что я должна получить большой двухэтажный дом, в котором он жил, мебель, автомобиль и так далее, но что Надин Фарр может жить в этом доме, пока не завершит обучение. Далее он завещал кое-какие деньги мне, моему мужу и колледжу. Он распорядился, чтобы его верному слуге, капитану Хьюго, выплачивали половинное жалованье в течение разумного периода, не превышающего четырех месяцев. Далее он завещал, чтобы Надин оплачивались ее расходы, пока не закончится текущий учебный год. Все оставшееся, не перечисленное выше, очищенное от долгов и налогов имущество отходило Надин. Шутка заключалась в том, что выплаты по завещанию должны были составить около ста пятидесяти тысяч долларов, а если сейчас по самой выгодной цене продать все его имущество целиком и полностью и добавить оставленную им наличность, то наскребется только семьдесят пять тысяч.
– То есть на самом деле он оставил Надин меньше, чем ничего?
– Вот именно. Я думаю, его завещание было основано на некоем соглашении, которое он в свое время заключил со своим партнером по бизнесу. Одно время Мошер Хигли был весьма богат, и, думаю, имелась совершенно точная договоренность, что он оставит завещание, согласно которому Надин получит определенное обеспечение.
– Он не любил Надин?
– Я бы так не сказала. Он ее понимал.
– Хорошо, продолжайте. Вы все еще не поведали мне о мотивах Надин.
– Ну, – сказала она, – Надин очень, очень разумная девушка, к тому же весьма изощренная интриганка. Она поняла все деловые последствия завещания. Мой дядя владел большими земельными участками в Вайоминге, которые сейчас на рынке котируются очень низко. Однако «Стандарт Ойл» намерена пробурить глубокую изыскательскую скважину на прилегающих землях. Если эта скважина даст нефть, то земля дяди Мошера будет стоить гораздо больше, чем сумма денежных выплат, указанных в завещании. И тогда Надин посмеется над нами. Она имеет шанс унаследовать собственность, которую дядя Мошер никогда не хотел ей оставлять. Вы понимаете всю деликатность ситуации? С одной стороны, земля входит во «все оставшееся, не перечисленное выше» и должна принадлежать ей. С другой стороны, ее придется тут же продать, чтобы иметь возможность произвести оговоренные в завещании денежные выплаты.
– Я понимаю, – ответил Мейсон. В глазах его прыгали искорки.
– Таким образом, – продолжала миссис Ньюберн, – в ее интересах делать все возможное, чтобы земельные участки не были проданы. По крайней мере, не сейчас. И она готова на все, даже на то, чтобы сфабриковать дело об убийстве, которое, как она знает, ей ничем не угрожает, лишь бы оттянуть официальное утверждение завещания.
